Мои расчеты оказались целиком неверными. Штольц снова склонил голову перед отцом, давая понять, что принимает гнев признанного ярла. Отец молчал, и Свенельд Карлович отчеканил: Я вновь не учел особенностей гхм мышления местных жителей.
Митя вздернул бровь (одну, только одну, так выразительнее!): Свенельд Карлович и впрямь считает, что у здешних еще и мышление имеется?
Никто верите ли, господа, никто из окрестных крестьян Штольц развел руками. Не согласился работать! Скорее с голоду умрут, чем заработают копейку для своих семей там, где трудились мертвецы! с отвращением закончил он.
Митя невольно вздрогнул: учитывая, что на заводиках Бабайко и впрямь работали мертвецы, а забирал он их с местных кладбищ за прижизненные долги селян можно понять. Но не нужно. Потому что эти трусливые негодяи оставляют его, Митю, без прибыли, когда ему так нужны деньги!
Священника привозили? поинтересовался отец.
Трижды. Упокоение, перезахоронение поднятых покойников, очищение и освящение места их посмертных трудов. Батюшку в бричке по селам провез, в каждом молебен отслужили по невинно потревоженным. Не идут! Плату поднял все равно не идут, а ежели поднимать еще, всякий финансовый смысл в возобновлении работы бабайковских цехов теряется. То же самое с готовым товаром, что не успел вывезти Бабайко Свенельд Карлович перелистнул несколько бумаг. У меня отказались покупать «мертвецкий» кирпич. Некоторую часть мы пустили на восстановление дома и конюшен Надеюсь, вы, господа, не против?
Митя и отец промолчали: странно было бы, напугай их кирпич, слепленный мертвыми руками. А в конюшне у них парокони, тем и вовсе все равно.
То же касается досок В Александровске удалось сбыть партию стекла, но дешево, продавать пришлось через третьи руки. Таким образом, увы Свенельд Карлович сложил бумаги и аккуратно подровнял стопку, расчет на то, что восстановление имения можно произвести из доходов от захваченных цехов, не оправдался. Wohl oder übel[1], но вместо того, чтоб зарабатывать, мы лишь тратимся. Он обвел выразительным взглядом кабинет, но понятно было, что имеется в виду свежий ремонт всего господского дома.
Митя скуксился: ему этот дом вовсе не нужен, им в деревне не жить! Ему нужны деньги!
М-да задумчиво протянул отец. И с Гнат Гнатычем не расплатились. Митина доля, конечно, главная он тех восставших божков упокоил Но уряднику и уездным стражникам тоже премия причитается за то, что мертвяков перебили.
Митя стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя выдавленные полукружья. Божков, нежданную находку горе-археологов, упокоил вовсе не он. Но та, что сделала это, не станет претендовать на долю добычи ведь она их и подняла, дура деревенская! А вот мертвяков перебил он почитай в одиночку отец со Свенельдом не видели и сотой доли армии мертвых, что поднималась из бездн земли за высоким забором бабайковского подворья. Урядник Гнат Гнатыч, и стражники его вместе с конями, и отец со Свенельдом орде мертвяков они были на один зуб! Только косточки бы хрустнули, если бы если бы Митя не сделал кое-что о чем он никому не может рассказать! Да он всех их спас! Включая глупую ведьму А теперь еще должен им за это платить?
Что вы предлагаете, Свенельд Карлович? не обращая внимания на красного от ярости сына, спросил отец.
Я вижу лишь один выход: найти рабочих в отдаленных местах. В центральных губерниях недород, осенью там начнут сколачивать артели на заработки. Мы отправим герра Лемке нанять такую артель. Может, даже две Если привезти их прямо сюда и хотя бы на первых порах не позволять общаться с местными, за зиму мы сможем произвести изрядно недорогого кирпича. Возможно, удастся сохранить стекольный цех. А там, глядишь, и отношение местных изменится, если до весны с артельщиками ничего эдакого не случится.
Совершенно ничего эдакого. Просто будучи живыми работниками, они всего лишь замерзнут тут насмерть, хмыкнул Митя.
