Тускло освещенный коридор кажется пуст. Но только кажется, когда подходим к выходу в холл, я вижу охранника в камуфляже. Сидя за столом, тот равнодушно смотрит в нашу сторону. Глаза широко открыты, однако нас двоих словно не замечают.
Он спит, свистящим шепотом произносит Симон. Пошли быстрее.
Косясь на охранника, я обхожу стол. Нарастает странное ощущение: что-то вокруг не так Мы минуем выход на веранду и спускаемся по лестнице в другой коридор. Здесь охранников двое. Сидят возле двери наверное, выхода наружу, и глядят прямо на нас. Я прячусь за угол, вдруг сейчас начнется стрельба?
Не останавливайся, холодно звучит голос моего провожатого.
Я боязливо выглядываю: Симон идет прямо на охранников, а те внимательно смотрят на него, но почему-то не двигаются.
С трудом переставляя ватные ноги и не отрывая глаз от стражей, я иду к двери. Охранники не кажутся сонными: взгляд цепкий и пристальный но неподвижный. Симон ждет, держа ладонь на пластинке замка. Что-то неуловимо меняется, тянет ночной свежестью, и мы оказываемся на крыльце. Я чувствую себя все более странно, будто все-таки сделали укол: перед глазами плывет, и меня словно втягивает в темный водоворот.
Быстрее! шипит Симон.
Черная яма двора, острый запах прелой листвы, потом сырого железа мы у ворот. Только запахи еще поддерживают мое сознание на плаву. Я не слышу скрипа ворот (и вдруг понимаю, что не слышал ни звука, кроме голоса Симона, с тех пор как покинул палату), но ограда вдруг оказывается за спиной, а впереди темными великанами маячат сосны. Еще несколько шагов, и почва уплывает из-под ног, мир несколько раз поворачивается вокруг, а потом исчезает
Когда я очнулся, то почувствовал влажный щебень под щекой и услышал монотонный шум ветра в соснах. Сразу вспомнил почему-то раньше его не было слышно. Кто-то тряс за плечо.
Пришел в себя?
Я с трудом встал на колени, а потом на ноги. Меня качало, все тело болело, а голову словно набили ватой, ничего не мог сообразить.
Что со мной? дрожащим голосом спросил я.
Мы вышли из санатория, голос спутника сливался с шумом ветра. Мое имя Симон. Потерпи, скоро темпоральный шок пройдет.
Какой шок? переспросил я. Чувствовал себя настолько беспомощным, что едва не заплакал.
Неважно. Свежий воздух постепенно вымывал дурноту из моего сознания. Без специальной подготовки это трудно перенести.
Тело еще била дрожь, но в голове постепенно прояснилось, не было привычного тумана в голове. Я вспомнил веранду, доктора, свою палату, появление странного монаха
Но как мы выбрались? Там же полно охранников.
Ты пока не поймешь, равнодушно сообщил Симон. Только мы еще не выбрались. Этот «санаторий» находится в Грузии, а тебе надо в Россию. Через Грузию опасно, из гор ведет всего одна дорога и ее легко перекрыть. Проделать такой трюк во второй раз не могу, смертельно опасно для тебя Ходил по горам?
Немного, пробормотал я. Был в походе по Приэльбрусью, поднимались до «Приюта одиннадцати».
Вихрь мыслей закружился в голове. Зачем меня держали в этом странном санатории. Кто на самом деле Симон? Сотрудник российской спецслужбы? Но что за фантастический способ он использовал, чтобы вывести меня на глазах у охраны?
Тогда идем. Лицо Симона едва белело в темноте. До рассвета надо пройти километров двадцать. Утром тебя хватятся и тропы перекроют, но мы уже будем на подступах к перевалу. А сейчас надо найти место, где я спрятал снаряжение, там переобуешься. В больничных тапках далеко не уйдешь.
В тапочках действительно было неудобно, так как сразу свернули с дороги и стали карабкаться по скалам вверх. К счастью, вскоре разлился бледный свет, из-за холма вышла почти полная луна, и я приостановился, залюбовавшись призрачно-белой стеной гор.
Идем! резко поторопил Симон.
