Нормально.
Твоих сейчас встретил. Настёна подросла.
Чужие дети быстро растут. Олег вспомнил, как в таких случаях говорила его мама.
У Вахтанга, видимо, снова начинался приступ невроза желудка. Он был какой-то вялый, медлительный. По привычке открыл форточку и закурил.
Что случилось, Вахтанг?
Коростецкую убили
Олег почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Опустил голову и на несколько секунд замер.
Когда?
Вчера вечером. Она возвращалась от родителей вместе с детьми.
У Олега на миг перехватило дыхание:
Дети живы?
Да, но мать убили на их глазах ответил Вахтанг. В сквере между Грибоедова и Большевиков. Убили ударом ножа в область сердца. Мгновенная смерть. Убийца сначала толкнул сзади детей они упали. Потом ударил ножом Коростецкую и убежал. Есть свидетель. Преступника описал, как худощавого человека среднего роста. Он был в спортивной шапочке и маске.
Ну и ну, Олег встал с кровати и тоже подошел к окну. А я ей не поверил Он вдруг осекся и посмотрел на Вахтанга. Это невыносимо! Ты принес мне одежду?
Да, тот кивнул на пакеты, лежавшие возле двери.
Олег на мгновение закрыл глаза и крепко сжал челюсти. Он чувствовал, как тошнотворная слабость растекается по всему телу, и голова стала как ватная. Продолжалось это не больше минуты, приступ закончился так же внезапно, как и начался. Олег вытер пот со лба. Извинился перед собеседником. Хотя тот так ушел в себя, что паузу в разговоре даже не заметил.
Что? Спустя мгновение он поднял голову. Простите, я задумался.
Собеседнику Олега было под шестьдесят. Один из последних родственников Коростецкой ее отчим, Федулев Егор Матвеевич.
Простите, но все это очень тяжело пережить, сказал он. Я ведь ее воспитал. Как родную дочь воспитал. Своих детей мне бог не дал. А ее я очень любил. Как родную. После смерти Любы, ее матери, у меня кроме Ани родных не осталось. Господи за что ты лишаешь нас самого дорогого?
В тот вечер они возвращались от вас?
Нет, что вы. Мы живем он осекся. Мы жили в соседних домах. Они возвращались от родителей Эдика.
Вы хорошо знали ее мужа?
О, Господи, снова вздохнул Федулев, она пережила его всего на несколько месяцев. Я почти ничего не знал о его жизни. Близки мы не были, но он был хорошим мужем и хорошим отцом О покойном нельзя говорить плохо, но он всегда казался мне сомнительной личностью. Скажу прямо, я его недолюбливал. Чувствовалось в нем двоедушие. Хотя, в наше время, наверно, таким и нужно быть.
Егор Матвеевич, сейчас я задам вопрос, который причинит вам новую боль. Но я должен спросить. Гибель вашей дочери это роковая случайность или у вас есть иные подозрения?
Федулев вдруг мелко, как в припадке, затряс головой. Вытер глаза ладонью.
Богу я только за одно благодарен, срывающимся от слез голосом сказал он. Что ОН пощадил детей Я не знаю, почему смерть забрала Анечку. Не знаю, но как бы я хотел это узнать
Прошу прощение, сейчас каждый мой вопрос это удар для вас, после ощутимой паузы произнес Олег, так и не дождавшись от собеседника продолжение. Егор Матвеевич, а что вы думаете о смерти вашего зятя?
А вот на этот вопрос я вам ответить могу! Он настолько погряз в похоти и стяжательстве, что его настигла кара Божия! Столько зла и неприятностей он причинил людям, что умереть своей смертью просто не мог. Еще и Аню за собой увел Федулев отвернулся и беззвучно расплакался.
Спасибо, Егор Матвеевич. Олег поднялся с дивана. Извините еще раз. Я сочувствую вам. До свидания.
Словесный портрет Коростецкого данный его тестем, до такой степени расходился с елейным описанием супруги, что поневоле стоило задуматься.
Олег вышел на улицу. На скамейке возле подъезда сидели плотные, закутанные в теплую одежду старухи. При появлении незнакомого человека они замолчали и сразу стали похожи на капризных, недовольных чем-то детей. Глядя на них, Олег вдруг вспомнил ведьму из своего странного сна.
