Дурочка, столь же незлобно отреагировала Марина, неужто я враг себе и твоему семейству. Не волнуйся, все у нас с ним получится славно. Однако пора вернуться к гостям, чтобы они нас не потеряли.
Без главного виновника торжества публика уже действительно заскучала, поэтому ее предложение прозвучало как нельзя кстати:
Ну что, дорогие, не пора ли нам организовать танцы?
Пора, пора, дружно поддержали гости.
Стол тут же задвинули в угол. Марина включила проигрыватель, поставила вальс и, торжественно произнеся: "Дамы приглашают кавалеров," элегантно протянула руку Игорю, увлекая его на середину комнаты. Девушки, последуя ее примеру, тоже быстро разобрались по парам: кто в роли кавалера, а кто дамы. Захмелевший Драйзеров переминался с ноги на ногу, как неповоротливый увалень, не зная, что предпринять.
Танцуй же, танцуй, подбадривала его Марина, не топчись на месте.
Я не умею, откровенно признался курсант, не научил никто.
Ах, горе ты луковое, сокрушенно, с иронией закачала головой именинница, что ж мне делать с тобой, неученым таким?! Ну давай будем учиться, пока я жива Эту ножку ставь сюда, эту сюда Так Поворот Не останавливайся Крутимся, крутимся, крутимся Ну вот, вроде немножко получается Однако, этот противный свет режет мне глаза. Милый, выключи, пожалуйста.
Слегка пошатываясь, Драйзеров подошел к выключателю, и комната погрузилась в темноту, и лишь светящаяся точка граммофона не позволяла назвать ее, темноту, сплошной.
Вальс сменили на пластинку с фокстротом. И вновь Марина взяла инициативу в свои руки, давая уроки послушному ученику. Внезапно она крепко прижалась к нему и, обдав его уста горячим дыханием, промолвила тихо:
А не поменять ли нам тему занятий, мой сладкий?
В каком смысле? не сразу понял Драйзеров.
Я утомилась и хотела бы прилечь. Составь мне, пожалуйста, компанию.
Да, но.., Марина решительно прикрыла ему рот своей ладошкой:
Опять ты кого-то словно запрягаешь. И почему ты такой нудный, Игорек?! Мы же вроде договорились, что ты мне сегодня пожелал счастья, так будь же, черт тебя подери, джентльменом до конца, не понуждай разочароваться в твоих способностях А насчет училища не беспокойся, мы с Жанной переговорили, она все уладит Или, может, ты просто не хочешь быть со мной, в голосе именинницы зазвучали тревожные и вместе с тем требовательные нотки, не хочешь?! Тогда можешь быть свободен, я тебя не держу.
В который раз ошарашенный Игорь стоял на месте, не в силах что-либо ответить и предпринять. Расценив это как согласие остаться, она принялась увлекать его в другую комнату, и он столь же послушно, как телок, последовал за ней в предчувствии какого-то необычного, страстно влекущего блаженства.
А сюда никто не зайдет? еще что-то соображая, поинтересовался курсант, стаскивая с себя сапоги.
Никто, мой милый, никто, ее горячие поцелуи сводили его с ума и перед тем, как окончательно потерять голову, он успел задать последний вопрос из области рационального мироощущения:
Так ты что, одна живешь?
Нет, с родителями, но сейчас они на даче, так что не волнуйся
20.
Он уже не слышал, как захлопнулась в прихожей дверь: гости разошлись по домам, разумеется, по-английски, не простившись, полагая справедливо, что счастье дороже этикета. И ни о чем не думал, наслаждаясь ее ласками и одаривая ее тем же
Когда он проснулся, Марина уже хлопотала на кухне. Заглянув в комнату, она весело улыбнулась:
Ну как, дорогой, тебе спалось на новом месте?
Прекрасно, Игорь чувствовал себя неловко и не мог открыто смотреть ей в глаза.
Там я сварила какао, кофе, извини, нет. Ты любишь с молоком или без?
Сгущенное молоко очень люблю, как ребенок, признался Драйзеров.
Через пару минут она принесла ему кружку с горячим напитком, от которого исходил приятный аромат, и глубокое блюдечко, до краев наполненное его любимым сгущенным молоком
Спасибо, Мариночка, большое, поблагодарил курсант, с удовольствием проглотив и то, и другое. Вчера я, кажется, перебрал, поэтому давление немножко подскочило.
Оно у тебя не от этого подскочило? с намеком заметила Марина.
От чего же?
От любви, констатировала она, обвивая его шею руками и награждая за бурную, полную впечатлений и страстей ноченьку затяжным поцелуем в губы.
Ты думаешь?
Уверена.
А ты знаешь, у меня вообще склонность к повышенному давлению, вдруг стал развивать эту неуместную мысль Игорь, перед медкомиссией, когда поступал в училище, выпил, наверное, с десяток бутылок кефира, который мне очень помог. Со ста семидесяти согнал до сто тридцати. Это меня и спасло, а так бы забраковать могли.
И тогда, конечно, мы вряд ли с тобой бы увиделись, философски изрекла Марина, как бы возвращая его в русло разговора, интересующего их обоих. Ты хоть изредка будешь ко мне наведываться?
