На моем лице, видимо, написана такая ярость, такое желание пнуть, что мажор огибает меня по кривой, прижимаясь к стене, но идёт следом за мамой.
Кристя, что это сейчас было? шепчет тетя Нина.
Не знаю. Не понимаю, пожимаю плечами я. Мама словно пришла в себя.
Может, выздоровела?
Эх, если бы!
Я поверить не могу в своё счастье. Неужели мои мучения закончились? После смерти отца ни минуты не было спокойной. И вдруг
Я боюсь, всхлипываю от потрясения. А если это новая стадия? Ещё более страшная?
Не плачь, моя девочка, не плачь, тетя Нина прижимает меня к большой груди. Иди домой, глядишь, этот красавчик радость принесёт в вашу семью.
Да вы что? Этот мерзавец?
Беги уже.
Соседка подталкивает меня в спину. Я поднимаюсь на свой этаж. Стою минуту в коридоре, прислушиваясь к звукам. А дома все спокойно, только Киллер недовольно ворчит в вольере, куда его засунула мама в качестве наказания, да слышатся тихие голоса.
Эта минута помогает прийти в себя и выработать линию поведения. Зря я погорячилась в коридоре. При маме нельзя не только показывать свою ненависть к мажору, но и подавать виду, что мы знакомы.
Раздеваюсь, отношу сумки, брошенные у порога, в кухню и, вздохнув, иду в папин кабинет, откуда доносятся голоса.
Это ещё один поразительный момент небывалой ночи. Год кабинет был заперт на ключ. Мама, как тигрица, бросалась к нему и закрывала телом вход, даже если я просто хотела зайти и вытереть пыль.
У распахнутой двери останавливаюсь, боюсь войти, зато наваливаются воспоминания. С какой любовью папа обставлял эту комнату! Здесь все напоминает о нем. Горло сжимает спазм. Кажется, ещё недавно мы были так счастливы!
Делаю шаг в кабинет, и сразу бьет в нос спертый воздух пыльного помещения и волнующий микс из запахов. Пахнет кожей, которой обтянуты диван и кресла, алкоголем и йодом, мужским парфюмом и сладкими мамиными духами.
Лучше не думать о грустном, лучше не думать!
В кабинете, освещенном только настольной лампой, царит полумрак. В кресле у стола сидит мажор, наклонив голову, а мама колдует над его головой.
Закончили? спрашиваю я. Гостю пора домой, я устала.
Кристина, дочка, разве так можно? всплескивает руками мама и роняет на пол пластину лейкопластыря.
Она наклоняется, чтобы его поднять, но то же самое делает и мажор, глухой стук лбами кажется слишком громким в тишине квартиры.
Ох! трёт больное место мажор. Что-то у меня сегодня травматизм повышенный.
При этих словах он выразительно смотрит на меня.
Ещё бы! фыркаю под нос.
Кристина!
Мама, может, ты его ещё чаем угостишь и спать уложишь? не выдерживаю благостной атмосферы я.
А я бы чайку выпил, усмехается мажор. И домой ехать уже поздно.
Спятил совсем, господин? скриплю зубами беззвучно.
Он выразительно поднимает брови: развлекается сволочуга!
Можно и чай, и мягкую постель, вставляет вдруг мама. Вот только тогда вам придётся жениться.
Я впадаю в ступор.
Меня что, решили добить?
Глава 11
Жениться?
Она шутит или серьезно? Вглядываюсь в лица хозяек квартиры. Кристина явно растеряна, стоит с раскрытым ртом, словно что-то хочет сказать, но не может.
А ее мать вполне серьёзна. Я вижу, как подрагивают ее длинные пальцы, сжимающие пластинку пластыря. Глаза сияют лихорадочным блеском, щеки заливает румянец. Вот она кладёт пластырь, кокетливо взбивает волосы и теребит бортики шелкового халата, которые уже не закрывают наглухо ее тело, а свободно лежат на груди. Женщина проводит рукой по шее, ее пальцы ныряют в ложбинку между полушариями и ещё больше оголяют их.
Интересная ситуация. Прислушиваюсь к себе. Нет, меня престарелые дамы не волнуют. Совсем. Хотя полумраке комнаты мать и дочь кажутся сёстрами. Обе стройные, невысокие, с длинными прямыми волосами и очень красивые.
Ептыть! Какой сложный выбор!
