Когда Эльза, вернувшись из школы, резко объяснялась с Баптистом по поводу предложения графини Отвиль, Анна, отложив швейную работу, отправилась на кухню готовить обед и была занята приготовлением какого-то соуса. Всегда неторопливая в движениях, она тихо, как будто лениво, с паузами, возилась с овощами, мыла их, резала, без нужды перебирала и переглядывала Мысли ее заняты были не тем. Она тоже перебирала и обдумывала те похвалы красоте дочери, которые поутру расточали ей графиня Отвиль и господин из Парижа. Сама она считала красивой только одну свою дочь, белокурую Марьетту, которая была наиболее похожа на нее.
Смуглых и черных Рене и Эльзу, уродившихся в отца и по атласно оливковой коже истых квартеронок Анна считала оригинальными дурнушками, и, удивляясь, что обе всем нравятся, все-таки была этим по-матерински горделиво довольна.
Да что мои дочери! говорила она часто знакомым. Вот если бы вы видели меня, когда мне было 18 лет. Вот моя Марьетта иное дело. Она вся в меня уродилась. А те две совсем в бабушку, которая была негрессой Подумайте! Cest tout dire des quarteronnes![157]
Именно оттого они обе и красивы! заявляли некоторые териэльцы. Креолы славятся красотой по всему миpy, и в особенности квартероны.
Quelle blague![158] восклицала всегда Анна. Можно ли быть красивой с оранжевой кожей? Подумаешь, что Рене и Эльзира вечно больны, и что у обеих On dirait la jaunisse[159]
«Так, так. On dirait du veau![160]» думалось иному шутнику-собеседнику, которому нравилась Эльза и, в особенности, величаво красивая Рене.
Глава 12
Войдя в домик и в кухню, Эльза молча, не здороваясь с матерью, села на деревянный табурет и внимательно пригляделась к Анне, стоявшей к ней профилем. Она всегда могла прочесть тотчас на лице матери что-либо способное ее смутить или же совсем успокоить. Анна не умела хитрить и, когда ей приходилось действовать по наущению или под давлением приказа своего любимца, она, смущаясь, объяснялась с дочерью, не смея заглянуть ей в лицо.
На этот раз Анна была спокойна и ее светлые глаза, еще красивые, если не цветом, то очертаниями, спокойно и ласково глянули на дочь.
На расспросы Эльзы о цели неожиданного визита Отвилей, Анна объяснила ей, что все дело затеял находящийся в гостях у графини un faiseur de poupee[161] из глины и из мрамора, как он сам объяснил про себя.
Что же он хочет от меня? спросила Эльза.
Мать объяснила все то же, что и Баптист Эльза должна будет спокойно сидеть для того, чтоб господин из Парижа, monsieur de Montclair, делал с нее изображение девочки из глины.
Мы уговорились rien que la tete[162], прибавила Анна.
Как это? спросила Эльза, не понимая.
Только одну твою голову, то есть лицо и шею. А не более.
Не понимаю, что ты говоришь Чего «не более»?
Он сначала хотел тебя всю делать. Так сказала графиня. Ну, а потом
Что-о? протянула Эльза и вытаращила глаза на мать. Всю?.. Как всю?!
Они, эти артисты делают целые эдакие фигуры. Называются статуями. Целые изображения. Des corps entiers[163]. И графиня начала было говорить, чтобы я позволила тебе poser devant lui[164] для целого изображения.
Наступило молчание.
Анна, занятая соусом, не смотрела на дочь и не могла видеть выражения, которое появилось на лице Эльзы.
Девочка сидела недвижно, словно одурманенная ударом в голову и, не моргая, глядела на мать своими большими яркими глазами. Наконец, она будто очнулась и выговорила глухо:
Он хотел делать с меня куклу совсем
Да. Tout le corps[165].
Но ведь тогда надо быть раздетой.
Да. В этом-то все и дело.
Toute nue?[166]
Ну да. Я на это не согласилась.
Кто это первый сказал и предложил тебе?
Графиня. А потом и он заговорил, стал упрашивать, объясняя, что это самое обыкновенное дело Не обидное.
И ты не вышвырнула их за дверь?!.. Этих свиней!!.
Анна пожала плечами
Ox, если бы был жив отец! воскликнула Эльза и вдруг расхохоталась громко и дико. Да! Как бы он угостил этих сытых свиней. Знаешь что, матушка. Я завтра пойду в замок и скажу этому Монклеру, что я согласна на его условие. Я буду сидеть перед ним совсем без платья. Но с условием, чтобы он сначала разделся и голый пробежал от Териэля до Парижа.
Его арестуют, как сумасшедшего! рассмеялась Анна.
