Вначале взяла меня робость. Как это я на такого богатыря кинусь? Не могу ни приподняться, ни набрать сил для прыжка А наши ждут. Сигналят мне. Дергают за пятку: «Давай-давай, Иван, сроки пропустим, смена придет».
И тут меня словно осенило: «Ишь, старый-то он какой! Ведь по годам-то мне дедушка. И задумался, наверно, о внучатах». Эта мысль меня подтолкнула кинулся я к нему на шею бесстрашно, как внучек к дедушке. Обнял, душу в объятиях, а сам шепчу: «Майн гросс-фатер! Майн либе гроссфатер!» и так, знаете, он до того растерялся, что пальцы от гашеток пулемета отнял, а меня не бьет и не отцепляет, а машет руками как сумасшедший, совсем зря
Он теперь еще здесь, недалеко, в штабе полка, руками размахивает, сказал жилистый разведчик. Вы поговорите с ним, как он об Ване вспоминает. «Всю жизнь, мол, ему буду благодарен, он, говорит, меня от страха перед русскими спас!» Фашисты его запугали, будто мы пленных терзаем и все такое
Часы Ване в подарок навязывал за свое спасение. Ему бы на передовой в первый же час нашего наступления капут, это он понимал.
Нужны мне его часы, фрицевские. Мне командир свои подарил за этот случай. Вот они, наши, советские.
И маленький разведчик, закатав рукав шинели, показал мне прекрасные золотые часы и, приложив к уху, стал слушать их звонкий ход, довольно улыбаясь.
Таким и запомнился он мне, этот храбрец из храбрецов.
Так в поисках самого храброго встретил я самого доброго солдата на свете Ваню Санатова. Другие славились счетом убитых врагов, а солдат-мальчик прославился счетом живых. Многих чужих отцов вытащил он из пекла войны, под свист пуль, при свете сторожевых ракет, рискуя своей жизнью.
Конечно, геройствовал он ради добычи «языков», а не для спасения гитлеровских вояк. Удовольствие тут было обоюдное: развязав язык, немецкий солдат получал в награду жизнь, а наш храбрец, пленивший его, честь и славу.
Иван Тигров
На Москву фашисты ехали по шоссе. В деревню Веретейка даже не заглянули. Что в ней толку: в лесу стоит, а вокруг болота. А вот когда от Москвы побежали удирали проселками. Наши танки и самолеты согнали их с хороших дорог пришлось гитлеровцам пешком топать по лесам и болотам. И вот тут набрели они на Веретейку.
Заслышав о приближении врагов, все жители в лес убежали и всё имущество либо в землю зарыли, либо с собой унесли.
Ничего врагам не досталось, ни одного петуха. Словно вымерла деревня. А все-таки два человека задержались: Ваня Куркин и его дедушка Севастьян.
Старый пошел рыболовные сети прибрать да замешкался, а малый без деда не хотел уходить, да тут еще вспомнил, что в погребе горшок сметаны остался, хотел одним духом слетать и тоже не успел. Высунул нос из погреба смотрит, по домам уже немцы рыщут. И танки по улице гремят.
Дедушка свалился к нему с охапкой сетей в руках.
Ванюша, затаись, тише сиди, а то пропали! шумит глухой под носом у немцев.
В его глухоте был внучек виноват. Когда Ваня был поменьше, озорные парни его подговорили деду в ружье песку насыпать. Так, мол, крепче выстрелит.
Дед пошел по зайчишкам ружье не проверил, не заметил, что в стволе песок. Приложился по косому, выпалил, ружье-то и разорвалось. С тех пор дед оглох кричит, а ему кажется, что говорит тихо. Беда с ним!
Немцев мимо деревни прошли тысячи, но, видно, торопились: погреб не обнаружили. Когда движение утихло, Ваня осторожно выглянул и удивился.
Перед околицей в песчаных буграх немцы успели нарыть большие ямы. Спереди тщательно замаскировали их кустами и плетнем.
В одной яме поставили танк, громадный, почти с избу. Страшный. На боках черные пауки нарисованы свастика.
Ваня понял, что это засада.
И как же хитро этот танк действовал! Когда вышли на дорогу наши танки, он их обстрелял. Стрельнет и тут же уползает из одной ямы в другую.
Наши стреляют туда, где заметили вспышку от выстрела, а танка там уже нет: он в другую яму уполз.