И почему все хотят меня женить? Но, судя по всему, в этом доме есть мужчина: кабинет обставлен в соответствии с его вкусом. Взглядом натыкаюсь на фото в тяжёлой рамке, которое стоит на книжной полке. На нем на фоне водопада позирует семья. Крепкий мужчина в шортах и футболке обнимает за плечи хрупкую женщину, а с другого боку в его руку вцепилась голенастая девушка, почти девочка. Длинные волосы заплетены в косу, а та переброшена через плечо.
Счастливые люди на отдыхе в лучший для себя день жизни.
Уходи! глухо говорит издалека Кристина. Убирайся из моего дома!
Дочка, так нельзя!
Голос матери едва слышен. Он шелестит, как осенняя листва, и лопается на каждом звуке. И я вдруг понимаю: что-то не так с достопочтенным семейством, не пора ли мне делать ноги? Но язык работает вперёд головы.
А чай? Что-то в горле пересохло.
Ах, ты официантка уже не сдерживает эмоций. Ее лицо искажает гримаса. Она срывается с места, хватает меня за рукав и тянет к выходу. Обойдёшься, господин хороший! Дверь открыта. На выход!
Такого обращения стерпеть не могу. Мало того, что сегодня оказался обрызган кофе, почти получил по яйцам и был растерзан зубами шавки, так ещё и выставить меня хотят, как бомжа. Я вырываюсь.
Ты, матрешка, нюх потеряла? Я тебя засужу за членовредительство.
Давай! Вперёд! Кому нужны твой потрёпанный карандаш и шарики?
Что-о-о? так со мной ещё ни одна Кукла не разговаривала. Карандаш? Да ты, на себя посмотри! Сама страхуилина! На тебя ни у одного мужика хозяйство не вста
От внезапного удара по затылку захлебываюсь словами. Отскакиваю в сторону и оборачиваюсь: сзади стоит мамаша с толстенной книгой в руках. Вот она медленно поднимает ее снова
Все! На сегодня с меня хватит!
Вырываю книгу из пальцев хозяйки и швыряю ее на диван. На той-терьера, бьющегося в истерике лая, скалю зубы и рыкаю. Тот со щенячьим визгом прячется в домике вольера.
Сволочь! кричит Кристина и бросается на меня с кулаками.
Но я успеваю распахнуть дверь и выскочить в коридор. Да, сам не думал, что могу так быстро спускаться по ступенькам. Но летел по лестничным пролетам буквально на крыльях. Скорее, вот отсюда! Из затхлого воздуха кабинета, из квартиры с безумными женщинами, из дома, в который сам не понимаю, как попал.
Выскакиваю на крыльцо и вдыхаю кислород полной грудью, подставляю лицо под моросящий дождик и, кажется, будто на свободу вырвался из кладбищенского склепа. Несколько секунд понадобилось, чтобы прийти в себя и просветлеть мозгами. Наконец оглядываюсь, выискиваю глазами огоньки такси. И только тут понимаю, что его нигде нет. Вот это номер! Неужели уехало? А как же Лариса, которая осталась спящей в салоне? Ептыть! Теперь придётся ещё и с отцом выяснять отношения! Сходил, называется, в ресторан, и нажил на свою задницу ворох проблем.
Вызываю новую машину. В дороге пытаюсь понять, как я оказался у дома Кристины. Такие поступки не в моих правилах. Никогда не бегал за бабами, они сами преследовали меня. А тут зацепила чем-то матрешка, напрочь отключила мозги, околдовала золотыми, как у кошки, глазами. Словно вместо шампанского, приворотное зелье выпил.
В номере даже не раздеваюсь, падаю плашмя на кровать и сразу проваливаюсь в сон. Пробуждение оказывается кошмарным. Сквозь пелену откуда-то издалека пробивается звонок. Он свербит и свербит мозг, ввинчивается в него почище шурупа, не дает задержать в памяти кусочки соблазнительной картинки.
Рукой нащупываю телефон и рявкаю в трубку:
Какого лешего?
Тишина, никто не отвечает, а звонок заливается с новой силой. Смотрю на часы: половина девятого, ещё спать и спать. С трудом сползаю с кровати и иду к двери. Кого ещё черти принесли в такую рань?
Санька, открывай эту дверь, пока я ее не выбил! рычит из-за створки голос бати.
Стою секунду в раздумье. Может, притвориться, что не ночевал дома? Вздыхаю: бесполезно. Отец наверняка уже выяснил, что я в номере. Открываю дверь.