Здравствуйте, уважаемые, повинуясь импульсу, он подошел к скамейке. Я из милиции, из уголовного розыска, Олег показал им свое удостоверение. От вида корочек, лица у старух стали еще недовольней. Хочу поговорить с вами о Коростецкой Анне Степановне.
Ой, горюшко! Совсем неожиданно и вовсе уж по-деревенски вымолвила одна из женщин. Они сразу оттаяли.
Мы ведь ее знали вот с таких вот годиков, сказала другая и помахала рукой сантиметрах в шестидесяти от земли. Люба, мама ее, была очень хорошей женщиной. Доброй, гостеприимной.
А потом она с Егором Матвеевичем сошлась, поддакнула вторая. Олег отметил, что третья из товарок отмалчивается с насупленным видом. Он хоть и выпивал, но не обижал их никогда.
Да-да-да. Жили они всегда хорошо. А видишь, как оно обернулось.
Что она была за человек? Вклинился в их междусобойчик Олег.
Старухи переглянулись и принялись пожимать плечами.
Хорошим человеком она была, наконец, за всех ответила первая. Детишки у них хорошие. Ой, горюшко-то, сиротками теперь остались!..
И что это делается?! Куда только милиция смотрит?! Вечерами во двор выйти страшно! Поддержала ее вторая.
А ребятишки у нее, какие ласковые, вежливые. Ой, да что же это делается?!
А мужа ее вы хорошо знали?
Старухи снова переглянулись и замолчали.
А вот ему поделом! Вдруг сказала до этого молчавшая.
Ой, Валя, нельзя так говорить! Пусть земля ему будет пухом.
Поделом ему, кобелю! Старуха грозно сверкнула глазами и поднялась со скамьи. Не обращая больше ни на кого внимания, она пошла к последнему подъезду.
Олег проводил ее взглядом и вновь посмотрел на скамью. Бабки о чем-то шушукались, о нем они уже забыли.
Извините, уважаемая, Олег догнал старуху, когда она поднималась на крыльцо. Могу я с вами поговорить?
Об этом гаденыше? Сурово спросила та, позвякивая ключами в кармане. Нет, не хочу я о нем разговаривать! Она зашла в подъезд и поднялась на лестничную площадку второго этажа. Открыла дверь своей квартиры и оглянулась на Олега, стоявшего внизу. Ладно, проходи.
Как вас зовут? Спросил Олег, разуваясь в прихожей. Но хозяйка квартиры так глянула на него, что тот тотчас принялся оправдываться: Это не для протокола, поверьте мне на слово. Но ведь должен я вас как-то называть? «Уважаемая» это не имя.
Звать меня Валентиной Федоровной. Сапегина Валентина Федоровна, словно для внушительности повторила она и прошла на кухню.
Олег снял кепку, поправил перед зеркалом прическу и прошел вслед за ней. Сапегина уже звякала сковородой возле газовой плиты.
Валентина Федоровна, разрешите? Олег сел на табурет возле окна и огляделся. Кухонька был маленькой и чистенькой, но пахло в ней почему-то коммунальной квартирой. В старинном буфете хмурились фарфоровые сервизы. На водопроводном кране сохла металлическая губка. За что вы невзлюбили Коростецкого? Даже после смерти простить его не можете.
Бог его простит, Сапегина до упора повернула ручку газовой форсунки и поставила на гудящее синеватое пламя сковороду жареной картошки. Я его не прощу никогда.
Олег решил вопросы больше не задавать. Стало понятно, что хозяйка квартиры человек с норовом, если надумает рассказать о своей обиде на покойного, сделает это без посторонней помощи и без наводящих вопросов.
В молчании прошло около минуты. Незаметно кухня наполнилась аппетитными запахами.
Одно радует, что Сашенька сейчас далеко! Даже как-то торжественно нарушила тишину Сапегина. Иначе вы бы его в покое не оставили. Валентина Федоровна выключила газ и села на второй табурет. Саша, это мой внук. Вот он, она показала на фотографию молодого, светловолосого человека приколотую к настенному календарю. Они с детства знали друг друга: Анечка-Анютка, Сашенька, и этот змей. Меня с души воротит, когда вспоминаю о нем! Еще в школе, в старших классах у Ани с Сашенькой завязалась крепкая дружба. Мы уже думали о ней, как о невестке. Потом Саша ушел в армию. А, этого гада, родители от армии отмазали. Он всю жизнь за папой прятался Прости Господи рабу грешную