Здравствуйте, Алия. Меня зовут Ноторн, я брат вашего отца и, с этого дня, ваш опекун. Я тут же понял насколько это прозвучало сухо и поспешил исправиться, пустив в ход неуклюжую попытку проявить себя по-человечески. Надеюсь, дорога не сильно вас утомила, и вы согласитесь разделить со мной трапезу.
Так забавно. Сказала она, заставив меня почувствовать волнение, но тут же объясняя. Вы обращаетесь ко мне как ко взрослой, хотя никто прежде не говорил со мной на «вы».
И это было не удивительно. Все, кто знал, что у Кольфка никогда не было жены, явственно понимали историю появления этой девочки на свет. Никто, наверняка, прежде не относился к ней как к дворянке, особенно если её мать была не знатных кровей. Я ощутил, как сочувствие смягчило напряжение внутри.
Это простое правило приличия. Которое всем следовало бы соблюдать, и которое отныне будут соблюдать в вашем отношении все прочие люди. По крайней мере, гарантированно в этом доме.
Она продолжала смущённо улыбаться, и её лицо казалось мне крайне приятным. Уже вообразив себе взбалмошную и капризную юную даму, всему недовольную, да к тому же уставшую, я остался приятно удивлён её тихим поведением. Впрочем, знал я её от силы две минуты.
Я рада с вами познакомиться, господин Ноторн. Она присела в лёгком реверансе. Её живость и юность зачаровывала, но я был смущён таким жестом по отношению к себе, спеша ответно склонить голову.
И я рад встрече, Алия.
Что ж Тут же произнесла она, явно смущённая не меньше моего. Её взгляд всё ещё блуждал по перилам крыльца. Если быть честной, то пропустив ужин и завтрак, я начинаю понимать насколько человеку сложно обходиться без еды
Не дав ей договорить я, в полном остервенении за свою глупость, перебил её, неуклюже сдвинувшись на крыльце и пропуская её в дом:
Прошу, проходите. Обед как раз уже готов.
Я слышал, как дождавшись этих слов, Олия спешно засеменила на кухню, готовая выносить подносы, и остался спокоен за дальнейшие действия. Прошелестевшая подолом своего платья Алия, словно дивное видение в этом забытом богами месте, в этих убогих руинах, показалась мне столь миловидным ребёнком, что мысли о её будущем снова заполонили мою голову. Мне даже защемило сердце от мысли, что ближайшие годы она проведёт в заточении этих стен.
За обедом девушка, хоть и явно была зверски голодна, вела себя крайне сдержанно и воспитанно, пускай и явно не была знакома со светским этикетом. Она будто инстинктивно понимала, как стоило себя вести или же настолько стеснялась, что всё выходило как можно правильней. Явно раздосадованная наличием в доме голодного ребёнка, Олия дважды предложила гостье добавку, а на третий раз без каких-либо слов принесла удвоенную порцию, которую, впрочем, Алия съела подчистую. Я был рад, что необходимость в разговоре отпадала, так как это позволяло мне расслабиться за приёмом пищи и вдоволь разглядывать свою подопечную.
Её мать может и не блистала красотой, что было бесспорно при воспоминании о сомнительных вкусах старшего брата, однако, эта юная леди, несомненно, в будущем могла бы состязаться в красоте с известными красавицами столичных салонов. Это было видно по её грациозным движениям, точёной фигурке без каких-либо угловатостей. Она была в том возрасте, когда ребёнок уже вовсю перенимал черты будущего взрослого человека, формировал не только тело, но и характер. Я казался сам себе ханжой, ловя эти оценивающие мысли и забивая их подальше, утыкая свой бессовестный взгляд в тарелку. Но снова и снова мой взгляд притягивали её лёгкие запястья, тонкая бледная шея, крошечный едва вздёрнутый нос и золотые, слегка завивающиеся волосы. Это платье, такое скромное, было ей к лицу лишь потому, что не оттеняло её собственной, чудотворной красоты, лишавшей меня способности связывать мысли. Один её глаз был слегка ярче другого, в чём я обвинил яркий дневной свет из длинных стрельчатых окон, однако в чудном очаровании этой детали она была ещё милее.
