Прощаясь, Данила обнял дорогого человека, заменившего ему отца, дав слово не пропадать так надолго. Увы, несмотря на данное обещание, он знал, что их встречам не суждено быть частыми.
Навестив ухоженные могилы мам (приёмной и родной) с мраморными памятниками на них, Данила ещё раз в душе поблагодарил названного отца. Сам он, находясь в детдоме, посещал родные могилы раз в год больше не получалось. Да и мамы запрещали приходить чаще.
Както в конце второго курса в нарушение всех правил общежития Шандор притащил с улицы маленького, тощего ,грязного котёнка. Курсанты отмыли его, накормили и назначили ему место ночлега и дневного отдыха под кроватью Шана (при общении курсанты сокращали имена сокурсников), подстелив там мягкую подстилку. Но утром тот оказался спящим на его кровати. Так котёнок сам определил себе место отдыха. Все попытки курсантов вернуть его под кровать оказывались тщетными подстилку пришлось убрать. В выборе имени своему любимцу курсанты тоже промахнулись. Данное ему имя Форсаж, он тут же стал оправдывать, лихо «летая» по комнате, раскачиваясь на шторах и норовя выскочить в коридор. Парни, как могли, прятали его.
Невзлюбил котёнка один Рогов, которому казалось, что тот дурно пахнет, хотя мыли его курсанты ежедневно. Но начальству о котёнке он не доклады вал, так как теперь мог шантажировать им однокурсников и тем самым освобождать себя от некоторых неприятных для него обязанностей.
Цыганов, кровать которого стояла рядом с кроватью Рогова, начал потихоньку приучать Форсажа оставлять лужицу у кровати «барина».
Сначала Вадим ворчал на дневальных, что плохо моют пол, оставляя на полу воду. Потом у него закрались подозрения. Однажды, вновь увидев у своей кровати лужу, он решил разобраться с её содержимым.
За ним украдкой наблюдали курсанты, спрятавшись за приоткрытую дверь.
Избалованный юноша понюхал жидкость, затем, обмокнув туда палец, лизнул его. Ничего не почувствовав, он повторил процедуру ещё раз. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы «зрители», не выдержав подобного зрелища, не стали бы давиться смехом.
Весёлое фырканье со стороны двери заставило Рогова поднять голову. Увидев смеющихся, при этом брезгливо морщившихся курсантов, он всё понял и, побагровев, выскочил вон.
Вслед ему неслись обидные реплики и насмешливые возгласы:
«Вадюня, куда побежал? Что ж не сказал, как на вкус кошачья моча?»,
«Так он её с коньяком перепутал вот и опьянел!».
«О, как сиганул! Видно, теперь он одной крови с Форсажем!».
Недовольный голос Данилы, только что появившегося на пороге комнаты, прервал веселье. «Прекратить! резко оборвал он курсантов. Берите котёнка и к тёте Дусе, пока она ещё из столовой не ушла. Пусть пристроит куда-нибудь».
После замечания Приблудного (он решил не менять фамилию до окончания училища) воцарилась тишина.
Только теперь до курсантов дошло, что они натворили. После доноса Рогова их ждали неприятные разборки с начальством. Как следствие лишение увольнений в ближайшие выходные и отмена запланированной экскурсии по городу и местам боевой славы. Это были обидные, но самые лёгкие наказания, что сразу пришли им в голову.
Без лишних разговоров курсанты принялись убирать следы пребывания Форсажа. Тем временем котёнка уже передавали в руки сердобольной поварихе.
Улучшив момент, Данила незаметным жестом пригласил Цыганова выйти во двор. Они встали под раскидистым деревом с уже появившимися нежными зелёными листочками. Апрельский весенний воздух, запах цветущих деревьев дурманили голову и совсем не располагали к серьёзному разговору.
Оказавшись с другом наедине, Шан, словно провинившийся школьник, стоял, понурив голову, исподлобья бросая на Данилу виноватые взгляды.
Приблудный, как и всегда, был невозмутим, лишь его потемневшие глаза с вспыхивающими в них молниями, сказали другу, что он рассержен.
Молодой цыган с тоской отвёл взгляд в сторону.
