Марина Москвина
Семь летучих пассажиров
Рисунки М. Спеховой
© Москвина М. Л., 2023
© Спехова М. Е., ил., 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Голова профессора Шишкина
Нет на свете, скажу вам, человека серьёзнее моего папы. Даже среди родственников по его линии. Хотя в нашем роду люди наисерьёзнейшие, кроме дедушкиного брата дядя Вани из Витебска. Этот наш дядя Ваня, во-первых, единственный блондин. А во-вторых, он всегда был с причудами и любил надевать на голову капроновый чулок.
В этом смысле у папы с нашим дядей Ваней ничего общего. Папе не то что в зрелом возрасте, в детстве такое бы в голову не пришло. Достаточно взглянуть на его детскую фотографию: стоит на стуле, в коротеньких штанах, майке, пухленький такой, а лицо настоящего взрослого человека.
Раз только в день своего совершеннолетия папа поступил легкомысленно. Он упросил старушку соседку по их коммунальной квартире сделать ему брюки-клёш. В новой тельняшке и в таких вот брюках с клиньями из другого материала папа куда-то ушёл и на свой день рождения не явился.
Напрасно ожидали папу бабушка, дедушка и друг дедушки Кошкин, который, зная, что папу беспокоят исключительно судьбы стран и народов, принёс ему в подарок трёхтомник Карла Маркса.
К тебе гости пришли! кричал потом дедушка на папу. Книжки подарили!..
С этого момента папа до того сосредоточился на общественных науках, что во всё остальное просто не вникал. Спросишь у него:
Пап! Это что за дерево?
Не клён.
Да это ж бузина, говоришь ему. Разве ты не знаешь?!
А он не знает и обижается.
Когда мне исполнилось двенадцать лет и мы с папой поехали на море, я так решила: папу не обижать, наоборот, если что защищать, ведь он у меня такой ранимый.
И вот мы на море! И я кормлю чаек вместо зарядки. А море гладкое, как бритва, с острым горизонтом. Ни волн, ни ветров, одни чайки рано утром шумят на берегу.
Но в основном тут штормит, не зря гранитный мол загораживает от моря город. И не всегда волнорезы тёплые и сухие. И ящерицы так бесстрашно замирают на солнышке у самой воды.
Мы сняли комнату на краю города. За нами росли гигантские эвкалипты, чайные кусты и пальмы с узким основанием и таким расширенным к верху стволом, что напоминали морковку.
К морю от нас идти вдоль чугунной ограды санатория «Прибой». Эту ограду, не переставая, всё лето красили два аджарца в пилотках из газет. Чинно сидя на стремянках, они покуривали папиросы, болтали ногами в скособоченных башмаках и вели неторопливую беседу на своём языке.
Всё вокруг они заляпали и забрызгали, но мне нравится стоять возле них и нюхать, как пахнет краской. Я вообще бы пошла учиться на маляра. Там ученики так написано в объявлении «обеспечиваются парадной формой»! А?! ПАРАДНАЯ ФОРМА МАЛЯРА?! А крутящиеся на палках щитки под названием халява?! Малярный каток с узорами! Вёдра красок!.. А полёты в люльке?!
Но папа против.
Мой тебе совет, говорит, шагай по стопам своего отца. А то будешь безалаберной, как наш дядя Ваня: родился в Гомеле, учился в Житомире, живёт в Витебске, восемьдесят лет человеку ничего в жизни не понимает.
Не знаю, с дядей Ваней у меня было не так уж много встреч, но я его без памяти любила. И именно за то, что дядя Ваня никогда не шагал ни по чьим стопам. В любом деле чем бы оно потом ни кончалось, дядя Ваня прокладывал собственный необыкновенный путь. И притом можно говорить с ним о всякой всячине: всё он прекрасно понимает и в жизни, везде!
Уйдя на пенсию, дядя Ваня научился играть на гитаре. Он поставил задачу осваивать в год ровно по одному аккорду. Спустя три года дядя Ваня свободно себе аккомпанировал и сделался признанным в Витебске самодеятельным шансонье.
А его коронный номер голова в чулке?! Никогда не видела ничего чудеснее. И, по правде говоря, мне жалко, что папа, почти прямой дядин Ванин потомок, ничем на него не похож.
Ну и что, я на папу не жалуюсь. Он ведь не виноват, что родился серьёзным. Бежит папа утром по улице трусцой, в одних только плавках! А с каким солидным видом! Два аджарца-маляра приподнимают газетные пилотки и почтительно приветствуют его:
Доброе утро!..
