Муфли двинулись вперед. Дорога расстилалась прямой ровной широкой лентой, ведущей в самую большую и крепкую деревню во всем Многомирье.
Вот и я про что? Красивый. И, верно, точно полезный. Все красивое не может быть бесполезным и дешевым. Так что Фриму твоевойному придется раскрыть свою монетницу. Ну а если Фрим не возьмет, на ярмарку отнесу в квартал торговцев. Там, верь мне, охотники на такую блестяху точно найдутся.
Лифон спрятал поглубже в бездонную торбу находку, похлопал для надежности. И только они увидели крыши жилищ с поднимающимися над ними тонкими струйками дыма, как в небо взметнулось и издало крокочущий звук огромное крылатое серое туловище с тремя головами. Лифон и Хомиш встали, как вкопанные деревья.
Видал это, Лифон, видал?! Это большой глиф! воскликнул Хомиш и ткнул пальцем в небо. Три головы у большого глифа Хранителя, больше ни у одного. У всех остальных одна.
Что ль я слепой? Нет, подтвердил, вглядываясь в удаляющееся пятно, Лифон. Это Хранитель!
Да, Хранитель на Радужную гору полетел. Верно, опять к мамуше за чаем прибывал.
Хм, зачастил к нам чего-то, настороженно хмыкнул Лифон, только и слышно белоземные сплетни: Хранитель прилетал то, Хранитель прилетал се. Повидать б его. Разговор у меня к нему есть.
Мамуша сказала, Хранителю не до разговоров, произнес, провожая взглядом улетающего, Хомиш. Хмурый стал и неразговорчивый, оттого надобится ему больше настоев да чаев. Муфель призадумался, внутри него что-то зашевелилось гнусливое, неприятное, как древесные бузявочки под корой. Что-то все ж случилось за белоземье, продолжил делиться он волнением с другом, тревожно мне. Да и мамуша повторяет, что сердце ее за Хранителя трепещет.
Скажешь то ж. Чего за него переживать? фыркнул Лифон. Он же Хранитель. Он всеведущий, он бесстрашный. И, может, даже вечный.
Нет вечного, помотал головой и поник Хомиш. И я не вечный. И ты не вечный. И мамуша не вечная. Даже Хранитель не вечный.
Скажешь то ж. Как это не вечный? Разве ты помнишь Многомирье без Хранителя? Вот! присвистнул от собственной правоты Лифон. Никто не припомнит таких времен.
Но он глубокий старец. Не мог же он народиться стариком, а значит, когда-то он был таким же, как мы полнокровным. Он старится, а все, что старится, когда-то вымирает.
Лифон демонстративно зевнул.
Скукота стала с тобой. Я думал, ты проснешься взрослым, а ты проснулся нудным. Пошли, узнаем, чего он прилетал.
На кухне Габинсов пахло как обычно выпечкой. Круглое окно было нараспашку, и яркие ставенки издавали едва слышный мягкий скрип, покачиваясь от легкого ветра. На подоконнике, кивая, со всем соглашался нераскрывшийся бутон радостецвета в глиняном горшочке, вторя ему, покачивались расшитые занавески. Афи выныривала из ниоткуда и снова заныривала в никуда. Проворная норна не могла упустить возможность полакомиться крошками сдобы, которая уже распространяла ароматы на все комнаты в жилище Габинсов. А там, где сдоба, там и мед. А уж больше сахарной сдобы норны любят только сладкую медовую патоку.
А вкусняк еще нет? уточняла Афи и каждый раз исчезала, как только мамуша строгим взглядом и головой в чепчике давала ей отрицательный ответ.
Чего ты спрашивал, малуня? Ах, ну да, про Хранителя, теперь мамуша решила ответить младшему. Хомиш давно устроился рядом с печкой в кресле и вытянул вперед уставшие от долгого похода лапы. Пальцы словно жили отдельной жизнью, то скручивались, то распрямлялись. Хранитель прилетал за чаями. И про праздник справлялся. Расспрашивал, как готовимся. Что и как в деревне. Не болеет ли кто. Забот и беспокойства у нашего Хранителя столько, что в голове не укладывается.
Разве раньше он спрашивал? поинтересовался Хомиш и подвернул лапы под себя, располагаясь удобнее. Хранитель и на праздники-то не прилетал ни в одну из деревень уж поди сколько лет. К тебе только и наведывается, а про муфлей как и позабыл. Все говорят.