Не знаю, выдавил из себя Драйзеров, как получится. Он не мог ее обманывать, поэтому густо покраснел.
Ты не стесняйся, тоном прекрасно все понимающего человека заметила Марина, захочешь прийти приходи, буду рада тебя видеть.
Видишь ли, замялся Игорь, ему было мучительно трудно раскрыть ей свою, как ему казалось, сердечную тайну, ты очень красивая, добрая.., мне было просто замечательно с тобой. Я получил огромное удовольствие, наслаждение, но Я уже давно люблю одну девушку, которая
Я знаю, спокойно сказала Марина, прервав его на полуфразе.
Как? Лицо Игоря вытянулось от удивления. Откуда ты могла это знать? Тебе кто-то рассказал?.. Но кто?
Да успокойся, голубчик, Марина тепло взглянула на парня, никто мне о тебе ничего не рассказывал, просто ночью иногда ты называл меня Тамарой, Томочкой. Вот и весь секрет.
Неужели так и называл?!
Она вновь утвердительно кивнула головой.
Вот это я дал, отчебучил, сокрушался Игорь, прости, Марина, не обижайся на меня.
Глупенький, мне не за что на тебя обижаться, и извинения в данном случае неуместны. Все естественно, и я прекрасно тебя понимаю.
И даже после того, что ты узнала, ты согласна со мной встречаться? Игорь даже привстал с кровати, настолько невероятным казалось ему спокойное отношение этой красивой женщины к выстраданному им признанию.
А почему бы нет, сладенький мой. Я же не в жены к тебе набиваюсь. Люби себе, пожалуйста, на здоровье свою Тому, но и меня, прошу, не забывай.
Да нет, Марина, ты что-то не то говоришь Или ты притворяешься, или я в бредовом состоянии нахожусь не пойму.
Да что тут непонятного, дурачок ты безнадежный, с любовью пожурила Марина, тяжело мне без мужика, а с кем попало тоже не хочется. Вот и положила глаз на тебя, ненаглядный мой. Она вновь, зажмурившись, кошечкой прильнула к нему, пытаясь поцеловать, но он мягко отвел ее в сторону.
Подожди.
Ну что еще! уже в сердцах воскликнула Марина. Его болезненное самокопание начинало ее раздражать.
Так тебе действительно все равно, кого я люблю?
Ну а если я скажу, что нет, дорогой, не все равно: хочу, чтобы ты любил только меня одну, одну и больше никого, от этого что-то изменится, ты, очертя голову, бросишься в мои объятья и забудешь свою пассию?! Конечно же, нет. Поэтому к чему мудрить, зачем лукавить? Надо принимать жизнь таковой, какая она есть на самом деле, а не сооружать воздушные замки.
Он лихорадочно переваривал сказанное, пытаясь постичь истину любви. Да, умом он понимал эту женщину и мысленно с ней соглашался, но сердце, еще не испорченное, пылкое, чуткое его сердце, сопротивлялось, не желало разделять подобную точку зрения.
И тем не менее он еще два раза встречался с Мариной, познавая необузданную, чувственную страсть, прежде чем окончательно и бесповоротно решил поставить здесь точку и во всем признаться Тамаре, покаяться перед ней. Поразительно, невероятно, милостивые дамы и господа, но прервать знакомство с Мариной ему стоило гораздо больших внутренних усилий, мучений, нежели исповедаться в содеянных грехах перед любимой. Конечно, будь он поопытней, попрактичней в такого рода делах, то, наверное, никогда бы не сознался одной, тем более очень и очень любимой, в том, что, продолжая ее любить, обладал другой, хотя и физическая близость, не подтвержденная сердечным позывом, как бы и не рассматривается как измена. Но девятнадцатилетний Драйзеров был настолько наивен и благороден, что искренне верил в это же самое благородство любимой. В принципе, его чистосердечные намерения вполне бы были понятны и оправданы, если бы любимая была еще и столь же горячо любящей: ведь если любишь, то и прощаешь, на многое закрываешь глаза. Но чувства Тамары по отношению к Игорю на тот период были настолько хрупки, непрочны, что готовы были в любой момент раствориться, исчезнуть, как туман, который так похож на мираж, обман. И исповедь Драйзерова явно тому поспособствовала. В ответ она написала ему такое гневное письмо, что Игорь потом еще долго-долго не мог прийти в себя, горько сожалея и раскаиваясь в том, что стал виновником происшедшей катастрофы. В отличие от Марины, она заявляла, что каждая женщина в этом мире мечтает и желает быть исключительной в глазах своего рыцаря; он же, по ее мнению, оказался таким же подлецом, как и предыдущий ее друг, которого она очень любила. На словах, мол, все вы мастера заливать, обещать, а на деле, на поверку ничтожества. В общем, она настоятельно просила, даже требовала забыть ее и больше не беспокоить. Но он все-таки вновь и вновь предпринимал попытки возобновить с нею связь, посылая одно письмо за другим и взывая к ее доброте и милосердию. Напрасно, тщетны были его страдания. Лишь еще несколько поздравительных открыток получил он от Тамары, в которых весьма скупо, сухо, в нескольких строчках напоминала она о себе, как бы отдавая дань его слезным заверениям, мольбам.