Ну наконец-то! Можно с голоду помереть пока вас дождёшься! Вон блинчики уже остыли!
Мара присела на своё место и уставилась на стол, где стояли разные яство: мед, сметана, смородишное варенье, ягодный соус. А посредине на большом блюде возвышалась высокая горка блинов.
Васил сурово глянул и спросил:
Чего так долго? И, не дожидаясь ответа, принялся читать благодарения Богу. Слава Небу и слава Земле, за то, что есть еда на столе!
Слегка склонив голову, Любава принялась наливать травяной чай из заварника, что стоял на самоваре. Добавила кипятка и заправила чай свежими сливками. Для себя же она приготовила липовый чай, уж очень он ей был по вкусу.
Мара наколола блин на вилку и возила им по пустой тарелке.
Одолеваемая хмурыми мыслями она размышляла:
«У меня горе, а меня всякой ерундой заставляют заниматься. Не понимают, что не до того мне. Одна птичка меня понимает, да и той не видать»
Любава глянула на Мару и сказала:
Блин не стог, на вилы его не накалывают! Прояви уважение к солнцу! Чего ты ковыряешься? Ешь и не думай о плохом! А потом добавила мягче: Ты не печалься Марушка! Ведь печаль в беде не помощник. Печаль это море! Утонешь, пропадёшь
Рубаху кроили по всем правилам, как положено к свадьбе, цельной. Любава положила ткань на большой обеденный стол. Достала из шкафа шкатулку с нитями да иголками. Вынула оттуда верёвочку, и принялась измерять Мару.
Стой прямо, расправь спину, чего согнулась-то!
Нянька вымеряла верхнюю часть и переносила размеры на ткань, приговаривая:
Держи ткань ровнее, как-никак свадебный наряд готовишь! Чуть неточность и перекосится всё. Наденешь рубаху, а она вся скукожится. Выйдешь ты в своем наряде, и все гости увидят какая ты мастерица да рукодельница. И слава о тебе пойдёт, как о криворукой.
Опять ты, нянька, со своими нравоучениями! Ну чего ты всё время меня шпыняешь да пророчишь мне чёрте что?
А, чтобы ты не ленилась! тут же ответила Любава. Старалась! Ведь какой свадебную рубаху сошьёшь, такой и жизнь твоя станет.
Мара взяла металлическую иголку почти идеальной формы с загнутым в небольшое колечко краем. Такие иголки были большой редкостью. Эта досталась Маре от мамы. Птаха была рукодельницей, и набор иголок, отлитый лучшим мастером Сваргии, Велебор подарил супруге на рождение дочки.
Вдевая нить в колечко, Мара спросила:
А коли я замуж не пойду, куда энтот наряд-то денешь? Так и сопреет в сундуке!
А ты шей! ответила Любава. А всё остальное само справится.
Может, и с папенькой само всё справится? ехидно заметила Мара.
Чем зубоскалить, лучше за стежками следи! строго ответила Любава.
Мара притихла, а потом и вовсе замолчала.
Замолчала надолго до самого вечера не проронила ни слова. Молча и равнодушно выполняла все поручения по дому. Ни Любава ни Васил не могли её разговорить.
Глава 4
Прошла неделя, но Велебор всё ещё не вернулся и никаких известий от него не было.
Всё острее и болезненнее переживала Мара отсутствие отца, чувствовала себя брошенной и никому не нужной.
Однажды она попыталась поговорить с нянькой и Василом, о том, как можно помочь папеньке, что нужно бы отправиться к той пещере, но они и слушать её не захотели, мол, это не детские заботы!
Ишь чего удумала! ворчал Васил. Нос с локоть, а ума с ноготь! Нет её однозначно надо запереть в тереме!
Любава заступилась за Мару.
Терем не спасёт её от мрачных мыслей, только хуже будет! Но что-то делать надо!
И они стали ещё больше загружать Мару домашней работой.
Мара проснулась чуть раньше обычного. Стояло раннее ясное утро. И пока Любава не появилась, Мара решила сбежать в свой шалаш, чтобы послушать лес, как её учил отец.
Не сказав никому ни слова, она незаметно ускользнула из дома.
Проворно забралась в шалаш, сосредоточилась на ощущениях, прислушиваясь к лесу, желая понять, что там с папенькой, но мрачные мысли не давали ей покоя.
