Знаю оттуда, что весь храм от просьбы твоей во тьму погрузился, сказал Отшельник и мгла вдруг рассеялась и увидел я, что находимся мы в обычной церкви и иконы вокруг нас со свечами и люд простой, а вовсе не тени во мраке, и разговор веду я с тобой, чтобы выслушать: говори же. Хоть и всегда есть время молчать, но не оно это.
Прошу я кары для мужа моего, стиснув зубы сказала женщина и слезы злые хлынули из глаз ее. Плод я вытравила, а он все равно бросил и меня и первых детей наших и ушел к другой, вот и скажи мне, не заслуживает ли он наказания?
Это он с Богом пусть решает, спокойно сказал Отшельник. Чего бы ни заслужил он, не тебе о наказании его просить, ведь вина твоя стократ хуже. Он предложил тебе выбор жизнь с ним или жизнь ребенка и выбрала ты то, что выбрала сама.
Знаю я все о себе и вины с себя не снимаю! воскликнула женщина.
Не снимаешь, но уменьшить пытаешься тяжесть, что плечи твои к земле пригнула и вину разделить желаешь, но делаешь тем только хуже. И детоубийца ты, и заповедь не судите, да не судимы будете нарушаешь. И богохульствуешь, если думаешь, что Господь станет твоим соучастником в убийстве новом.
И упала женщина и распростерлась на полу и крик из нее вырвался, словно из птицы в сердце застреленной. И захотелось мне схватить Отшельника за плечи и встряхнуть и замолчать заставить, чтобы не добивал он ее словами своими, но молчал я и стоял недвижимо, ведь хотелось мне верить, что скажет он еще слово и исправит тем все и веру мою в него оправдает. Не пришлось ждать мне долго и опустился он на колени рядом с женщиной и положил ей руку на голову и сказал он:
Разве не знаешь ты, что Господь не пьяница буйный, что ходит по миру и удары свои раздает без счета, не разбирая по кому придутся они? Он воин умелый и искусный и точен меч его, что разит без промаха. Пронзает он лишь тех, кто заслуживает того так или иначе, а чем его кара будет концом или началом, уже человек решает поскольку свободен он в том, как и во всем другом. Бог послал тебе испытание страшное и не прошла ты его, ребенка убила во чреве, но не отступил от тебя Господь и продолжил испытывать и снова ты не поняла и не выдержала испытания Его. И вот я здесь, чтобы сказать тебе. Будешь ли слушать?
И вздрогнула женщина и поднялась медленно на колени и встала, глядя в глаза Отшельнику и была она в тот момент подобно ростку увядшему, что водой полили.
Что хочешь сказать ты мне? спросила она с надеждой и страхом. Зачем не даешь мне упасть и лежать тут, пока не придут забрать меня?
Поднял я тебя потому, что Господу ты зачем-то нужна, раз испытывает он тебя раз за разом и страшны испытания его, сказал Отшельник и строго добавил. Так перестань же сдаваться и делай то, что сила твоя говорит, а не слабость, ведьГосподь Бог победителей и сила в руке его и протягивает ее он тем, кто и сам силен, даже если слаб и не знает о силе своей. Возьми же руку Его наконец и встань и стой прямо.
И молчала она долго и тишина была вокруг и слова, что говорил он не слышал никто, кроме троих. И смотрела на Отшельника женщина так, как будто не было более вокруг никого и ничего, на что стоило бы взглянуть.
Я слышу и вижу тебя, сказала она наконец и робко руки его коснулась. Увижу ли еще раз, скажи мне? Услышу ли?
Есть у меня то, что нужно тебе и тебе предназначено, сказал Отшельник, на ноги поднимаясь. Но не в ночи твоей ты получишь дар мой, а на рассвете, когда придешь отыскать меня.
И стояли они и смотрели друг на друга долго и не произносили ни слова ни он ни она, а я стоял поодаль и вновь рука моя сжимала под одеждой верный кинжал мой и стискивал я пальцы так сильно, что чувствовал, как кровь протекает меж них и падает на землю, словно мысли мои, что вдруг осязаемы стали.
