В ту далекую осень Семен Семенович рассматривал себя в зеркале и видел широкоплечего парня (это вам не Альбертово худосочие), с мощными скулами, с крепкими широкими запястьями, с выпуклой грудью, покрытой шерстью, ширококостного и пухлогубого одним словом, чем не красавец? Крепко сбит! И, главное, все это далось без изнурительных тренировок в спортивном зале, без какого бы то ни было насилия над собой, если не считать два чугунных утюга, которые он забавы ради подбрасывал в воздух по утрам. Сама природа взрастила его таким.
«Какой я к черту татарин», размышлял Семен Семенович с пристрастием разглядывая себя, «Татарин должен быть гибким и шустрым, как зверек. Положи его на бок лиса пролезет между землей и талией, а если меня на землю положить, то не останется ни одного просвета. А еще татарин должен быть злой и жестокий, как сам Чингисхан. А еще, если уж на то пошло, я не знаю ни слова по-татарски, и, когда соседка Губайдуллина ругается с мужем, мне слышится одно только «дыл-был-дыр». Скорее уж Альберт татарин. Нет, все мне наврала старая бабка по своей злобе, а на самом деле мой отец был летчик или танкист!»
А, может, и правда? Пришел с войны герой-победитель, глянул на кроху Семена Семеновича и затосковал. Не так-то легко перенести мирное время с его нищетой, грязными пеленками и скукой. «Да-а-а!.. На войне было проще и понятнее», разочарованно сказал солдат. И вот он спился, скурвился, околел под забором. А Семен Семенович остался его продолжением на земле.
«Нет, все-таки не татарин», уверенно заключил Семен Семенович, «Танкист!» А это означало, что, может быть, Лерочка ответит на его чувство.
Семен Семенович учился вместе с Лерочкой на филологическом факультете, куда его пристроила хлопотливая Клара. Нужно это было ему? Он сам не знал, во всяком случае тяга к филологии в нем так никогда и не проснулась. И все же он был безмерно благодарен Кларе. На лекциях Семен Семенович спал, дожидаясь, когда закончатся занятия и можно будет проводить Лерочку до дому. В одной руке он нес ее маленький портфельчик (да и возможно ли представить что-то другое, кроме этого портфельчика? В то время еще не водились сумки через плечо, заплечные рюкзачки и яркие пакеты в половину человеческого роста), а в другой нес свой маленький чемоданчик, наподобие тех, что пылятся теперь на антресолях, набитые гвоздями, шурупами, проволокой и прочим хламом. Возле дома Лерочка забирала свой портфельчик и протягивала Семен Семеновичу руку по-товарищески, по-деловому, а он ее сжимал, стараясь выразить пожатием всю гамму переполнявших его чувств. Но Лерочка не позволяла своей ручке задерживаться дольше положенного приличием срока в горячей ручище Семен Семеновича, если же он смелел и руку не отпускал, она с силой вырывала ее, морщила носик и убегала.
«Любит она меня хоть капельку?» задавал себе вопрос Семен Семенович, не находил ответа и страдал.
Но что значит юность! В юности и страдание сладко. А иначе зачем бы во всех романсах повторялось бессчетное число раз: жажду, стражду, сгораю, умираю. Семен Семенович всегда был любителем романса, особенно одного, про розочки, его он до сих пор часто мурлычет себе под нос:
«Одна из них белая, бе-е-лая,
Была, как улыбка несме-е-лая»
Это точно про Лерочку поется, такая она и была. Робкая, осторожная, ее невозможно было вечером уговорить выйти на прогулку. Мать воспитала ее в строгости и запугала. Везде, за каждым кустом, в каждой подворотне ей мерещились бандиты насильники и убийцы, которые поджидают юных девочек. С послевоенного времени город полнился слухами и рассказами о том, как девочек проигрывают в карты, выслеживают и убивают. Все прекрасно знали, что Обводный канал залит кровью, Лиговка клоака, в Чубаровом переулки насилуют троих каждый день. При слове амнистия Лерочка могла запросто лишиться чувств. Какая там сексуальная революция! Она бушевала на западе, там, за железным занавесом. Здесь же о таком не слыхали. Разве что первые революционные кружки, немногочисленные подпольные ячейки: вот Рудик с мечтой о всеобщей оголенности нашептывает крамольные речи на ушко театральной дамочке, или Альберт идет по Невскому, смущая прохожих своей вихляющей походкой. А Семен Семенович при всей своей наглости в отношениях с Кларой в общем застенчив и тих. В отношениях с Лерочкой он даже в мыслях не идет дальше воздушного поцелую. Да, за железным занавесом идет своя пьеса, а у нас своя. У нас в Кировском театре идет «Лебединое озеро».
