Удачно складывались для Московского князя отношения с церковью. На рубеже XIII XIV вв. Киевский митрополит Максим перебрался во Владимир. Преемник Макария, Петр установил дружеские отношения с Московскими князьями, Юрием и Иваном Даниловичами, часто и подолгу останавливаясь в Москве. Здесь в декабре 1326 г. он и умер, и был похоронен в заложенном соборе Успения Богородицы, первом каменном храме. Как повествует церковное предание (надо понимать, заинтересованное его составителями в том или ином характере освящения событий), чудеса при мощах начали твориться с самой минуты его погребения, и в 1339 г. Петр был официально объявлен святым угодником и покровителем Москвы.
После смерти Петра на должность митрополита Иван Данилович наметил некоего игумена Феодора. Однако патриарх не внял этой просьбе и назначил грека Феогноста. Иван, в свою очередь, не повторил ошибки Михаила Ярославича и не оттолкнул от себя нового митрополита союз Московских князей и церкви становился de facto. Митрополит Феогност уже окончательно поселился в Москве, поставив свои палаты рядом с хоромами князя, что способствовало соединению на Руси светского и церковного; т.е. сама глава церкви желала слиться с правителем, против чего последний не возражал. Таким образом, здесь произошло соединение близкородственных душ очеловеченное православие (пронизанное содержанием матриархального символа луны) нашло постоянное себе место пребывания в центре философии земного мировоззрения, Москве (города лунной символики), поддерживая друг друга и увеличивая тем силу влияния и того и другого. Переезд митрополита, в первую очередь, означал падение престижа Владимирского княжения, за которое постоянно воевала Тверь, и которая теперь сама потерпела сильное крушение. Владимир оставался на периферии политических баталий, тогда как Москва наоборот, все сильнее играла ведущую роль. Перенос митрополичьей кафедры возвышало авторитет Московских князей, открывало возможность им действовать заодно с митрополитом, опираясь на силу церкви.
Иван Калита 14 лет страстно желал гибели Александра Михайловича, а добившись своего, пережил врага всего на пять месяцев, скончавшись 31 марта 1340 г. Своим наследником он оставил полную казну, новый дубовый Кремль, каменные соборы, Успенский, Архангельский, Иоанна Лествичника, и заметно округлившиеся владения Московского княжества. Похоронили Ивана Даниловича в соборе Архангела Михаила, который с этих пор до Петра I стал местом упокоения русских князей и царей.
СЕМЁН ГОРДЫЙ, ИВАН II ИВАНОВИЧ, МИТРОПОЛИТ АЛЕКСЕЙ
Сразу после смерти Ивана Даниловича все основные русские князья выехали в Орду, к хану Узбеку. Князья Владимирской Руси не желали наследника Калиты, предлагали хану выдать ярлык на великое княжение Владимирское Константину Васильевичу Суздальскому, старшему из них по лествичному праву. Но Узбек, в свое время долго не решавшийся поддержать Ивана Калиту, однозначно сделал отставку на его старшего сына. Весной 1340 г. Семён получает из рук хана Узбека ярлык на великое княжение, который удостоверял, что он является «великим князем всея Руси» (впоследствии эта надпись была выбита на его печати). Татищев писал, что Семён Иванович, созывая русских князей, напомнил им, что Русь лишь тогда была сильной и славно, когда беспрекословно повиновалась старшему. С братьями Семён заключил договор, чтобы все княжеские распри решались не войной, а на суде у старшего: «А буде кому в князех будет о вотчине или о чем ином котора, ино не воеватися, а судитися пред князи»7. Также было условлено, чтобы против врага выступать единой командой: «и всем заедин противо враг стояти А начнет кто войну и позовет татаря или тамо суда поисчет, и на того всем нам быти заедин»8.