Правду говорят, подтвердила мамуша и закивала. Знаешь, малуня, стал он будто болезненный и тревожный. Чую, он прилетал за чем-то еще, а вот зачем, как разобраться? Выспрашивал про тебя. Как твои пальчики? Зажили после настоя ковынь-травы?
Хомиш глянул на пальчики, что обжег неизвестный цветок. Волдыри сошли, и боль совершенно утихла. Афи тоже подлетела удостовериться, и муфель показал лапу обеим. Афи поджала хоботочек.
Вот и славно, отметила мамуша и повторила: Хранитель, говорю, и про тебя выспрашивал.
Мамуша, Хомишу это польстило, и он заерзал в кресле, если Хранителю надо отвезти чаев, так я отвезу. Мне интересно будет ему рассказать о новых цветах, если позволит.
Что-то нашел? отвлеклась мамуша от стряпни, развернулась к сынуше и обтерла лапки о фартук. Ну, что молчишь, малуня? Давно я не ходила никуда дальше нашей деревни и храма. Расскажи хоть, что нашел, кого видал?
Видал Лифона, вспоминал и перечислял Хомиш. Встретился с Лапочкой.
Мамуша достала из печки большую полку с аккуратно разложенными круглыми пышмами, обсыпанными лепестками. Готовая сдоба благоухала. Мамуша потрогала одну из самых удавшихся, похвалила пышмы и облизнула пальцы.
А чудище? Про чудище забыл? прожужжала Афи, делая круг над сладостями.
Афи! поднял глаза к потолку и шикнул Хомиш.
Чудище?! полка с грохотом выпала из лапок мамуши. Что еще за чудище? А ну шибче рассказывай!
Пышмы, подскакивая, раскатились, и Афи спешно кинулась собирать их с пола.
Шеликантер и шмедведь. Это были шеликантер и шмедведь, попыталась объяснить норна с набитым ртом.
Час от часу не легче! Великантер и ведмедь. Два чудища! мамуша осела на кривоногий стул.
Сказать откровенно, и нам было не до смеха, разъяснял сбивчиво Хомиш, тоже устремившийся за разбежавшейся выпечкой. Все обошлось, посматривал он на встревоженную Фло Габинс, складывая сдобу обратно на противень. Они нас не приметили.
Мамуша напрочь забыла, что первая партия пышм испорчена, что вторая полка внутри, и комнату уже заполняют не ароматы сдобы, а запахи обуглившихся головешек. Она строго отчитывала Хомиша, вернувшегося в припечное кресло:
С чего вдруг великантерам шататься по нашим полям? Ни к чему, и чтоб ведмеди окаянные плутали промеж деревень. Не пугайте мамушу. Хомиш, что-то еще стряслось? Великантер в муфликовых деревнях! Со времен древних пращуров такого не бывало. Да вообще никогда такого не бывало на моем веку. Их дело сидеть там, в Загорье, и охранять, чего там они охраняют. Кто бы ведал их темные дела да что за помыслы за рогатыми каменными их лбами. А это верно были великантер и ведмедь?
Хомиш только хотел успокоить мамушу, но за него ответила норна. Афи лакомилась и изредка присоединялась к разговору:
Точно! Хоботком клянусь, тараторила она и между словами продолжала запихивать в себя крошки, уже порядком раздувшись от сладкого. Норны видели. А норны знают, что говорят. Норна Кух, которая видела, передала норне Юби, а норна Юби передала всем остальным норнам, что это мог быть и великантер.
Мамуша ругнулась еще раз на чудищ, схватилась за голову. Чепчик, венчавший ее, примялся и жалостно обмяк.
Все поведать Хранителю! Сердце чует, за этим он и прилетал. Ты ему перескажешь, когда прилетит? Ничего не утаишь от Хранителя? Обещаешь, Хомиш?
Хомиш угукнул.
А еще шибче пообещай, успокой сердце мамуши не будешь пешком уходить далеко за деревню. Никогда! Слышишь, малуня?
Мамуша, попытался объясниться Хомиш, что может навредить в Многомирье? Там, где поля радостецветов цветут до горизонта? Ну носят норны слухи про Загорье и морок в пещерах, но это же сказки, чего их опасаться-то? Великантеры далеко, им не перебраться через великие горы. Пески печали Хомиш задумался на мгновение, так и они от всех деревень далеко, не дойти. Что еще? Ведмеди? И не ведмедь был, может, то чудище.