Здравствуйте, товарищи, отвечает им папа и скорей, пока жители города не повысыпали из домов, мчится дальше, на море в этих своих, как я уже говорила, плавках.
Раз в сто лет попадаются такие плавки с пожеланием! Прямо на трусах мелкими буквами написано: «Счастливой вам носки!»
До чего доброжелательный народ, сказал папа, приобретая их в пляжном киоске.
И лето, правда, вышло счастливое. На каждом углу продавали кукурузу!.. Земляные орешки, спелые абрикосы!.. Я с ластами плавала, в маске и с трубкой!.. Я обгорела!.. А папа ничего. Это потому, что он смуглый.
Я заметила: чем человек чернее, тем он, как правило, упорнее загорает. Рядом, например, со мной и папой загорали двое негров. Муж и жена, из Африки приехали отдыхать. Целыми днями они лежали на лежаках им даже врач из медпункта сделал в мегафон замечание.
Всё шло прекрасно. Откуда нам было знать, что наша с папой беззаботность висит на волоске.
Однажды к хозяину, у которого мы жили, дяде Георгию, пришёл его друг, культорг из санатория «Прибой». В маленькой, увитой «граммофончиками» беседке за чашкой виноградного сока дядя Георгий открыл другу, что его квартирант по профессии лектор.
Тогда культорг внушительная фигура, весь в зелёном, один пиджак в лиловых листьях пальм, возник в наших с папой дверях и сказал:
Валерий Борисович! Попрошу! Прочтите лекцию у нас в «Прибое»!
Назавтра, ближе к вечеру, по городу и по побережью расклеили афиши. В программе обещали:
Доклад «Значение изучения истории для наших дней». Читает В. Б. Шишкин, профессор из Москвы.
Потом шли глаза. Чёрные, жуковые, размером с камбалу. И подпись! «Маг исчезновений! Артист-иллюзионист! Фокусник-манипулятор-имитатор-престидижитатор Олег Зингер, г. Ялта».
Папа чуть в обморок не упал, когда это увидел. Мы кинулись в «Прибой» и разыскали там культорга.
Я не профессор, говорит мой папа. Я кандидат исторических наук.
Весь в белом, один фиолетовый циферблат на часах, культорг ободряюще обнял папу.
На не профессора, сказал он, у нас не пойдут.
Но послушайте, говорит ему папа. К чему мне дутая репутация?! Я учёный! Получалось, что папа самозванец. Это шарлатанство.
Это реклама, спокойно возразил культорг. Моё дело аншлаг! Ну напиши я: «Шишкин-кандидат». Все явятся ко второму отделению. Сравните: лекция, он сделал скучное лицо и будто бы уставил нос в шпаргалку, или МАГ ИСЧЕЗНОВЕНИЙ?!!
Я знаю папу. Надо очень постараться, чтобы вывести его из себя. Но, видно, здорово его заело, раз он сказал:
Выходит, искусство оратора здесь ставят ниже фокусов-покусов?!
Я была тут же, рядом, и меня обуревали противоречивые чувства. Папу обижают, а я не знаю, как его защитить. С одной стороны, как можно сравнивать?! Фокусника и учёного!..
С другой стороны, всю жизнь я сходила с ума по клоунам, фокусникам, канатоходцам, по всему в этом духе, а главное, по цирковым лошадям. Папа, конечно, против, но я бы хотела, больше, чем маляром, стать конюхом в цирке, ухаживать за лошадьми, вести с ними вместе скитальческую жизнь!..
И хоть я и переживала за папу, предательская мысль шевелилась во мне: «А правда! Какой доклад сможет быть соперником МАГУ ИСЧЕЗНОВЕНИЙ?!»
Так-так, сказал папа, глядя на меня, будто бы прочёл мою мысль на расстоянии. Хорошо! Это мы ещё посмотрим.
В окне над морем вспыхнули и скрестились лучи прожекторов, сияющие, как рапиры.
Вот как произошло, что мой папа погрузился в размышления. Он вообще-то молчаливый, а тут и вовсе прекратил говорить. Наутро малярам, своим друзьям-аджарцам, забыл ответить на приветствие.
Он стал рассеянным, нашёл на пляже рыбу и бросил в море, говорит: «Плыви!» А это был копчёный толстолобик.