Первое, что сделал великий князь по возвращению из Орды направил в Новгородский Торжок сборщиков дани. Тем не понравилось, считая это за притеснение, и обратились за помощью к Новгороду. Вскоре Новгородское войско вошло в Торжок, сборщики были схвачены. Семёну же новгородцы послали сказать: «Еще еси не сел у нас на княжении, а уже бояре твои и силу деют»9. Семён не стал терпеть вольностей Новгорода, собрал князей, позвал митрополита и выступил в поход против новгородцев. Священнослужители постарались уладить ссору миром. Семён согласился на мир, по «старым грамотам», но при этом потребовал от новгородских послов неслыханного унижения, чтобы те пришли к нему босыми и на коленях. «Аще хосчут милости и мира от мене, да приидут пред мя посадники и тысецкии боси и просят при всех князех на коленех. Они же наместника моего чтят, и вси пред ним кланяются, и не садятся, даже кому велит сести И придоша посадники и тысяцкии со всеми новгородцы, просиша на коленях и даша ему выходы»10. Ценой большой дани и унижения Новгородцы расплатились за свою вольность: князь взял «черный бор» по всем волостям и 1000 рублей с Торжка. Только в 1347 г. по приглашению Новгородского владыки Василия, специально проезжавшего в Москву, Семён отправился в Новгород, где и занял княжеский стол.
За стремление возвеличить себя и своего положения среди всех князей, приводя веские доводы обеспечения спокойствия на земле, но ставившее остальных князей в положение подручников великого князя, т.е. фактически пойдя против традиционных устоев княжеской вольницы, требуя к себе послушание для общего блага, Семён получил прозвище Гордый.
Искусно используя лесть, хитрость и дары Семён Гордый обеспечил жизнь Московскому княжеству без войн и крови. За свою жизнь он пять раз ходил в Орду (в 1341 г. дважды, в 1342, 1344, 1351 гг.), и всегда возвращался оттуда с честью и пожалованием. О монгольских набегах, насилиях баскаков и послов не было слышно в княжение Семёна, как и в княжение его отца Ивана Калиты.
При Семёне Ивановиче Москва впервые напрямую столкнулась с Литвой. В начале 40-х годов литовцы напали на Можайск и сожгли его посады. Литовские рати вышли на западные рубежи Москвы. Одновременно великий Литовский князь Ольгерд, стремясь оттеснить московских наместников, активно вмешивался в новгородские и псковские дела. Тверские князья также искали в Литве опору против своих извечных противников Московских князей. Сближение с Литвой способствовало росту политического влияния Твери. Но это же обстоятельство во многом определило окончательное поражение Тверских князей, поскольку Москвой, конечно, была раздута угроза гибели Руси и православия от католического Запада, тем, что Тверские князья были якобы ставленниками якобы враждебной православию Литвы. В 1349 г. Семёну удается предотвратить попытку сближения между Ордой и Вильно. Великий князь Литовский Ольгерд послал в Орду своего брата Кориада, испросить у хана подмоги против Семёна. Узнав об этом, Семён отправил к хану Джанибеку гонца с посланием, что Московский князь верный слуга царя татарского, и ежели Ольгерд идет против Москвы, стало быть, он идет и против Орды. Хан счел слова Семёна верными и выдал гонцам Кориада. Пришлось Литовскому князю мириться с Семёном и просить отпустить брата. А 1351 г. был заключен мир с Ольгердом. В том же году Семён угрозой завоевания принуждает к покорности Смоленск яблоко раздора между Москвой и Вильно.
Более успешный в делах государственных, Семён был несчастлив в делах семейных. Первая жена его, Литовская княгиня, родила ему трех детей, двое из которых умерли в младенчестве, и сама Айгуста (Августа, в крещении Анастасия) умерла в 1345 г. Со второй женой, смоленской княжной Евпраксией, князь жил один год и отослал обратно к отцу уже в 1346 г., фактически развелся, вероятно, по причине бесплодности. Против третьего брака Семёна выступил митрополит Феогност, и Гордого с дочерью Тверского князя Александра Михайловича тайно венчал брат Сергия Радонежского Стефан. Мария родила Семёну четырех сыновей, но ни одному из них не суждено было пережить своего отца. Отчаявшись, князь Семён постригся в монахи, приняв имя инока Созонта, и оставив в духовном завещании свое состояние настоящей жене и будущему ещё не рожденному сыну, оставив пустое место для дальнейшего написания его имени: «А по о (т) ца нашего бл (а) г (о) с (ло) в (е) нью, что нам приказал жити заодин, тако и яз вам приказываю, своеи братьи, жити заодин А пишу вам се слово того дела, чтобы не перестала память роди [те] лии наших и наша, и свеча бы не оугасла»11. «Духовная» (завещание) Семёна Ивановича дошло до наших дней. Оно является исторической памяткой, потому что написано на бумаге (до нее ранее использовался пергамент).