Папенька в беде, ему помочь надобно. А меня рубаху шить, да всякими делами загружать Лучше я одна в лесу буду жить, может здесь у диких животных и птиц я и узнаю, что с папенькой и как ему помочь.
На ветке рядом с шалашом появилась белка. Это милое создание высоко держало пушистый хвост.
Вот как ты думаешь, белка? обратилась к ней Мара. Зачем мне учиться всем этим премудростям домашнего быта, когда папенька в беде?
Белка замерла и внимательно уставилась на Мару, будто слушала её.
Мара вздохнула и начала язвительно передразнивать няньку:
Я тебе передаю не просто знания, а опыт Рода нашего, а ты носом воротишь. Внимательной надо быть к тому, что ты делаешь, а тебя в деланье нет. Жизнь так мимо тебя и пройдёт.
Едва Мара замолчала, белка завертела мордочкой, будто пытаясь что-то сказать.
Не обращая внимания на её поведение, Мара продолжила рассказывать ей о своём.
Но вот как же, белка, меня нет, когда я там! И делаю что велят! Вот только супротив моей воли, да и мысли мои не о том
Мара повторяла слова Любавы, которые незаметно проникали в её сердце, заставляя осмыслить сказанное. Но всё так же продолжала передразнивать няньку:
И невдомёк тебе, что всё искажено для тебя, твоей болью. А повинуясь ей, ты наполняешься обидой и злостью, с таким-то добром, ты не сможешь прийти к Богу нашему Роду. Утянет тебя боль твоя в кривду и ложь и сгубит душу твою. Вот и сейчас витаешь непонятно где! Учишь тебя учишь! А ты
Белка подпрыгнула на месте и закрутила мордочкой с удвоенной силой.
Мара удивлённо посмотрела на неё, а потом в ту сторону, куда белка всё время поворачивалась. И увидела, как рядом со старым дубом появилось свечение.
Оно ширилось, разворачиваясь по кругу. И вдруг в центре появился силуэт человека с посохом.
Мара испугалась и перестала дышать.
Пристально всматриваясь в силуэт, она вспомнила: такое же свечение было в день, когда умерла её маменька.
«Что же это такое? Что?» мысли кружились в голове не давая ответа.
Вдруг от речки послышался голос Любавы:
Мара! Мара! Ты где? Отзовись! Мара
От пронзительного голоса Любавы Мара на какое-то время оцепенела. Надо было крикнуть няньке, предупредить, но Марины уста словно слиплись.
Человек, что находился в центре свечения, услышав Любаву, вздрогнул, замер, а потом сделал шаг назад и исчез. Свечение замерцало, и рассыпалось в воздухе, не оставив и следа.
Когда Мара очнулась, поняла, что Любава уже ушла. Ей стало жутко страшно, она быстро спустилась с дерева и рванула домой.
Подбегая к амбару, Мара встретила Васила. Он сидел на скамейке и задумчиво плёл корзинку.
Мара хотела рассказать ему про свечение, но не успела начать, как Васил взял прут и, пригрозив им, принялся отчитывать её.
Ну что? Где ты была? Тут Любава с ног сбилась искать тебя, а ты самовольничаешь. Вот приедет Велебор посадим тебя в башню будешь там сидеть!
Папенька так никогда не сделает, ответила Мара, отступая назад. Он меня любит! А ты, дядька, меня за что так ненавидишь?
Васил откинул прут в кучу и, вздохнув, сказал миролюбиво:
Да с чего ты это взяла, что я тебя ненавижу? Дурёха! Я люблю тебя! Ещё как люблю! Вот только ты Любаву шибко волноваться заставляешь. А мне жалко её. Сейчас вон бледная бегала, тебя искала. На поляну твою ходила, а тебя там нет. В голосе Васила послышалось раздражение. Вот где ты была? Я говорю, а тебе хоть бы хны! Ни капельки красочки на щеках.
Мара смутилась.
«И впрямь, чего я так с нянькой?» подумала она.
А где-нянька-то? спросила Мара у дядьки Васила.
В хоромы пошла, может там ещё, буркнул он в ответ.
Мара направилась в дом, но её остановил голубь, который, едва не задев крылом её лицо, влетел Василу прямо в руки.
Голубь-то почтовый, удивился Васил, рассматривая птицу. Видимо известие срочное.
Мара от удивления забыла, куда шла.
Увидев остановившуюся в любопытстве племянницу, Васил сказал: