Смотри, кого я нашел! объявил Джеймс, подойдя.
Серена? уточнил мужчина.
Николас?
Ага, привет! И он протянул было руку, но потом передумал и подался к ней, неуклюже приобнял. От него пахло свежевыглаженным хлопком.
Что ты здесь делаешь? спросила она.
Пытаюсь успеть на поезд до Нью-Йорка.
О.
У меня встреча завтра утром.
А, понятно. Вероятно, он имел в виду деловую встречу. Серена понятия не имела, чем он зарабатывает. Как поживают твои?
Они в порядке. Ну так, нормально. Папе, возможно, придется заменить тазобедренный сустав.
Ох, беда какая.
Знаешь, что я сделал? проговорил Джеймс, едва заметно покачиваясь с пятки на носок. Заметил его около газетного киоска, остановился в нескольких футах позади и окликнул, тихонько так: «Николас?» Он выглядел ужасно довольным собой.
А я сначала подумал, что мне почудилось, признался Николас. Глянул по сторонам, не поворачивая головы.
Когда человек слышит свое имя, он реагирует машинально, продолжал Джеймс. Если бы я назвал тебя Ричардом, к примеру, ты, возможно, вообще не обратил бы внимания.
У моей мамы тоже проблемы с суставами, сообщила Серена Николасу. Наверное, это наследственное.
Твою маму зовут Элис?
Нет, Лили.
А, точно. Прости. Я, кажется, рядом с тобой сидел на похоронах деда Гарретта.
Нет, это была Кендл.
У меня есть кузина по имени Кендл?
Ну вы даете, ребята! неверяще воскликнул Джеймс.
На самом деле ее зовут Кендал, продолжала Серена, не обращая на него внимания. Она просто в детстве не могла выговорить собственное имя.
Так, выходит, ты все же там была? уточнил Николас.
На похоронах? О да.
Она была там, но ей было двенадцать лет от роду. А ему сколько? Около пятнадцати где-то, в таком возрасте это просто разные миры. Серена не осмелилась и словом с ним обменяться. Разглядывала издалека, когда все толпились у входа в похоронное бюро, его строгое отстраненное лицо и светло-серые глаза. Глаза у него были от матери, Греты, суровой неприступной женщины, слегка прихрамывающей и говорящей с иностранным акцентом или, по крайней мере, не с балтиморским выговором. Серена очень хорошо запомнила эти глаза.
После службы мы должны были идти на ланч вместе со всеми, рассказывал Николас. Но папе нужно было возвращаться на школьный спектакль.
К вопросу о возвращениях встрял Джеймс, указывая большим пальцем на табло над ними. Нам пора двигаться к пятой платформе.
Да, точно. Ладно, мы пойдем, пожалуй, сказала Серена. Я так рада, что мы с тобой встретились!
Тоже рад был тебя повидать, ответил он и улыбнулся, а потом вскинул ладонь, прощаясь с Джеймсом, и повернулся уходить.
Передай привет семье, слышишь? крикнула она вслед.
Непременно, отозвался он.
Серена и Джеймс еще некоторое время провожали его взглядом, хотя у пятой платформы уже собиралась очередь.
Должен сказать, в конце концов проговорил Джеймс слегка озадаченно, вы, ребята, демонстрируете совершенно новое значение слова «родственники».
* * *
Поезд, как выяснилось, был не так уж полон. Они легко нашли два места рядом Серена у окна, Джеймс у прохода. Джеймс открыл столик и поставил на него свой стакан.
А теперь-то хочешь газировки? спросил он. Думаю, вагон-буфет уже открыт.
Нет, мне нормально.
Она смотрела, как другие пассажиры пробираются по проходу женщина подталкивала пару малышей, которые еле плелись перед ней, другая тетка безуспешно силилась затолкать чемодан на багажную полку, пока Джеймс не встал и не предложил ей помощь.
Волосы у него совсем как у тебя, заметил он, усаживаясь на место. Но в толпе я бы его никогда не заметил.
Прости? А, ты про Николаса.
У тебя просто тьма кузенов, да?
Нет, только хм пять, ответила она, мысленно пересчитав. И все они со стороны Гарреттов. Мой папа был единственным ребенком.
У меня их одиннадцать.
Повезло тебе, поддразнила она.
И я узнал бы любого из них, случись нам встретиться на вокзале.
