Глава 4. Неведомое чудище
Вот и еще. Ярче яркого, кто ж ты такой? обратился Хомиш к очередному незнакомому цветку, но тот не проявил желания общаться с муфлем.
Цветы, мой дорогой читатель, не великие охотники разговаривать. В отличие от иных словоохотливых трав и кустарников, цветы говорят мало, и то только когда им задают важные вопросы. Но Хомиш особый. Он знал язык растений, он понимал чувства деревьев и кустарников, он мог разговаривать с цветами, ведал, какие вопросы достойны их ответов, оттого яркие красавцы охотно посвящали ушастого в свои тайны. Но сегодня муфлю не везло. Уже который цветок он не узнавал, и все как один незнакомцы категорически молчали.
Лапка сама потянулась к растению с крупным огненно-красным высоким венчиком, но замерла в воздухе. Каждый лепесток по краю был ворсист и словно бы обрисован неведомым художником черной каемкой. Цветок вызывал странные, спутанные чувства. От его вида на шкурке муфля появились крохотные бугорки и зашевелилась каждая шерстинка. Цветок же не просто не желал общаться, он даже намеренно отвернулся от путника.
Чудик! Молчишь? Не бывало такого на этой поляне, обсмотрел его Хомиш и даже попытался заглянуть под подрагивающую от ветерка чашечку. Молчишь! Тогда ж возьму с собой.
Хомиш посчитал, что цветок непременно нужно изучить в оранжерее и показать мамуше. И обязательно Хранителю. Муфель дотронулся до стебля, но тут же отпрянул. Пальцы словно обдало огнем. Хомиш, что неуклюжий тюк, перевалился через раскинувшийся рядом куст вальтургия, упал на ближайший камень и возопил от боли, на пальцах мгновенно вздулись воздушные пузырьки, как от ожога.
Ополоумел, Хомиш? в ответ на его крики зашипел кто-то из-за камня и вслед сильно потянул за закатанный до локтя рукав. А ну, не кричи.
Прижавшись к мшистому бочку, за развалистым валуном пряталась муфлишка в крохотной, но милой шляпке. Она прижимала пальчик к губам и шипела «тсс-с», пытаясь быть как можно незаметнее.
Лапочка, ты! загорланил Хомиш, увидев прямо перед собой ту, к которой шел, сбивая пятки. Он и забыл на радостях о вспухших пальцах и жалящем цветке.
О, Хомиш, тихошенько сиди, взмолилась муфлишка. Не кричи, тсс-с и вновь выглянула одним глазком.
Здесь, под мшистым валуном, трава оставалась влажной и лоснящейся. Блестящие лепестки вальтургия покрыли землю под камнем сиреневым ковром, и крошечный детеныш змеекуса поглощал длинным языком росу с них. Земля, как можно было почувствовать, еще не совсем прогрелась и обдавала свежестью. Всего этого муфель уже не замечал. Так близко рядом с ним была самая прелестная муфлишка во всем Многомирье.
Лапочка, да что ты? ничего не понимая, но на всякий случай прибрав голос, попытался выяснить Хомиш. К тебе шел! Чего тут сотворилось?
Глупышец вовсе? Сказано, тихо посиди. Тихо это негромко. Тихо это вот так, и Лапочка зашептала едва слышно: Я только совсем чуть назад времени спряталась, и ты тут как тут, раскричался. Нас заприметят, и все. И погибель.
А ты от меня пряталась или от кого-то другого? произнес уже совсем тихо Хомиш, настороженно посмотрел влево-вправо и лишь сейчас обнаружил глубокие провалы в траве с северо-западной стороны. Трава была примята и спереди, и позади. Словно кто-то очень большой оставил следы на земле, покрытой влажной молодой порослью.
О-о-о, Хомиш. Страх какой! Ну надо было мне именно сегодня пойти по неотложным делам, наклонилась к нему и продолжала шепотом вещать Лапочка. Что с твоими пальцами? заметила она, как Хомиш дует на вздувшиеся пальчики. Ничего страшного? О, радость, выдохнула муфлишка после того, как Хомиш махнул лапкой. Хорошо, что я надела платье зеленое, под цвет глаз. Это совсем новое. У него и крой удобный, и талию оно мою подчеркивает, ну и, как оказалось, прятаться в нем одно удовольствие. Смотри, правда, я в нем прелесть? И смотри, как я постройнела за белоземье!
