Я тоже немного захмелел, но мир вокруг не перестал быть мне интересен. Больше того, я как-то неожиданно остро почувствовал отсутствие рядом Николь и начал высматривать ее внизу, среди темной толпы беспорядочно суетящихся посетителей этого огромного кабака.
Чуткий Ганс уловил мой интерес и, едва повернув стриженую голову, лениво процедил сквозь зубы:
Вон там твоя лахудра стоит, лясы точит с какой-то бабой Да левее смотри, за фонтаном, черт слепой
Я действительно увидел за фонтаном Николь она была хорошо видна в своем светлом платьице, к тому же фосфоресцирующем в ресторанной подсветке. А вот девушку рядом с ней видно было плохо в полумраке зала я разглядел лишь осиную талию, темную, коротко стриженую головку да сверкающую стразами сумочку на остром голом плече.
Обе девушки оживленно жестикулировали, а потом, крепко взявшись за руки, быстро пошли прочь.
Мне это совсем не понравилось: во-первых, скоро принесут счет, а я не знаю, как правильно обращаться с картой, а во-вторых, Николь не следовало так плотно ручкаться с посторонними бабами не лесбиянка же она в самом деле.
Нервничал я недолго: Николь с подругой ввалились к нам на балкон минут через двадцать, похоже, сразу после ритуального напудривания носов в местном туалете.
Знакомьтесь, мальчики. Это Мила Кузина, светский репортер «Гламурного обозревателя» и телеканала «Модница».
Николь смотрела на нас с Гансом с некоторым напряжением, но мы послушно оба встали я и сам удивился, как гладко прошло представление сторон.
Впрочем, на Ганса Мила бросила лишь мимолетный взгляд, зато я удостоился длинного рукопожатия и даже какой-то фривольной щекотки ладони шаловливыми женскими пальчиками.
Михаил, сказал я и только потом вспомнил, что мне велела говорить Николь.
Ганс, сообщил Ганс.
Николь с преувеличенной экспрессией всплеснула голыми руками.
Ах, мальчики, вы же совсем забыли, что вы тут инкогнито. Ну да ладно, Милу я предупредила она никому не скажет. Верно, милочка?
Милочка в ответ растянула губы в дьявольской улыбке, и я поразился, какой у нее огромный рот ей-богу, до ушей, не меньше. Еще очень поразила ее худоба какая-то нездоровая, на мой взгляд.
Фигура Милы Ганса интересовала мало он неотрывно смотрел на ее рот, и я легко догадался, о чем он теперь думал.
Мила скромно присела на самый краешек стула ближайший, что стоял возле меня, и Николь пришлось обходить стол, чтобы все-таки сесть со мной рядом, правда, с другой стороны.
Ганс неожиданно для всех проявил галантность. Он сам, без понуканий сходил в кабинет за водкой и стаканами, и мы успели выпить по разу, когда в дверях показался официант с маленькой папкой в руках и тут же удалился, оставив папочку на столе.
Николь наступила мне на ногу и для верности еще двинула локтем в бок, после чего я послушно пошел за ней в кабинет.
Сто сорок тысяч пятьсот, прочитала Николь счет с нескрываемым возмущением. Они вообще тут охренели, что ли? Ну, положим, двадцатник мы еще могли нажрать, но чтоб сто сорок?! Фраер питерский, это все твои омары, чтоб тебя ими неделю пучило!
Я пожал плечами.
Когда еще я в этой жизни омаров бы пожрал?
Потом подумал и, строго нахмурившись, спросил:
Ну ладно, хочешь, мы завалим халдея, когда он вернется за деньгами? Труп спрячем под кофейным столиком на балконе.
Пошел ты, вяло ругнулась Николь, ковыряясь в сумочке.
Потом она подняла кудрявую голову и уставилась на меня.
Хотя, это идея Вот что, дружок. А давай-ка разыграем с тобой сейчас сценку. Сценка называется «олигарха душит жаба». Ну-ка, покажи, как тебя душит жаба.
Я ухмыльнулся и показал ей средний палец.
Нет, не так, поправила она. Лицо должно быть серьезным и озабоченным. Типа, опять кризис на Лондонской фондовой бирже, а вы тут со своими вздорными счетами.
