Что, хочешь сказать, не ты меня подсадила на это грешное дело, Тикток ваш? преувеличенно сурово гаркнула мать Анхелика.
Послабления вышли, сказала сестра Инес и захихикала. Я решила, что дело монастыря нуждается и в таком аккаунте.
Однако, произнесла мать Анхелика. Мы растем и развиваемся, и мир меняется вместе с нами.
Она подошла к окну и открыла его, на нее пахнуло свежим ветром со взморья, за которым виднелись контуры страны, куда она когда-то мечтала поехать, став новой Долорес Дель Рио. Америка, какая величественная и какая маленькая отсюда. Но сейчас, казалось, центр мира переместился в Мексику и Латинскую Америку вместе с ее картелями, рэггитоном, пестрой национальной смесью, карнавалами и неистовой верой. Мать Анхелика покачала головой и подумала, что уж теперь-то она бы не хотела никуда уезжать. И ее рука коснулась черной статуэтки скелета, стоявшей на ее письменном столе.
Вы вполне искренне, мать Анхелика? проговорила сестра Инес и поморщилась.
Почему бы и нет? сказала Анхелика и обернулась, посмотрев прямо на нее. Она мне во многом помогла.
То есть вы считаете? Ой
Молодая монахиня засмущалась и не смогла вымолвить ни слова.
Папа Пётр II вполне искренне говорил о наших нуждах, здесь, по эту сторону пролива, сказала со вздохом мать Анхелика, хоть он и гринго.
Вы так рассуждаете о Святом отце??? еще больше удивилась сестра Инес.
Конечно, рассудительно сказала мать Анхелика и поднялась, вслушиваясь в дальний рокот мотоцикла и шорох шин подъезжающей машины. Это они, веди их ко мне!
Сестра Инес удивленно пожала плечами и побежала, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку. Ее длинное черное одеяние было похоже на летящую птицу. Мать Анхелика вспомнила прошлое и тогда еще плохо выглядящую, истощенную сестру Инес с кругами под глазами, от которой из-за употребления героина остались только кожа до кости. «Героин и несчастная любовь странное сочетание», подумала она и посмотрела на черную статуэтку с косой, сделанную по европейской моде в Китае. Она внутренне поежилась, подумав о том, что святая, возможно, сейчас доносит до Бога свои мольбы о том, чтобы маленькая девочка, напуганная до полусмерти, вернулась к жизни в Боге путем этой самой Смерти. Иногда мать Анхелика сама пугалась того, о чем думала, но тут она вдруг одернула себя и сказала: «Ведь Папа же разрешил, хоть его и сочли еретиком».
Мария Ньевес оставила мотоцикл и шагнула к стремительно вылетевшей из такси Нуну, которая буквально бросилась ей на шею, хотя и была на добрых десять сантиметров выше нее, как и многие мулатки.
Querida, как поживаешь? защебетала она. Как там Хайме?
Нуну заговорщически подмигнула Марии Ньевес, но та отмахнулась от подруги и сказала:
Да к черту его!
Молоденькая Инес округлила глаза от такого страшного богохульства, но взяла себя в руки, видимо, вспомнив бурное прошлое, и легкой походкой подошла к девушкам.
Доньи, мне велено проводить вас к настоятельнице.
Настоятельнице? Нуну, ты слышала? Мать Анхелика сильно поднялась по иерархической лестнице, кто бы мог подумать, слышанное, казалось, поразило Марию Ньевес. Ну, веди же нас. И неожиданно прибавила по-итальянски, стремясь показать Нуну, что она успешно учит этот язык, единственный, который нормально у нее усваивался. Per porco di Bacco!
Классный акцент! похвалила Нуну. Неужели завела себе макаронных друзей?
Неа, честно призналась ей Мария Ньевес, просто мы работаем над переводом одного итальянского автора, так вот, он вечно просит давать ему почитать все возможные варианты.
Сестра Инес прислушивалась к разговору, ведя подруг по крутым лестницам и проходя мимо келий и обеденного зала вглубь здания, потом наконец осмелела и спросила:
Наверное, у вас интересная работа, донья?..
Мария Ньевес, или просто Ману, сказала девушка, улыбнувшись краем полных губ. А мою подругу зовут Нуну, или донья, кхм, Мануэла. В ее голосе проскользнула ирония, которую сестра Инес заметила. У нас интересная жизнь, не то что в этом вашем монастыре.
Не говорите так, сказала обиженная Инес, фыркнув. Монастырь мне здорово помог найти куда более достойный смысл жизни, чем бесконечные наркотические оргии, которыми я занималась раньше. Ой
Ману и Нуну переглянулись, причем на губах первой начала опять вырисовываться скептическая усмешка, под которой у нее прятался глубоко сидящий внутри страх.
