Под широким тупым носом лесовоза поднимались невысокие буруны пены.
Что за девочка? спросил я Ольку, поворачивая налево, в сторону Ильинского сада.
Я же сказала красивая. Её Таней зовут.
Ну, Серёжка! Ну, обалдуй! Что он затеял? Ничего, сейчас вернёмся домой, я с ним разберусь!
А ты меня на карусели сводишь? спросила Олька.
Непременно, пообещал я. В субботу.
А мороженое купишь? обрадовалась сестра.
Конечно! Какие карусели без мороженого? А сейчас поехали домой разберёмся с твоим братцем!
Почему " с моим«? Он и твой брат тоже!
Вот с нашим братцем и разберёмся.
Мы проехали по Расстанной улице мимо серого кирпичного здания школы-интерната, мимо деревянных домов частной застройки и вздымавшейся над ними телевизионной вышки. Я вспомнил, как однажды мы с ребятами залезли на эту вышку. Дома со стометровой высоты казались плоскими, словно были нарисованы на земле. А люди напоминали муравьёв.
Когда пришло время слезать вниз, я чуть не остался на вышке насовсем. Мощная ажурная металлическая конструкция совершенно не замечалась вблизи, и казалось, что хлипкая лестница висит в пустоте. Руки вцепились в ступеньки так, что побелели пальцы, и я с огромным трудом заставлял себя сделать каждый шаг.
Но какое же невыразимое чувство облегчения охватило меня, когда я снова очутился на земле!
На перекрёстке возле Дома Культуры железнодорожников я свернул на улицу Вали Голубевой. На этой тихой зелёной улочке находился магазин «Молоко», в который меня с самого детства отправляли ну, понятно, за чем. За молоком, конечно!
У нас был высокий трёхлитровый бидон жёлтый с красными маками на круглых боках. На проволочной ручке деревянный крутящийся набалдашник, чтобы не резало пальцы.
Этим бидоном было очень удобно размахивать конечно, когда он пустой. Только надо было снимать с него крышку, чтобы не улетела. Но потом я приспособился прижимать крышку резинками от маминых бигуди.
А вот обратно домой с полным бидоном приходилось идти осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться, и не разлить молоко.
Деньги на молоко всегда лежали в бидоне по причине отсутствия карманов в детской одежде. И нет, я ни разу не забыл их вынуть. Или один раз, всё-таки, было?
Продавщицу в магазине тоже звали Валя как ту девушку-разведчицу, в честь которой была названа улица.
Тётя Валя была полной женщиной с добрым лицом. Всегда в белом халате и белом поварском колпаке, она наливала мне в бидон молоко литровым алюминиевым черпаком на длинной ручке.
Иногда мама, кроме молока, просила купить сметану. Тогда мне давали авоську, в которой лежала пол-литровая банка с полиэтиленовой крышкой, и денег побольше.
Я всегда пересчитывал сдачу, а тётя Валя умилялась:
Ты и считать умеешь?
Конечно, с гордостью отвечал я. Мне же шесть лет!
Сейчас за молоком наверняка ходит Олька.
Олька, спросил я, ходишь за молоком?
Конечно, ответила сестра. Вчера ходила. Хочешь? Там ещё осталось папа не всё выпил.
Но вчерашнее молоко я тоже не любил с детства. За ночь на его поверхности скапливался желтоватый налёт сливок и потом комочками плавал в кружке.
Фу, брр!
Рядом с магазином, в соседнем здании находился городской комитет комсомола. В девяностые годы в помещении горкома откроют первый в городе видеосалон. В нём будут крутить «Коммандо» со Шварценеггером, «Зловещих мертвецов», в которых по полу бегает отрубленная рука, и бесчисленные боевики с Брюсом Ли в гнусавом малопонятном переводе.
Проезжая мимо красной таблички, я мимоходом подумал, что это не случайность видеосалон с сомнительными фильмами в комсомольском комитете. Может, его и открыли те самые вчерашние комсомольские вожаки?
Возле пожарной части мы повернули к себе во двор. Я остановил машину прямо напротив подъезда. Надо же никаких проблем с парковкой! А через пятнадцать-двадцать лет этот тихий зелёный двор в несколько рядов займут подержанные ржавые иномарки и «Жигули».
Оля, ты обедала? спросил я сестру.
Нет, Оля беспечно мотнула косичками. Я не хочу.
Так нельзя, строго сказал я. Испортишь желудок.
Там, наверное, эта Таня!
Ну, и что? Пойдём, познакомимся. Она ведь человек, а не баба Яга.
Мы поднялись по лестнице, и я дважды позвонил в звонок.
За дверью послышались торопливые шаги и шёпот.
Прячутся! уверенно сказала Олька. У меня ключ есть.
Она выудила из-под куртки плоский ключ на верёвочке.
Давай откроем дверь и поймаем их!
Погоди! ответил я. Давай лучше сделаем вид, что ничего не знаем. Пусть Серёжка сам проколется!
Точно! просияла сестра. Только Серёжка поймёт, что я тебе всё рассказала.
А ты спокойно иди в свою комнату и делай уроки. Наверняка Серёжка спрячет Таню в комнате родителей.
Хорошо, кивнула Олька.
Я ещё раз нажал кнопку звонка.
Кто там? тихо спросил из-за двери Серёжкин голос.
Серёга, это я! Открывай!
Андрюха? Сейчас!
Замок щёлкнул, и Серёжка выглянул из-за двери. Тревога на его лице мешалась с облегчением.
А я думал, это мама пришла, сказал он. А ты что тут делаешь?
Подвозил охотников на поезд и решил у вас пообедать. Накормишь?
Да у нас еды нет. Мы же не ожидали, что ты приедешь. Я вот только последнюю котлету доел.
Тут Серёжка увидел, что в дверь из-за моей спины проскочила Олька, и в страхе уставился на неё.
Все эмоции так явно читались на лице брата, что я чуть не расхохотался.
Олька, не обращая никакого внимания на Серёжку, прошла в свою комнату и закрыла дверь. Я услышал, как грохнул о стол её ранец.
Серёжка перевёл взгляд на меня.
Ничего, ободряюще улыбнулся я. Ты растущий организм, тебе надо хорошо питаться. А я пожарю яичницу.
С этими словами я разулся и пошёл на кухню. Серёжка хвостиком шёл за мной.
Дверь в спальню родителей была плотно заперта. Я прислушался оттуда не доносилось ни звука.
Отец с мамой на работе? как бы между прочим спросил я у брата.
Ага, кивнул он.
Я зажёг газ, поставил на него сковороду и полез в холодильник.
Ого! Целых семь яиц! Ну, парочку-то я точно съем! Серёжка, ты хочешь яичницы?
Я? Нет!
Серёжка растерянно крутил головой.
Иди, спроси сестру. Она, наверное, голодная.
Да их в школе обедом кормят! возразил Серёжка. Андрюха, а ты надолго?
Я пожал плечами.
Не знаю. Хотел заскочить на минутку, перекусить и ехать к себе. А теперь вот думаю маму дождаться. Она когда придёт? Через час?
На лице Серёжки промелькнуло выражение ужаса.
Да мама сегодня поздно придёт! Она говорила, что у них там какое-то собрание.
Понятно, ответил я, разбивая яйца на сковороду. Жаль. А ты чего стоишь? Садись.
Яйца зашипели в раскалённом масле.
Серёжка закрутил головой.
А Олька тебе Андрюха, я сейчас! И правда, спрошу Ольку вдруг она голодная!
Он быстро выскочил из кухни.
Я подождал, пока яйца схватятся, посолил их и быстро перевернул деревянной лопаткой. Потом выключил газ. На горячей сковороде яичница дойдёт и так.
Осторожно ступая в носках по половицам, подкрался к двери Олькиной комнаты. Оттуда доносились голоса.
Конечно, скажу! звонко произнесла Олька. А ты как думал?
Да тише ты! шипел Серёжка. Она попозже уедет. Не говори! Я тебе свой пенал отдам!
И фломастеры! дерзко заявила маленькая вымогательница.
Ишь, чего захотела! возмутился Серёжка.
И отдашь! Или прямо сейчас всё расскажу!
Ладно, ладно! Только ты молчи! Как Андрюха уедет я сразу её выпущу, и она уйдёт!
Я осторожно вернулся на кухню. Переложил яичницу в тарелку и отрезал кусок хлеба от буханки, которая лежала в деревянной хлебнице.
Через минуту вернулся огорчённый Серёжка.
Олька есть не хочет, сказал он. Села уроки делать.
А ты сделал? спросил я.
Давно уже! отозвался Серёжка.
Молодец! похвалил я брата, и взялся за вилку. Ты в институт-то поступать не передумал?
А почему я должен был передумать? огрызнулся Серёжка.