Глава пятая
Шли мы по городу тому, что все не кончался и сворачивали с улицы на улицу, пока не пришли к тому, кто остановил нас. Под аркой на площади, что была в три человеческих роста, изукрашенная символами мне незнакомыми, человек встал перед нами и поклонился он Отшельнику и сказал:
Дошел до нас слух, что облегчаешь ты страдания людские одною беседою. Не можешь ли пойти и поговорить со страждущими в доме том?
Кивнул Отшельник и ни слова не говоря в ответ на речь ту, пошел в дом тот, куда позвали его, а я же шел позади и смотрел зорко вокруг, чтобы не возник рядом ни вор, ни убийца.
Дом был из серого камня и зеленый плющ оплетал его стены и крышу и двери, что раскрылись перед нами. Воздух горячий и плотный толкнулся в лицо нам и был он тяжел и странен, как и всегда в домах, где люди с недугами борются. Человек, что позвал нас, показал нам на стену, на которой висели одеяния и облачились мы в них и были то одежды белые с крестами красными нашитыми на груди и рукавах, ниже плеч. После чего пошли мы вперед, а человек, что звал и был впереди, вдруг замешкался, отстал и пропал куда-то.
Было там великое множество людей, лежащих на койках и стульях составленных так, чтобы лежанка получилась из них и было так много страждущих вокруг нас, что на мгновение забыл я о том даже, что сделать должен и погрузился в скорбь и размышления о том, как легок человек и беспомощен перед ветрами, что приносят болезни разные. Отшельник же шел вперед среди стонущих и плачущих и спящих и смотрел на них, а лица его я не видел и просто следовал за ним, пока не остановился он у женщины, что лежала спиной к нему, лицо свое отвернувши к стене.
Почему лежишь ты здесь? спросил Отшельник голосом слегка строгим. Зачем таиться здоровому среди больных?
Тут и вздрогнула и вжала в плечи голову свою и повернулась к нам. Лицо ее было не слишком красиво, но умно и мукой искажено и показалось мне, что ошибся Отшельник, ведь страдала она и ясно это было любому.
Хоть и нет телесной хвори у меня, как и сказал ты, тихо сказала женщина, дай же мне жалость свою и не выдавай, добрый человек, ведь душа моя болит и лечу я ее как умею. Жизнь моя рушится и чиню я ее, как могу.
Сделаю я как просишь, сказал Отшельник, присаживаясь на край постели ее, если расскажешь, зачем больной притворяешься, когда здорова.
Муж мой в пьянстве погряз, сказала женщина и заплакала, и забыл все клятвы и слова и мысли, что были у него обо мне, сгинула я и дети наши в тумане змия зеленого. Тащит он все, что в доме нашем найдет и людям дурным продает, чтоб за вино расплатиться. Но есть в нем еще чувства ко мне или кажется мне так, я не знаю, но решила я и проверить и спасти его попытаться. Сказалась больною смертельно, может пожалеет меня муж мой и бросит выпивку свою и ко мне и детям вернется из бездны.
Сказать бы я мог тебе о грешности поступка твоего, но какой смысл в том, грустно проговорил Отшельник, если уже решилась ты и сделала и преступила закон, солгав и заняла место того, кому, быть может, жизнь спасти нужно. Но вот какие слова есть у меня для тебя: скажи, как зовется тот, кто княжит в мире этом? Чьи слуги радуются и пьянству мужа твоего и поступку, что ты сделала?
Отец лжи зовут его, тихо сказала женщина.
И что же? С отцом лжи решила сразиться ты оружием его? Может и с тем, кто родился с мечем в руках на поединок выйдешь, ничего о клиниках и сражениях не зная? Как думаешь одолеть ты такого?
Так дай мне оружие для борьбы с ним, ведь есть оно у тебя я знаю, жадно сказала женщина и подалась вперед и схватила Отшельника за руку.
Он улыбнулся и высвободил руку свою осторожно, словно птицу из силков выпутывая. После чего достал неведомо откуда колос пшеничный и протянул ей, но не решилась она взять дар тот сразу, а замерла в нерешительности.
За ложь твою не отдам я его тебе без испытания, сказал Отшельник со спокойствием в голосе. Знай же, что спасение в колосе этом лишь для одного из вас. Кого спасешь ты? Себя или мужа своего?