Я задумался, примеряя на своей физиономии разные маски, но Николь, заинтересованно поглазев на меня с минуту, потом разочарованно отмахнулась.
Неубедительно. Вот поэтому ты и не олигарх Ладно, проехали, платим наличными.
Она достала уже изрядно потрепанную «котлету» тысячных купюр и начала быстро отсчитывать их из пачки, бросая вокруг себя короткие тревожные взгляды.
Я догадался, что ее нервирует, и как можно более небрежно заметил:
Можешь отдать мне те деньги, что у тебя приготовлены для халдеев. Я картинки не испорчу, не переживай. Зато все будет по-взрослому типа, мужик платит за своих баб и прочий приблудный люд.
Николь криво усмехнулась:
Ага-ага. А ты с этими денежками сдриснешь через ближайший туалет, так? Тьфу, ну вот, со счета сбилась с тобой, жуликом.
Меня вдруг страшно возмутило это недоверие. Я поглубже вдохнул ее сладко-тревожный запах и возмутился еще больше:
Ты что несешь, глупая женщина! Куда это я сдрисну? А главное, зачем?!
Я сам не заметил, как схватил ее за талию, прижал к своей груди что есть силы, и, только когда она забилась в моих руках, как мышь в капкане, я осознал, что делаю, и отпустил ее.
Николь первым делом поправила прическу, потом собрала разбросанные вокруг нас деньги и только потом сложила их все в кучу на столе передо мной.
Хорошо, держи. Попробуем сыграть в честность. Ну-ка, покажи мне, какой ты честный.
Я ухмыльнулся и снова показал ей средний палец.
Глава 7
В этом кабаке мы не задержались больше двух часов Николь заявила, что нас ждут не дождутся в каком-то «Дятле», где, собственно, и состоится наш первый реальный выход в свет.
Николь откровенно волновалась, и ее волнение неожиданно стало передаваться Гансу тот теперь сопел чаще обычного, а уж бдительно обозревал окрестности, играя в охранника, и вовсе каждую минуту.
Милу мы оставили в кабинете: когда я расплатился, Николь сама предложила ей «досидеть с друзьями за нас этот стол», и, не успели мы спуститься по лестнице на один пролет, как наверх с дробным топотом пронеслась ватага стройных девушек с голодными глазами. Некоторые, пробегая рядом со мной, успевали томно улыбнуться и даже слегка задеть меня своими бедрами или грудью, но потом все равно вприпрыжку неслись наверх, несмотря на каблуки и тесные платья.
В холле все еще дежурил тот самый седой швейцар, но на этот раз он отработал свою сотню баксов по полной программе просеменил рядом, распахнул наружные двери, прикрыл меня зонтиком от несуществующего дождя и довел до уже раскрытых дверей нашего лимузина.
Я с легким сердцем дал ему тысячную купюру, про себя заметив, что стал привыкать к подобным тратам, хотя еще пару дней назад искренне назвал бы подобную выходку идиотской.
Швейцар благодарно кивнул и, прикрывая за мной дверь, шепнул себе в усы, но так, чтоб я услышал:
Столичный УБОП ищет беглых солдатиков. А работают менты вместе с военной комендатурой.
Я вытаращил глаза на швейцара, а он уже через опущенное окно спокойно показал взглядом на черный бумер, припаркованный неподалеку.
Я открыл рот, чтобы задать очевидный вопрос, но швейцар тут же молодцевато отдал мне честь и пошел назад, к парадному входу.
Мы медленно тронулись с места, и я обернулся посмотреть, что там делает бумер.
Миш, ты чего дергаешься? спросила Николь, тоже бросая тревожный взгляд назад.
Я очень не хотел ее разочаровывать и потому просто отмахнулся, но она пересела из середины салона ко мне на заднее сиденье и потребовала:
Говори. Я видела, швейцар тебе что-то сказал.
Я потянул время, поправляя парик, но потом понуро признал:
Швейцар сказал, что менты нас ищут. И комендатура.
Он тебя раскусил?! взвилась Николь и схватила меня за грудки. Ты что-то сказал ему, кретин? Как он тебя раскусил?
Я пожал плечами и снова повернулся назад.
Черный бумер уже вырулил со стоянки и ехал за нами.