И страшно Ване, дух захватывает, сердце останавливается, когда снаряды рвутся, а любопытство пуще страха.
«Неужели, думает он, немцы хитрей наших, а?» И такая досада его берет, зубы стискивает.
«Была бы у меня пушка, я бы вам показал, как в прятки играть!»
Ну какая же у него пушка! Горшок сметаны, завязанный в тряпку, вот и все оружие!
Да в тылу у него глухой дед прячется под сетями тоже невелика сила. И хочется Ване своим помочь, а пособить нечем.
Неожиданно стрельба кончилась.
Наши танки отошли. Наверное, пошли обход искать. Или за подмогой. Ведь им могло показаться, что танков здесь много.
Фашисты вылезли из своего танка потные, грязные, страшные.
Достают заржавленные консервные банки. Вскрывают ножами, едят, что-то ворчат про себя.
«Ишь ты, наверно, ругаются, что курятины у нас в деревне не нашли!» подумал Ваня.
Посмотрел на горшок и усмехнулся: «И не знают, что рядом свеженькая сметанка» И тут мелькнула у него такая мысль, что даже под сердцем похолодело:
«Эх, была не была А ну-ка, попробую! Хоть они и хитры, а не хитрей нашего деда!»
И он выкатился из погреба, держа обеими руками заветный горшок.
Бесстрашно подошел к немцам. Фашисты насторожились, двое вскочили и уставились на него в упор:
Малшик партизан?
А Ваня улыбнулся, протягивая вперед горшок:
Я вам сметанки принес. Во, непочатый горшок Смотри-ка!
Немцы переглянулись.
Один подошел. Заглянул в горшок. Что-то сказал своим. Потом достал раскладную ложку, зацепил сметану и сунул Ване в рот.
Ваня проглотил и замотал головой:
Не, не отравлена. Сметана гут морген! И даже облизнулся.
Немцы одобрительно засмеялись. Забрали горшок и начали раскладывать по своим котелкам: всем поровну, начальнику больше всех. Мальчик не соврал: сметана хороша была.
А Ваня быстро освоился. Подошел к танку, похлопал по пыльным бокам и похвалил:
Гут ваша танка, гут машина Как его зовут? «Тигра»?
Немцы довольны, что он их машину хвалит. Посмеиваются.
Я, я, говорят, «тигер, кениг»
А Ванюша заглядывает в дуло пушки. Танк стоит в яме, и его головастая пушка почти лежит на песчаном бугре. Так что нос в нее сунуть можно.
Покосившись на немцев, которые едят сметану, Ваня осторожно берет горсть песку, засовывает руку в самую пасть орудия. Из нее жаром пышет: еще не остыла после выстрелов.
Быстро разжал Ваня ладонь и отдернул руку. Гладит пушку, как будто любуется.
А сам думает: «Это тебе в нос табачку, чихать не прочихать Однако маловато. Ведь это не то что дедушкино ружье это большая пушка».
Еще раз прошелся вокруг танка. Еще раз похвалил:
Гут «тигр», гут машина
И, видя, что немцы сметаной увлеклись и ничего не замечают, взял да еще одну горстку песку таким же манером подсыпал.
И только успел это сделать, как грянул новый бой. На дорогу вышел грозный советский танк. Идет прямо грудью вперед. Ничего не боится. С ходу выстрелил и первым снарядом угодил в пустую яму, откуда вражеский «тигр» успел уползти.
Немцы бросились к своему танку. Забрались в него, запрятались и давай орудийную башню поворачивать, на наш танк пушку наводить
Ваня нырнул в погреб. В щелку выглядывает, а у самого сердце бьется, словно выскочить хочет.
«Неужели фашисты подобьют наш танк? Неужели ихней пушке и песок нипочем?»
Вот немцы приладились, нацелились да как выстрелят! Такой грохот и дребезг раздался, что Ваня на дно погреба упал.
Когда вылез обратно и выглянул смотрит: стоит «тигр» на прежнем месте, а пушки у него нет. Полствола оторвало. Дым из него идет. А фашистские танкисты открыли люк, выскакивают из него, бегут в разные стороны. Орут и руками за глаза хватаются.
«Вот так, с песочком! Вот так, с песочком! Здорово вас прочистило!»
Ваня выскочил и кричит:
Дед, смотри, что получилось, «тигру» капут!
Дед вылез глазам своим не верит: у танка пушка с завитушками Отчего это у нее так ствол разодрало?