Наконец, дверь распахнулась, и они вошли внутрь кабинета матери-настоятельницы, выполненного из солидного мореного дуба и украшенного старинным дрезденским алтарем, подаренном монастырю святой Анны уже исчезнувшим женским Klosterом, превращенным в музей в бездуховной Германии, где все стены, служившие прежде для молитв, были теперь увешаны инсталляциями, иногда вполне богохульными. На столе матери Анхелики, среди фигурок Христа в вертепе и распятия, рядом с большой книгой комментариев на Ветхий Завет и томиком Майстера Экхарта, стояла ОНА темная, страшная, неживая.
Ману увидела ЕЕ, и все кости ее тела, казалось, стали клацать друг о друга.
Привет, мои дорогие! сказала донья Анхелика, поправляя очки, чтобы лучше видеть подруг.
Нуну, сказала она, оглядывая вошедшую мулатку, которая попыталась броситься ей на шею, но в конце концов сдержалась. Ты милая девочка, часто заходишь, нам с тобой так нравится беседовать о музыке. И Ману Эх, вздохнула она, мне номер твоего телефона дала подруга. Я не видела тебя с самого детства. Ты стала такая красивая, а ведь я еще помню, как ты жевала цветок бугенвиллеи.
Боже, сказала Ману и закатила глаза.
Нет, Мария Ньевес какое же чудесное имя тебе дали родители не «Боже», а я, настойчиво произнесла мать Анхелика и встала рядом с ней. Я знаю, почему ты не приходила к нам. И в моей власти исправить положение.
Откуда? произнесла Мария Ньевес, и ее щеки покрыла бледность, мгновенно придавшая ее несколько грубоватым чертам аристократический лоск.
Мне было видение, как и тебе, сказала мать Анхелика, но довольно об этом. Я решила вас позвать на праздник нашего монастыря, первый день, когда мы будем официально почитать НЕЕ.
НЕЕ? переспросила Мария Ньевес и озадаченно уставилась в лицо пожилой женщины, которая откинулась и захохотала.
Ты что, не слышала, об этом весь город гудит, произнесла Нуну и пожала плечами. Новый папа Петр II, тот самый, который назвался в честь апостола Петра, несмотря на противодействие кардиналов, чтобы показать людям, что не боится слухов об апокалипсисе В общем, он обрадовал всю Латинскую Америку, издав указ, по которому отныне Пабло Эскобар признан святым, и ОНА тоже.
Черт, черт, черт! громко выругалась Мария Ньевес. Хватит с меня этих ваших кладбищенских божеств, которые никогда не жили даже в этом мире, и вашего наркокартеля тоже!
Мать Анхелика слушала, как Мария Ньевес отчаянно пытается справиться с охватившими ее эмоциями, и не вмешивалась, пока не открыла ящик с заранее заготовленными ею сюрпризами.
Возможно, для тебя будет любопытным узнать, что насчет наркокартелей ты погорячилась, моя дорогая. У меня есть доказательства того, что Марию Ньевес Сантос Оахака отдала в наш приют никто иная, как вдова Эрнесто Сантоса Доминика Оахака. А ты знаешь, кем был Эрнесто Сантос?
Мария Ньевес пожала плечами и поморщилась.
Какая разница, если они все от меня отказались. Родители те, кто воспитал, а значит, я по праву Гонсалвес, злобно сказала она и уставилась в землю.
Вот тут написано, что в 2000 году Эрнесто Сантос Паласио был застрелен у себя дома в районе Вера Крус, произнесла мать Анхелика, подходя к Марии Ньевес с вырезкой из газеты. Он оставил малолетнюю жену Доминику Оахака Роберти, наполовину итальянку, которая после его смерти поклялась отомстить федеральному правительству, она показала вторую вырезку, попытавшись выстрелить в полицейского, случайно ликвидировавшего ее мужа. Но полицейский был не промах извини, произнесла мать Анхелика, подходя к Ману и кладя руку на ее плечо, и второй раз застрелил еще одного члена семьи Сантос. Этим полицейским был твоя дядя, Густаво Перейра, дядя по линии приемной матери. С течением времени он стал пить, потрясенный тем фактом, что убил почти девочку, которая была матерью крошечной малютки, которую та, правда, отдала в детский дом, чтобы та не мешала ей выполнить задуманное. Он рассказал о своем состоянии своей сестре, и так в доме Гонсалвесов, которые нашли, усыновили и воспитали тебя, появилась маленькая чудачка и визионерка. Мария Ньевес Гонсалвес Перейра попомни мое слово, твое имя будут помнить в веках, моя крошка!