Никогда прежде я не видел пятнадцатилетних девушек такой красоты. Хоть и повидал их во времена своего сватовства целыми дюжинами. В таком возрасте дети становились зачастую причудливыми и, иногда и вовсе уродливыми, формы их тел искажались изменениями, этой трансформацией из неуклюжего птенца в горделивую молодую даму, а характер сохранял ещё детскую вседозволенность и наивность. В ней не ощущалось и следа этой детской лёгкости, но это наверняка следовало из-за смерти сначала матери, судя по тому, что она не осталась с ней, а оказалась тут, и, следом, отца. Теперь эту роль перенял незнакомец, в чьём неприветливо хмуром доме она оказалась, и эта перемена в жизни, бесспорно, сыграла с ней такую метаморфозу характера из инфантильности в скрытую задумчивость. Быть может, эти лёгкие, брошенные невзначай улыбки, были только маской для усталости и желания прийтись хозяину дома по душе. Но я отбрасывал эти рассуждения, так как считал, что слишком уж они заморочены и бесплодны.
Закончив с едой, я пригласил её пройти за собой, что она исполнила с той же ровно живостью, будто ничего и, не съев за столом. Накатывавшая на меня сонливость после еды теперь стыдила меня, так как точно являлась признаком возраста. Меня охватывал то жгучий почти беспричинный стыд, как застигнутого врасплох мальчишку, то приливы строгости к себе, в которой я сдерживал эту расчувствовавшуюся часть себя, призывал её к порядку.
Дойдя до убранной заранее комнаты, по пути проклиная долгие ступени лестницы, я достал из кармана лёгкий стальной ключ и вложил его в её крохотную ладошку.
Это дверь вашей комнаты запомните её, так как этот ключ отпирает только её, а прочие двери, кроме моей двери дальше по коридору, заперты. Она не слишком уютная, так как в ней давненько никто не жил, но, надеюсь, на первое время сможет устроить вас.
Что вы, я услышал тихий смех, а её серые глаза по-детски сузились при этом, для меня подойдёт любая комната в этом доме! Уверяю вас, господин, я неприхотлива.
Она говорила всё это, даже не отперев дверь и не удостоверившись, что селю я её не в кладовой, и от этого мне стало не по себе. Будто раньше девушка была вынуждена жить в крохотной коморке и едва ли видела, как должна выглядеть комната молодой леди. Видимо я нахмурился, так как улыбка быстро покинула её лицо, а ладонь сжала ключ.
Мы с вами, я надеюсь, ещё обсудим вопрос планировки и наполнения ваших апартаментов, как и их местоположение, так как я искренне уверен, что мой дом слишком уж мрачный и захудалый, и в скором времени
Я так не считаю, она перебила меня так мягко и таким серьёзным тоном, словно слова, сказанные мной, её задели, правда, добавила она тут же, видимо, смущённая своей смелостью, отводя свой взгляд в сторону двери, этот дом кажется мне милым. И он гораздо приятнее, я вас уверяю, огромного вычурного дома вашей семьи, где я постоянно терялась в одних и тех же местах по сотне раз. Вы зря так озабочены этим.
Крайне удивлённый такой рецензией на своё жилище, которое аристократ назвал бы милым, разве что, будучи слепым, я был ещё и немного озадачен. Я не мог ей возразить, и потому только не особо удачно улыбнулся.
Искренне рад слышать это.
В тот день во всём доме я не мог найти себе места, прокручивая у себя в голове раз за разом все свои и её слова, сказанные при этом коротком знакомстве, силясь сделать какой-либо вывод невесть для чего, но так и не связавший ни одной нити рассуждений воедино. Пробовал читать, заняться музыкой или изучением языка, подсчётами скромных доходов и пуританских расходов всё без толку.