Камни были скользкие от опавшей хвои, сосны шумели вокруг. Вскоре мы достигли гребня холма, и начался спуск. Впереди снова забелела дорога, мы срезали ее зигзаг. У большого валуна Симон остановился и вытащил из расселины рюкзак.
Обувайся! он бросил мне куртку и горные ботинки. Куртку надень прямо на пижаму, а то наверху будет холодно. Захватил тебе джинсы и рубашку, но переоденешься потом, сейчас нет времени.
Сам так и остался в подряснике и бесформенных гамашах, только накинул рюкзак. Достав из щели два ледоруба, подал один мне.
Пошли!
Ботинки оказались впору, что меня слегка озадачило: неужели таинственный монах справлялся о размере моей обуви? Но вскоре стало не до вопросов, начался почти бег по залитой лунным светом дороге. Далеко внизу показалось селение с черными пальцами башен, потом пропало за отрогом, и мы пошли вверх по грунтовой дороге. Я догадался, что переваливаем через отрог главного Кавказского хребта, тот льдисто мерцал слева.
Наконец дорога вышла на сереющий в лунном свете горный луг. Две собаки с лаем кинулись от темневшей невдалеке кошары, и меня пробрала дрожь: недавно такая же скалила клыки у моего горла. Но, подбежав ближе, собаки вдруг умолкли, нерешительно завиляли хвостами и подались обратно странное поведение для злобных пастушьих овчарок.
Я глянул на Симона что так озадачило собак? однако тот не обратил на них внимания, только ускорил шаг. Ледяной ветер задувал с белеющих ледников, но я все равно взмок, такой темп задал спутник. Может, у них в монастыре устраивали состязания по спортивной ходьбе?
Наконец я прохрипел:
Давай отдохнем Не могу больше.
Симон с сожалением оглянулся и сел на придорожный камень. Я последовал примеру, но быстро перебрался на кочку: холодные камни годились разве что для монашеского зада.
Надо спешить, равнодушно сказал Симон. Они могут послать вертолет.
Кто эти «они»? разозлился я. Террористы? Заговорщики? Бандиты? Хотя на последних не похоже. Вряд ли бандиты станут интересоваться вариантами будущего.
Они просто заблудшие люди, так же равнодушно ответил Симон. Аки овцы без пастыря. А если пастыря нет, то овец начинает пасти кто-то другой.
Вот вы бы и пасли. Я почувствовал себя немного лучше, дыхание восстанавливалось.
Мой духовный отец так и говорил, с грустью сказал Симон. Но у меня не достало терпения, ушел странствовать.
И долго путешествовали? спросил я. Подумаешь, со странствующим монахом встретился.
Порядочно, вздохнул собеседник. Куда дольше, чем собирался.
Дальше я расспросить не успел, Симон решительно встал.
Пойдем!
Теперь дорога спускалась, петляя по склону холма, а впереди вырисовались смутные обрывы другого хребта. Сзади встал темный бугор, заслонив луну. Я начал спотыкаться, но вскоре заметил, что под ногами спутника словно скользит слабый свет и, если идти вплотную, дорога кое-как видна.
Какой-то светящийся состав на рантах ботинок?
Так мы и шли, углубляясь в темное ущелье, навстречу нарастающему шуму реки. Я не заметил, как оставили дорогу и пошли по каменистой морене. Стали попадаться озера серебристого света это лунный свет падал на тропу сквозь провалы в изрезанном гребне. Опять начался подъем, а справа запрыгали белые гребни мы вышли к реке.
Я очень устал. С трудом переставлял ноги по камням, все тяжелее опирался на ледоруб, а Симон скакал впереди, как черное пятно на фоне чего-то темного и высокого. Это темное медленно приближалось, и внезапно превратилось в сложенную из камней башню. Симон остановился.
Здесь передохнем, словно издалека сказал он. Ты слишком устал, а впереди еще долгий подъем.
Мы вскарабкались по грубым каменным ступеням в небольшую комнату, где пахло старой золой. Втащив из рюкзака пенопластовый коврик, Симон расстелил его на полу. Я почти упал на него и сразу погрузился в забытье.