Эльза ничего не ответила, задумалась и затем вдруг заговорила резко и решительно:
Ты говоришь, что получишь за это сто франков?
Да. Ты должна тотчас же с первого дня спросить их у графини вперед. Если не даст, то делать нечего.
Хорошо. Но я тебя предупреждаю, что половина денег должна пойти для Этьена. У него нет многого необходимого.
С ума сошла! почти изумилась Анна. Чего у него нет?
Многого нет. Да вот хотя бы пальто теплого на осень и зиму, и того нет. Чего же больше
Анна стала спорить и понемногу пришла в крайнее волнение Эльза печально задумалась и, наконец, вымолвила:
Хорошо. Я отложу для Этьена только двадцать пять франков. Но меньше этого ни гроша. Иначе я не пойду в замок.
Soit[167], выговорила Анна насупившись.
Эльза поднялась и вышла на улицу к сараю, где хранились дрова и уголь, и где всегда в ее отсутствие пребывал ее любимец кролик. Присев на корточки у дверки и, чуть-чуть приоткрыв ее, она выговорила ласково и нараспев:
Bonjour Сосо![168]
Любимец зацарапался в дверь и старался, как всегда, просунуть мордочку. Выпустив умного кролика, тотчас вскочившего к ней в подставленный подол платья, Эльза взяла его на руки и, лаская, прижалась щекой к его мягкой и пушистой шерстке, пошла в дом.
Соскучился, mon petit Сосо!.. Тебе скучно было sans ta petite maman![169] с жалобной нежностью и нараспев заговорила она, целуя кролика в мордочку.
Кролик топорщил длинные уши, таращил выпуклые глаза и если он не понимал слов своей petite maman, то зато снова ощущал, что он в тех руках, которые всегда кормят и ласкают его, и на которых бывает всегда лучше, мягче и теплее, чем в темном сарае. Вернувшись в кухню и покормив кролика, Эльза уложила его на своих коленках и снова заговорила о том же, что совершенно смутило ее мысли и чувства:
Что же это за человек, этот господин Монклер?
Вероятно его мастерство в почете, объяснила Анна, вдруг принимая важный вид, потому что у него много медалей, и он должен получить вскоре, по словам графини, la légion dhonneur[170].
La region dhonneur?[171] угрюмо отозвалась Эльза, поняв услышанное по-своему. Нам-то что за дело, если ему подарят хоть целую коммуну или хоть департамент. Что он за человек, по-твоему?..
La légion, поправила ее мать свысока.
Ну, la légion, вдруг рассердилась Эльза. Что ты повторяешь с чужого голоса, чего не смыслишь? Ведь ты сама не знаешь, что проповедуешь, comme un curé de sa chaire![172]
Нет, знаю. Это награда
Какая награда?! Ведь не знаешь. Как вы все глупы на один лад. Как можно повторять, чего не понимаешь, и что язык сам болтает.
Почетный легион это красная ленточка, которую носят в петлице сюртука, обидчиво заявила Анна.
Зачем?
Зачем?.. Затем Затем, чтобы Ну чтобы носить.
Да зачем носить эту ленточку?
Чтобы другие глядели. Те, у кого ее нет
А зачем другим нужно на это глядеть А те, у которых она тоже есть, не должны глядеть? Должны глаза зажмуривать?
Ah!.. Tu magaces[173] кротко отозвалась Анна.
То-то всегда так задумчиво произнесла Эльза. Через минуту она заговорила тихо и мирно, как бы не матери, а себе самой:
Вечно Все Ложь и ложь Всякий что-то представляет Вот точь-в-точь, как приезжие на ярмарку паяцы Те, хотя бы, из-за денег кривляются. Один лягушку на коврике изображает, другой клубком и колесом вертится, третий горящую бумагу ест Они этим живут. Ils gagnent leur pain[174]. А вы что делаете Что-то из себя изображаете, чтобы других удивить, а эти другие над вами смеются А сами тоже ломаются И вы тоже над ними смеетесь. Вон дядя Бретейль всегда важно говорит о каких-то «les dOrleans», а когда раз при мне спросили у него что-то такое про них, он так соврал, что потом пять человек хохотали до слез. Это было на станции. Или Баптист, когда приедет из Парижа. Что он говорит?.. И зачем?!.. Ведь всякий чувствует, что это все ложь, выдумки Да Мне часто кажется, что все люди на свете ne sont que des paillasses[175]. Лгут, притворяются, стараются, чтобы на них смотрели с удивлением, чтоб их сочли чем-то особенным. Паяц такой же человек, как и мы, на двух ногах, а он делает из себя лягушку и квакает. И все смеются, и он сам доволен. И вы все тоже будто лягушек изображаете всю жизнь