А у Бабайко были резоны использовать в цехах мертвецов! Ни спать им не нужно, ни есть, ни греться ни жалованья.
Дмитрий! цыкнул отец. Но я вынужден согласиться. Я, конечно, слыхал, что местные зимы много мягче
В Петербурге преувеличивают мягкость здешних зим: тут и до 25 по Реомюру[2] случается, перебил Штольц. Нужны бараки с печами. Но работников нет, а наши пароботы слишком тяжеловесны для строительства. Пусть даже «мертвецкого» кирпича у нас предостаточно, криво усмехнулся Штольц и выжидательно уставился на своего ярла.
Первым сообразил Митя.
Нет! Он вскочил с топчана. Нет-нет-нет! Вы хотите поселить их здесь? Он обвел стены кабинета полным ужаса взглядом. Превратить подаренное государем имение в ночлежку для каких-то Дальше слов не нашлось. Он только на миг представил имение Белозерских или младшего князя Волконского или любого другого достойного уважения человека где на драгоценном паркете вповалку дрыхнут эти в армяках и анфилада залов наполняется неповторимым ароматом онучей. Ах да, здесь же нет паркета! Он знал, что это аукнется! Знал!
Да Митя же! Отец повернулся к управляющему. Свенельд Карлович Вы действительно хотите заселить артельщиков сюда? В наш дом?
Мы не можем работать на землях имения, потому что не сезон. Мы не можем работать в брошенных цехах, потому что к нам не идут работники. Каждая фраза управляющего звучала увесисто, как удар паробота по свае. Мы не можем нанять привозных работников, потому что им негде жить в морозы. Единственное, что у нас есть, это восстановленный господский дом.
Порядочный человек не станет так использовать свой дом! выпалил Митя.
Дмитрий! громыхнул отец. Немедленно извинись перед Свенельдом Карловичем!
Простите! пробурчал Митя. Хотя было бы за что! И перед кем!
Я не обиделся. Я понимаю, что так не делается и мое предложение несколько неприлично волнуясь, начал Свенельд Карлович.
Несколько? взвился Митя. Да если в свете узнают прослышат
То им не будет до нас ни малейшего дела! рявкнул отец. Хватит, Митя! Сперва ты не хотел сюда ехать, а теперь ведешь себя, будто татарская Орда вот-вот захватит твое родовое гнездо!
Митя посмотрел на отца с возмущением. Родовое не родовое, а он здесь жизнью рисковал и теперь хочет, чтоб это хоть как-то окупилось! Желательно деньгами! А оно не окупается и Свенельд Карлович как раз и хочет, чтоб были деньги Проклятье, он запутался!
Мы завтра уезжаем: мой отпуск и так непозволительно затянулся. Отец прошелся по кабинету. Жить мы станем в Екатеринославе Или ты хочешь остаться здесь? Он бросил на Митю быстрый раздраженный взгляд.
Здесь? Он и в этом их Екатеринославе жить не желает!
Я не хочу, чтоб на моей кровати спал какой-то грязный крестьянин!
Неужели отец согласится? Это же полная потеря самоуважения!
Наших кроватей им все равно не хватит на целую артель-то, очень серьезно сказал отец, но глаза его смеялись. Будем мебель закупать и кровати сменим.
Но я же буду знать!
Довольно! Я не могу просто содержать этот дом без всякой надежды вернуть средства! зло поджал губы отец.
Его гримаса, как в зеркале, отразилась на Митином лице. Конечно же, нет! Потому что не умеете вы, батюшка, устраиваться в жизни, как прочие порядочные люди. Чтоб глава департамента полиции громадной губернии артельщиков в дом селил, потому что денег не имеет! Да кому рассказать не поверят! Только на это вся Митина надежда.
Да и ты, мой милый мальчик Как ты собираешься платить налог?
Еще платить? взвился Митя. За что?
Воинская добыча облагается податью, ехидно хмыкнул отец. На что специальная комиссия имеется. Приедут, высчитают сумму Так что бабайковские цеха или тишком сжечь, чтоб и духу от них не осталось, или уж выкручиваться как-то