Да, но мы так далеко разбросаны по свету. Дядя Дэвид здесь, в Филли, тетя Элис в Балтиморе
О, какая даль, на другом конце округа! Джеймс шутливо толкнул ее под ребро.
В смысле, мы видимся только на свадьбах и похоронах, пояснила Серена. Помолчала, обдумывая сказанное. И даже не на всех. Но не знаю почему, правда.
Может, в прошлом вашей семьи скрывается какая-то мрачная тайна, предположил Джеймс.
Ага.
Может, твой дядюшка республиканец. Или тетушка член какой-нибудь секты.
Перестань! И Серена рассмеялась.
Ей нравилось сидеть с ним вот так рядом подлокотник между ними поднят, и можно прижаться друг к другу. Они встречались уже восемь месяцев, но он, к счастью, все так же нов и интересен ей, и она совсем к нему не привыкла.
Поезд предупреждающе качнулся, и последние пассажиры торопливо расселись на места. «Добрый день, прозвучал голос в репродукторах. Поезд номер» Серена вынула билет из рюкзака. За окном в тени проплывала платформа, а потом они выехали на свет; поезд набирал скорость, мимо проносились выщербленные бетонные стены, каждый дюйм которых был заляпан граффити.
Итак, как тебе мои? поинтересовался Джеймс.
Они мне очень понравились! Серьезно. Серена выдержала паузу. Как ты думаешь, а я им понравилась? спросила она наконец.
Конечно! Как могло быть иначе?
Это не совсем то, что хотелось услышать. И, помолчав, она уточнила:
А что им во мне понравилось?
Ты о чем?
Ну, они что-нибудь тебе сказали?
У них не было возможности. Но я уверен.
Она выдержала еще одну паузу.
Вы двое сели в Филли? спросил контролер, нависая над ними.
Да, сэр, ответил Джеймс. Он взял билет у Серены и протянул его контролеру вместе со своим. Мама все силы бросила на обед, продолжил он, когда контролер отошел. Этот цыпленок ее гордость. Она подает его только особым гостям.
О, было очень вкусно.
А папа уже в машине спросил, у нас это серьезно или как.
Серьезно ой.
Я ему сказал: «Посмотрим, почему бы и нет!»
Еще один игривый тычок под ребра и лукавый взгляд.
За десертом его мать вытащила семейный альбом и показала Серене детские фото Джеймса (он был очаровательным малышом). Джеймс за спиной матери корчил виноватые рожицы, но потом и сам завис над альбомом, волнуясь, что там о нем рассказывают.
До самого подросткового возраста он ел почти исключительно мучное, сказала его мать.
Ты преувеличиваешь, возразил Джеймс.
Даже удивительно, что у него не случилось цинги.
Сейчас он выглядит вполне здоровым, заметила Серена.
Они с Дорой оглядели его с головы до ног и улыбнулись.
Поезд несся сквозь пустоши, поросшие пожухлыми сорняками и усеянные ржавыми кухонными раковинами, тракторными шинами и голубыми пластиковыми пакетами, бесконечными голубыми пластиковыми пакетами.
Будь ты иностранцем, обратилась Серена к Джеймсу, который только прилетел в эту страну и сел в поезд, идущий на юг, ты бы воскликнул: «И это и есть Америка? Это Земля обетованная?»
Кто бы говорил, отозвался Джеймс. Да и Балтимор не такой уж живописный рай.
Нет, я имела в виду Я про железные дороги вообще. Северо-Восточный коридор.
Ах, вот как.
Я не предполагала, что мы соревнуемся, шутливо добавила она.
Ну, известно, какие вы, балтиморцы, спесивые, сказал Джеймс. Я знаю, как вы сортируете людей в зависимости от того, кто какую школу окончил. А потом в итоге женитесь на тех, кто из вашей школы.
Серена принялась демонстративно оглядываться по сторонам.
Ты видишь рядом кого-то из моей школы?
Не прямо сейчас, признал он.
Давай, продолжай!
Она ждала, что же он скажет дальше, но он не стал развивать тему, и некоторое время они ехали молча. Позади них женщина с мягким умиротворяющим голосом говорила по телефону. «Как ты сейчас? услышала Серена. И затем, после паузы: Нет-нет. Сейчас, дорогая. Расскажи мне, что случилось. Я же слышу, что-то произошло».
Взять, к примеру, бедного Николаса, внезапно заговорил Джеймс. Отец увез его из Балтимора, и остальная семья перестала с ним общаться.