Лерочка и Семен Семенович устроились на галерке и не мигая смотрят на сцену. А там правда жизни в мельчайших подробностях: принц влюбляется в лебедя, лебедь в принца, а потом птички сбрасывают перышки и превращаются в прекрасных дамочек на пуантах. В это время по сцене летит настоящий пух.
Вот уже почти час Семен Семенович пытается придвинуть свою коленку к Лерочкиной, но, когда коленка уже у самой цели, начинается антракт. Газировка с пирожным слабое утешение, и во втором акте Семен Семенович повторяет эксперимент с тем же успехом.
Ах, Лерочка! Белая розочка, майн Розенблют, губы две недозрелые вишни.
«Другая же на-а-глая, алая,
Была, как мечта небыва-а-лая»
Это уже о Кларе поется.
Семен Семенович стал избегать Клару. При одной мысли о ее ласках ему делалось гадко на душе. Вот что значит другая любовь. Но совсем не встречаться с Кларой было невозможно, ведь она его по-прежнему подкармливала и давала денег. А на какие шиши, как вы думаете, ходил Семен Семенович смотреть лебедей?
Наглая пышногрудая Клара нихт майн Розенблют заподозрила что-то неладное. Как-то раз, выдавая Семен Семеновичу очередные карманные деньги, она обхватила его за талию. Семен Семеновича невольно передернуло, и тогда Клара спросила с усмешкой:
«Что с тобой, рыбонька? Что же ты дергаешься, майн херц4? Уж не влюбился ли ты в кого?»
«Влюбился», признался Семен Семенович.
«Ах ты подонок! Ублюдок! Кобель недорезанный! Дрек мит фёфер5!!!» Клара отхлестала Семен Семеновича по щекам, разрыдалась, вышла из подсобки. Потом Вернулась, спросила:
«Сколько ей лет?»
«Семнадцать»
«А-а-а! Я уже было подумала»
Клара впала в прекраснодушие:
«Влюбился!.. Ути-пуси. Мальчишка глупый, сиротинушка моя! Да разве же тетя Клара запретила тебе влюбляться? Только не надо от тети шарахаться, надо все честно сказать. Клара умеет уважить чужие чувства!» И она еще раз ударила Семен Семеновича по щеке.
Выпили вина. Клара поклялась по-прежнему любить Семен Семеновича, теперь уже как сына. Тем более скоро должен был выйти из тюрьмы ее сожитель Степан, которому она все эти годы исправно посылала папиросы и сухари. Но главное, Клара не отменила своего содержания:
«Учись, радость моя. Был бы толк, а о деньгах не думай».
Она даже стала давать Семен Семеновичу чуть больше карманных денег, сочтя что теперь в его потребительскую корзину входят цветы, билеты в кино и двойные порции мороженого.
11.
После третьего «Лебединого озера» Семен Семенович решил признаться Лерочке в любви. Они сидели на скамейке, позади стоял калиновый куст с облетевшей листвой, Лерочка ела мороженое и рассуждало о возвышенном:
«Ах, сегодня Алла Осипенко в роли Одетты была особенно хороша», сказала она и зевнула, «в прошлый раз мне понравилось значительно меньше».
«Я люблю тебя», тихой скороговоркой произнес Семен Семенович куда-то в сторону. Это был пробный шар, если бы Лерочка ждала его признания, она бы его услышала. Но она не услышала. Или подумала, что это шелестят, перешептываются осенние листья. А точнее, она в этот момент снова зевнула, а когда человек зевает, он ничего не слышит, как глухарь на току.