Не, милые, вам такую силу иметь не положено. Садитесь, ребятки, к костру, подходи и ты, малец, не стесняйся, черпайте ложками кашу. Но сначала скажите, как вас звать.
Влас, Протас.
А тебя, паренек.
Егорша.
А меня дед Малой Ум Большой. Некоторые зовут Дед Ведун. Как станет невмоготу и не будете знать, что делать, позовите: «Дед Малой, дай ум большой», я и помогу.
Сами справимся, пробурчали парни, щедро угощаясь кашей, еще нам, богатырям, не хватало у стариков совета спрашивать.
Дед Малой мудро усмехнулся.
Послушайте, что я вам скажу: земля наша русская любит тех, кто сердцем чист, кто душу свою за товарища положит. Поняли?
Ага.
А теперь прощайте, ваша дорожка ведет в лес, говорят, там разбойники злые дела творят.
Поспать бы, потянулся Влас, я у мамки всегда после сытного кушанья подремывал.
Пирожка бы куснуть, мечтательно проговорил Протас, мне мамка всегда пекла.
Ох, ребята, покачал головой дед Малой, один ест, другой спит, не доведет вас это до добра. Богатырь о себе забывать должен.
***
Скажет тоже, бурчали наши силачи, подходя к лесу, о себе забывать разве можно, кто еще о нас позаботится, коли не мы сами?
Егорша только вздыхал и стучал пятками по нагретой солнцем тропинке. Припекало, становилось душно. Лес поначалу был весел, но чем дальше двигались путники, тем становилось мрачней, темней, глуше. Деревья росли кривые с уродливыми наростами, словно чудища. По земле стелился мох, парни шли осторожно, иной раз ноги по щиколотку оказывались в гнилой воде.
Без обувки плохо, боязливо вздыхал Влас, так и кажется, змеюка за пятку тяпнет.
Куда мы зашли? присвистнул Протас, странное место, ели лысые, кривобокие, вон дерево обугленное, черное, как головешка. Не по себе что-то, парень завертел головой и вдруг провалился под землю.
Ты к-куд-да, друг мой любезный? начал заикаться от страха Влас.
Гля-ко, нора какая-то или ход вглубь ведет, Егорша подскочил к месту, где только что стоял Протас.
На кого ты нас покинул, остались мы одни-одинешеньки, не увидим твоих ясных глазонек, не услышим твоего голоса! вдруг горестно затянул Влас.
Ты чего, как на поминках, осадил его Егорша, прыгай.
Куда?
Туда.
Ага, умный нашелся. Неизвестно, куда ведет этот ход. Вдруг расшибусь, кости переломаю, Влас с опаской заглядывал в нору, из которой тянуло затхлой сыростью.
Из-под земли высунулась грязная рука, жилистые пальцы с черными загнутыми ногтями пошарили по земле, ухватили молодца за ногу и дернули. Влас, ухнув филином, исчез в темном проходе.
Егорша остался в лесу один. Где-то кричала птица. Деревья шелестели, небо над головой темнело, наступал вечер. Паренек заглядывал в нору, прислушивался, стараясь уловить хоть один звук. Было тихо. Егорша несколько раз хотел было прыгнуть в нору, но ему становилось так страшно, что мальчик отскакивал от нее на пару шагов.
Влас и Протас большие и сильные, говорил Егорша, без меня справятся.
Время шло, парни не появлялись. Кто-то тяжело ходил по лесу, шуршала трава, скрипели деревья. Мальчик зажмурился и, глубоко вздохнув, шагнул в нору.
Он кубарем скатился вниз и шлепнулся на что-то твердое. Открыл глаза и увидел, что сидит на столе в избушке. Лучина в светце давала слабый свет. Почерневшие бревенчатые стены покрывала плесень, паутина оплетала углы. На лавке теснились странные люди, одетые в грязные лохмотья, нечесаные длинные космы падали в миски с едой. Один неимоверно худ, другой заплыл жиром, третий настолько мал, что его нос едва доставал до стола и видны были только длинные руки, шарящие в поисках пищи, следующий был согнут в три погибели и упирался худой спиной в матицу. Во главе стола сидело и гадко ухмылялось непонятно кто. Егорша, склонил голову набок, рассматривая чудное создание, но так и не смог понять, мужик перед ним или женщина. Лицо существа было худое, злое, нос загибался крючком к впалому рту, волосы стояли дыбом, будто с перепугу, но одежда вышитая рубаха и платье точно принадлежали женщине. Глаз у существа был только один и сидел на переносице.