Признаю, был неправ, начал он тихим хриплым голосом, я не думал, что всё так получится. Но Рогова надо было наказать. Он дрянной человек и не достоин звания курсанта такого училища!
И ты решил, что мантия непогрешимого судьи тебе впору?! спросил Данила, не скрывая насмешливой иронии.
Шандор сжал кулаки, его чёрные цыганские глаза обиженно вспыхнули красным пламенем, прямой нос стал с шумом втягивать воздух, раздувая при этом ноздри. В этот момент он был похож на необъезженного коня, вставшего на дыбы, чтобы сбросить с себя ненавистного седока. Открытым горящим взглядом смелого человека, привыкшего отвечать за свои поступки, юноша вскинул голову и онеменел. Он увидел, что друг говорит с ним, не открывая рта. Тем не менее, он слышал каждое его слово.
Несмотря на остекленевший взгляд Шана, устремлённый на него, Данила не прервал своей назидательной речи.
А себя ты считаешь вправе делать то, что находишь правильным, так? продолжал он задавать ему риторические вопросы, сердито сдвигая брови к переносице. Ты, видимо, упустил из вида, что лётчик отвечает не только за свои поступки, но и за людей, которые, доверив ему небо, спокойно ходят по земле. Ты же, думая о наказании одного человека, забыл о своих товарищах. Сейчас, вновь не думая, ты назвал такого же курсанта, как и ты, дурным словом. А ты уверен, что одного слова достаточно для характеристики человека? Вот листья распустились на деревьях, какого они цвета?
Зелёные, медленно, словно находясь под гипнозом, ответил Цыганов, чувствуя, что последний вопрос, произнесённый Даном вслух, стряхнул с него оцепенение.
И всё? приглядись, настаивал Данила, продолжая говорить голосом.
Ну есть листья светлые, есть ярко зелёные, темно зелёные. Есть немного голубоватые, есть
Достаточно, прервал его Данила, вот видишь, сколько оттенков у листьев. Так и каждый человек, имеющий душу, многогранен, как и всё в природе. А у Рогова есть душа. Ты на него напрасно злишься не он себя воспитывал, а семья и среда, в которой он рос. Но если он здесь, среди нас, а не за папиной спиной, значит хочет измениться. Пока у него не всё получается, но вырос то он заметно. Помнишь, как Вад первый раз повис на перекладине? А сейчас отжимается не хуже тебя. Ничего, сжал зубы и вперёд. Прав -да, ночью под одеялом иногда плачет. Каково ему, изнеженному белоручке, подтягиваться, бегать, прыгать с парашютом?! Да что я говорю? Сам знаешь. Поддержать его надо, а не строить козни. Парень-то он неплохой. И, как мне думается, к начальству жаловаться он тоже не побежит.
Данила умолк. Взгляд его больших синих глаз вновь стал светлым.
Шандор, не отвечая, глядел на него странным взглядом. Чтобы убрать противоестественное напряжение, возникшее между ними, Данила, слегка хлопнув друга по плечу, спросил с плутоватой улыбкой:
Шан, ты где? опять очередная юная прелестница возникла пред взором молодца и белый свет затмила?!
Цыганов, полностью придя в себя от дружеского шлепка, сглотнул набежавшую слюну и, отчего то мотнув головой, возбуждённо заговорил, глядя в глаза другу:
Знаешь, Данька, странно конечно, но ты, когда говорил, то на какое-то время это было до вопроса о листьях замолчал, а я всё равно слышал всё, что ты мысленно продолжал говорить. Мне кажется, это от того, что мы с тобой стали не просто друзьями, а настоящими братьями! Пусть не кровными, но братьями! И поэтому можем слышать друг друга, даже не открывая рта. Как думаешь?
Думаю, что так, сдержанно ответил Данила, погасив вспыхнувшее недовольство.
Он протянул руку Шандору, но тот, проигнорировав протянутую руку товарища, обнял обретённого брата.
После объятий, Данила сообщил названному брату, что дня два три его не будет в училище: отпущен к заболевшему отцу. И, более не желая ничего объяснять, скосив глаза на ручные часы, добавил: