Клер!
Если вам дорога Клер, расступитесь!
В нас нацелены небольшие револьверы, и таких стрелков очень много.
Куда идти? спрашиваю я, судорожно обшаривая взглядом сомкнувшееся кольцо из прекрасных женщин.
Туда, девушка показывает пальцем, а я чувствую её дрожь. Я чувствую себя дерьмом простуженным, уставшим, грязным ублюдком, который взял заложника.
«Молодец! кричит психоз А ведь не так давно ты боялся написать первым! Растёшь!»
Меня встречают мысли о девушке-цветке из города Грусти.
«Гала как же ты права! Все проблемы в нас и от нас самих!» думаю я, слегка касаясь иглой кирки тонкой шеи своей заложницы и стараясь не повредить фарфор кожи.
День девяносто третий.
Пожалуйста, выведи меня отсюда! спокойно, тихо, практически неслышимо произношу на ухо своей заложнице. Пожалуйста!
В моем голосе просьба, страх, отчаяние, а внутри, между тем, голоса психоза, кричащие адреналиновым безумием: «Давай давай-давай-давай!»
Пусти меня, создание! Отпусти, я тебе говорю! девушка старается вырваться, дергается, выкручивается змеей. Создания не имеют права касаться женщин! она хрипит собственной яростью.
Пожалуйста пожалуйста! продолжаю шептать я, не выпуская из вида идущих со всех сторон прекрасных, опасных, жаждущих возмездия женщин.
Так мы движемся вдоль стены. Это единственный способ обезопасить затылок. Так мы движемся вдоль стены, а страх внутри меня затягивает петлю на шее. Ту самую, которая была накинута перепиской за ноутбуком Так мы движемся вдоль стены, рискуя стать первоклассной мишенью для тира. Так всё человечество движется вдоль стены и ждёт минуты своего расстрела.
«Рано или поздно все превратится в пыль, шепчет психоз Все и вся!.. Последними рассыплются стены и сожжённые мосты».
День девяносто четвёртый.
Самое мерзкое место в мире, которое навевает мне ассоциацию с цинковой банкой для военных трупов, раскрывает свою пасть лифт проглатывает нас. Дальше нас ждёт тяжёлая тишина сквозь асинхронное дыхание.
«Смогу ли я вырваться отсюда? думаю я, просчитывая все варианты того, что делать после того, как двери откроются. Ведь это была шахта, а я был диггером в среде обезразумленных мужчин в окружении Адамов в первозданном его виде. Как мне миновать дальнейшие помещения и выйти? Будут ли эти дальнейшие помещения и насколько много там охранниц?» вращаются мысли, кружа свой нудный хоровод.
В конце концов створки распахиваются, и нас встречает облава во главе с странного вида женщиной.
Эй, ты, у неё низкий голос, с тобой говорит мэр сего рая! она слишком приторна и манерна, это слышно по интонации. Я здесь, чтобы выставить тебя отсюда! говорит она, а я обращаю внимание на большую выпирающую челюсть, на тяжёлые надбровные кости, на сломанный нос. Такие, как ты, тут не нужны!
После лица я изучаю шею, широкие плечи, мощные груди на грудных мышцах, практические отсутствующую талию и огромные руки с костяшками, по размеру напоминающими перепелиные яйца.
Если ты хочешь уйти, есть три требования! продолжает женщина, бедра которой разбиты на четыре мышцы и выглядывают из выреза плотно сидящего на ней платья. Первое! Ты никогда больше сюда не вернёшься!
Не могу понять того, что именно меня смущает в этой особе, кроме явной любви к спортзалу и спортивной фармакологии для получения мышц таких объемов.
Второе! Ты должен отпустить нашу девочку!
Ещё раз пробегаю по всей её фигуре взглядом и нахожу то самое, что не заметил раньше.
Третье! Вот тебе велосипед! Вот твои шмотки и твои деньги! Проваливай отсюда! обращается ко мне мэр города женщин, являющийся трансвеститом или трансгендером.
«Вот это ирония, смеюсь я вместе с психозом, соглашаясь на требования. Если они меня сейчас пристрелят эта ситуация стоила того, чтобы погибнуть здесь, думаю я, забирая вещи и велосипед. Все дело в кадыке», беззвучно смеюсь я.
День девяносто пятый.
Я голоден. Я устал. А обезвоживание превратило язык, горло и мысли в наждачную бумагу, о которую стираются годы оставшейся мне жизни, приближая их к числу «ноль». Иногда я использую выделенное мне средство передвижения, иногда качу его рядом, иногда откровенно ору на него, полыхая от ярости к тому извращенному рассудку, который придумал мне такую пытку.
Меня окружает степь пустынная степь под холодными лучами зенитного солнца, спадающей луны и двух моментов кромешной тьмы. Теперь я понимаю, почему меня выпроводили через другой въезд в город они знали, что это место либо прикончит меня, либо если это «либо» вообще существует.
«Двигай поршнями, ленивая задница!» психоз не позволяет мне остановиться, он мешает мне уснуть, только он сохраняет мою способность к движению. Впервые я рад этим голосам в своей голове.
«Уже прошло несколько дней а сколько человек может прожить без пищи? Без сна? Без воды?!» я задаю себе эти вопросы, словно ответ на них некий ключ, что позволит покинуть хранилище
Внезапно я спотыкаюсь о
«Это стальной штырь?.. нет, это» мой взгляд поднимается к линии горизонта. Несколько секунд зрачок настраивается, пытаясь поймать резкость изображения и отказываясь показывать кладбище старых велосипедов. Таких же, каким был награждён я.
День девяносто шестой.
Запаха нет. Гниения нет уже нет. Лишь бежевые кости, на которых превращаются в пыль тряпки из разных временных интервалов. Редкий, слабый ветер иногда вращает колеса, застывших в перевёрнутом состоянии велосипедов. В такие моменты немая пустошь наполняется мерным скрипом. Это жутко.
«Интересно, это диггеры или случайные мужчины из других городов, поступившие так же, как и я? я продолжаю вести вслед за собой велосипед. Интересно, есть ли край у могилы или же нет! Конечно же, есть! И я буду одним из немногих, кто найдёт способ, чтобы выбраться отсюда! раздаётся урчание, и меня переламывает пополам от голода. Что же делать?!» икру на ноге сводит судорогой, и впервые за долгое время я вынужденно останавливаюсь. Я бодрствую с того момента, как очнулся в шахте. Тогда я последний раз ел. Неудивительно, что сейчас мне крайне плохо.
«Найди кожаную обувь»
«Да! Да-Да-Да! Обувь!»
«Сделанная из кожи»
Мой психоз то ли издевается надо мной, то ли пытается дать мне подсказку. Моя нерешительность приподнимает голову и устремляет свой тяжелый взгляд на меня.
«В этом есть смысл, думаю я. Но я не уверен в таком методе для выживания. Пока что не уверен»
День девяносто седьмой.
«Как же иронична жизнь, думаю я, стараясь высмотреть что-нибудь похожее на кожаную обувь. Ещё недавно я был забитым представителем офисного планктона, а сейчас ищу старый ботинок встречаются какие-то тапки, резиновые сапоги, кроссовки, что-то вязаное, а кожаного ничего нет, словно предшественники были связаны со мной одной мыслительной цепочкой. Ещё недавно я возвращался в свою квартиру, в которой из трёх комнат занимал только одну. Ещё недавно у меня была прибыльная работа. Ноутбук. Телефон. И был определенный алгоритм жизни».
Я нахожу подошвы, кожаные, точнее, одну и изрядно подгнившую. Она рассыпается под давлением пальца, вынуждая меня отправиться на дальнейшие поиски.
«Ещё недавно я не мог закончить фразу. Я не мог выбрать того, что сказать, и по этой причине превращался в тень человека в собственную тень В мимолетную слуховую галлюцинацию, продолжаю раздраженно шептать и рыскать взглядом по скелетам. Ещё недавно я представлял, как сдохну в просторе квадратных метров и буду найден после того, как останки распухнут, остынут и начнут испускать настолько ужасный запах, что соседи сверху больше не смогут его терпеть и зайдут в гости», кладбище старых велосипедов поистине бескрайнее и заставляет идти идти идти.