Кто к нам пожаловал! тонким голосом заверещало чудо одноглазое и потерло руки.
Егорша не понял, к кому относился возглас, но решил, что самое время спрятаться. Он спрыгнул со стола и полез за печку. Одноглазое неизвестно кто повернуло голову в сторону мальчугана и проговорило сквозь сжатые зубы:
Прячься там до поры до времени, ишь, в уголок забрался, да от меня и темной ноченькой никто не укроется.
Влас и Протас тесно прижались к друг дружке на краю лавки и дрожали.
Что ж вы, с детства боретесь, безобразничаете, а здесь струхнули? Встали бы, да раскидали этих чудищ по сторонам, выбрались бы из избы, прошептал Егорша. Ему было странно, что друзья выглядели испуганными, клацали зубами и шмыгали носами.
Ишь какой, проговорило одноглазое. Одну минуточку у нас провел, а уже с хозяевами драться хочешь. Эх, не дело. Мы тебя не звали, сам пришел, потому и место у тебя не почетное. А товарищам твоим мы ох, как рады. Напрасно сидят они у стены битый час и нас побаиваются. Но ничего, сейчас поедят, попьют и станут нам лучшими друзьями. Давно мы таких парней ждем, молодых, сильных, чтоб сначала били, а потом думали.
Сидевшие за столом согласно загалдели. Влас и Протас перестали дрожать и заулыбались.
Пора бы поесть, живот подвело, сказал один. Потом поспать, добавил второй.
Одноглазое существо уставилось на них.
Простаки, усмехнулось оно. Эй, ребята, чего ждете? Подкрепимся хорошенько, поспим славненько. Согласны?
Ага, закивали парни.
Вы кто такие?
Влас и Протас, богатыри.
Босоногие! В домотканых рубахах! Ох, смехота! А мы, лихачи, а я Лихо одноглазое.
Егорша затрясся в уголке. Старая Евлашка, знавшая множество сказок, частенько пугала детишек: Не ходите далеко в лес, а то встретится Лихо одноглазое. Кто с ним поведется, тот горя не оберется.
Но Влас и Протас обрадовались приглашению, для них мигом освободили местечко за столом, один из лихачей встал, прошел в уголок, где сидел Егорша, принес ковш вина, и блюдо с запеченной кабаньей ногой.
С пылу-с жару, облизнулся Протас, жадно принимаясь за угощение.
Да где он это взял? недоумевал Егорша, вроде бы здесь едой не пахнет, и печка холодная, будто ее год не топили, даже на ощупь сырая, вон, на ней и грибы выросли. А надо мной коряга на крюке висела, спину царапала, а теперь ее нет.
Лихо одноглазое зыркнуло на парнишку, погрозило пальцем с длинным ногтем.
Болтай меньше, а не то сам на крюке окажешься.
Егорша испугался и вжался в угол, темнота укрыла его от глаза Лиха.
То-то, довольно пропело Лихо, иди за стол, станешь одним из нас, мне такие смышленые нужны. Товарищи твои умом не богаты, мои лихачи пни трухлявые, а мы с тобой на пару сколько дел сотворим.
Егорша молчал. За столом творилось безобразие. Лихачи рвали друг у друга из рук мясо, дрались, хлестали вино из ковша, который, наверное, был бездонным, пели гадкие песни.
Влас и Протас раскрасневшиеся, довольные кидали в рот куски, щедро заливали их вином. Простодушные бесхитростные глазки парней потемнели, лица нахмурились.
Лихо сунуло грязные пальцы в рот, свистнуло.
Хватит, лихой народ, утробы набивать, пора за дело приниматься. Купчишка в темноте с дороги сбился, прямо ко мне в руки спешит. Слышите?
Лихо замолчало и в избушке все затихли. Лихачи перестали жевать и глотать вино.
Ничего не слышу, наконец сказал согнутый человек и все тут же загалдели. Маленький лихач, едва достававший до стола носом, но с невероятно длинными руками, ухитрялся отнимать еду у соседей и даже отвешивать им оплеухи.
Глупые вы и глухие. Вода болотная под ногами чавкает, колеса телеги веточки упавшие ломают и камушки в землю вдавливают. Купец на слугу ругается и еще чей-то голос слышу, тонкий, жалобный. Плачет кто-то от страха.