Она показала глазами на свою талию, но, сидя в три погибели за камнем, разве можно что-то рассмотреть? Хомиш попытался встать, однако Лапочка приложила палец к губам и настойчиво потянула его снова вниз, за валун.
Сказать откровенно, не понимаю, покачал головой Хомиш и решил уточнить: Так ты не про платье, ты вспугалась чего? Я к тебе направлялся, глянь, а там цветок незнакомый, да еще и жалящий. А тут ты
Ах, ну да, конечно, опомнилась Лапочка, привстала, вытянула тонкую шею и выглянула из-за верхушки камня, потом вновь присела, пригнувшись, и зашептала: Ты разве не видал? Тут великантерша проходила. Не видал ее?
Велика-а-а-антерша-а-а? протянул муфель, окончательно забыл о пальцах да волдырях и прижал уши. Вот так дела. Что-то мне тревожно. Ты, может, путаешь чего? переспросил он.
Убереги нас всех Хранитель, подняла глаза вверх Лапочка. Она. Точно, я видела. О, Хомиш! Зачем я ее увидела? Теперь буду бояться уснуть, так и будет она стоять перед глазами с этими полурогами, грязными ножищами. Жутчее ничего не видела. Я аж вся дрожала от страха, пока она не ушла. Все из-за зонтика. Стоило потеряться моему зонтику от неприятностей, как эти неприятности на меня навалились. Как другие муфли живут без такого зонтика? Думается мне, невозможно это. Вот как ты справляешься, Хомиш?
Зонтик! спохватился Хомиш и погрузил лапу в недра своей бездонной сумки, доставая потерю. Но вдруг краешки его ушей вздернулись, и оба уха развернулись самопроизвольно и заподрагивали. Зонтик выпал из его лап. Прячься шибче, успел шикнуть Хомиш и точным движением сшиб Лапочку налево, в куст вальтургия, а сам же зарылся под валун и сровнялся с землей. С каждой травинкой и с каждым серым камешком на ней.
Сердца муфля и муфлишки затрепетали от вида зверя, что приблизился к ним. Зверь в холке был почти в два раза выше любого муфля. Косматые его пегие бока впали. Тупая широкая морда с заостренным носом проворачивалась направо-налево. Зверь зорко осматривал поляну пронзительно-желтыми глазами. Острые длинные когти-клинки вонзались в землю. Было не разобрать, то ли он так чудовищно ужасен, то ли лютости ему придают грязная, неопрятная шерсть, волочащаяся по молодой траве, и слюна, вырывающаяся белыми струями из пасти, как из кастрюли с кипящим бульоном.
Зверь издал пугающий рычащий звук и остановился возле валуна, за которым дрожал Хомиш. Потыкался мягким мокрым носом и, широко раздувая ноздри, фыркнул.
«Фу, фу, не совайся сюда, уходи шибче, страшила, я жалящий, как и тот красный цветок. Даже не мысли меня пробовать на зуб. Кустик вальтургия, уразуми его, чтобы прочь уходил», проговаривал мысленно Хомиш, пытаясь прогнать зверюгу.
Тот словно услышал мысли Хомиша или куст вальтургия решил помочь испуганному насмерть муфлю и отвел внимание на себя. Скорее второе, ибо зверюга, тяжело выдувая воздух, неторопливо подошел к цветущему кусту вплотную, втянул в широкие ноздри несколько сиреневых лепестков и зашелся в чихе. Пена и слюна полетели во все стороны. Зверь чихал и чихал. Он не мог уняться.
Хомиш затаил дыхание. В нем отчаянно боролись страх за себя и страх за Лапочку.
«Сердце трусится. Поди рассуди, не соваться или прогнать зверя? Или отсидеться? Я бы не совался», панически крутилось в его муфликовой трусливой голове. Мысль «отсидеться» победила, и Хомиш, зажмурив глаза, решил не высовываться.
Было стыдно, но жутчее было муфлю за себя. Он затаил дыхание и решил: «Будь что будет».
На его счастье, прочихавшись, зверь отошел от куста и переключил внимание на лежащий розовый зонтик.
И тут воздух взорвался от гулкого и громогласного крика, такого жуткого, что язык холода пробежался по холкам под шерсткой у обоих муфлей: