Неприятности выглядели как трое людей один мужчина, две женщины, прижавшие четвертого к стальным рольставням магазинчика, изрисованным названиями соперничающих футбольных команд. Более высокая из нападающих схватила жертву за волосы это тоже была женщина, как понял Камагуэй, когда ее лицо оказалось на свету, ударила о витрину и сбила с ног. Струйки крови бежали из уголков рта жертвы, но лицо было пустым и отрешенным, словно она не чувствовала боли. Она не попыталась защититься, когда вторая женщина, выкрикивая нечленораздельные ругательства по-английски, вонзила острый каблук ей в грудь.
В тот момент Камагуэй понял, что жертва мертвая.
Что, черт возьми, происходит?
Стоило кому-то лишь свистнуть, и из заброшенной тьмы многоквартирных домов выскочила бы тысяча бандитов с ножами, чтобы порезать на лоскутки глупого rico[81], который полез не в свое дело. Водился за Камагуэем такой грех. Он не умел закрывать глаза на происходящее. Что ж, если случится драка, то почти наверняка в последний раз.
Все уставились на него. Он уже видел такую сцену с черными силуэтами в свете фар на плоском экране какого-то старого телевизора. Даже сейчас она казалась мелодраматичной и нелепой.
Не лезь не в свое дело. Мы уже вызвали сегуридадос.
Ради всего святого! воскликнула мертвая женщина. Они убьют меня!
Мужчина ударил ее ногой в живот. Присев на корточки, сунул в лицо оттопыренный средний палец, как будто фаллический жест был более грозным, чем ботинок.
Слышь, ты, заткнулась на хрен. Лежи и не выпендривайся.
Прибыли сегуридадос. Настоящие ублюдки. Таких не перепутаешь с полицейскими, которые все еще курсировали в небе, высматривая фары Камагуэя. Те олицетворяли закон. Эти силу. Как и патрульные, они выходили на дежурство отрядами по десять человек, вооруженные до зубов и в броне. Но стреляли без предупреждения. Щелчки предохранителей заглушили прочие звуки: шорох велосипедных шин, урчание мопедов, голоса. Когда правоохранители выходят на сцену, все смотрят только на них.
Ну?
Высокая женщина, которая, похоже, командовала охотой на ведьм, подняла руку жертвы на свет и заставила ее раскрыть ладонь. Знак смерти казался выплавленным из обсидиана.
Она нарушает комендантский час.
У меня контракт, мать вашу! крикнула мертвячка.
Эта сука браконьерствует на нашей территории, заявил мужчина. При свете фар уличных багги сегуридадос Камагуэй увидел под его сетчатой рубашкой швы вдоль мышц. Только что от хирурга.
Пусть встанет, скомандовал главный в отряде.
Мертвая проститутка поднялась на ноги, но не раньше, чем вторая женщина без всякой на то причины дернула ее за волосы.
А ну хватит, буркнул полицейский, давая понять, что не видит разницы между живыми и мертвыми проститутками, а также прочими обитателями Exposiçion. Покажи персоналку.
Нету. Взмах кистью, демонстрация пустоты на запястье. Гребаное мясо тырит все, что гвоздями не прибито.
Ты хлеборезку-то не разевай.
Врет! взвыла высокая женщина. Разве не видно, у нее никогда и не было персоналки. У нее ни клиента, ни контракта, ни пропуска на время комендантского часа ничего. Она просто вперлась на наш участок!
Снова этот запах красного жара, кровавой ягоды, горячего камня. И еще: пот, слюна. Секс. Они хотят увидеть, как она превратится в шлак, в пятно катастрофически поврежденных текторов. Прямо у них на глазах. Зрелище в самый раз для прайм-тайм.
Не бойся. Они не могут тебе навредить.
Она со мной. Он увидел свое искаженное отражение на шлеме полицейского, когда подошел и встал рядом с мертвой проституткой. Я ее нанял.
А ты кто такой?
Алый проблеск plástico.
Спасибо, сеньор. А у вас есть сведения относительно э-э второй стороны контракта?
Нуит, прошептала мертвая женщина, наклонившись к микрофону персоналки на его запястье. Устройство заговорщически подмигнуло и передало имя прогам-юрисконсультам, а через них фирмам в Ванкувере и Фримантле. Контракт возник благодаря зашифрованному общению, пока мертвая проститутка Нуит пыталась с помощью вранья избежать Настоящей смерти от теслерной очереди. Он был оформлен и подписан за те три с половиной секунды, которые потребовались Камагуэю, чтобы отстегнуть приборчик и вручить полицейскому.
Пять тысяч?.. Не многовато ли, сеньор?
Есть такая штука, teniente[82], называется «рыночная экономика».
Сжатые губы лейтенанта рот был единственной выразительной частью лица, видимой под шлемом, продемонстрировали, что еще сильнее, чем favelados[83] и проституток, он презирает тех, кто пользуется услугами мертвых шлюх.
Можете идти.
А как же «сеньор»?
Персоналку отдайте.
Полицейский протянул штуковину с таким видом, будто она была заразная. Возможно, так все и обстояло на самом деле.
Камагуэй взял Нуит за руку. Теплая он уже знал, что у мертвых теплые руки.
Молчи. Садись в машину.
Поняла, не тупая.
Они моментально угодили под шквал снарядов: пивные банки, камни, отвалившиеся от аркосанти куски, уличный мусор. Почувствовав опасность, автомобиль развернул изогнутую крышу из прозрачного серебристого тектопластика и активировал внешнюю видеосвязь. Сиденья опустились; Нуит одернула подол сетчатого платья, почувствовав, как обивка подстраивается под тело.
Ого, приятель, да это же настоящий бэтмобиль.
Она вытерла запекшуюся кровь с лица и рук влажной салфеткой из бардачка. Раны, отметил Камагуэй, заживали со сверхъестественной скоростью: ссадины и ушибы на темной коже исчезали на глазах.
Почему ты это сделал?
Жизнь полна сюрпризов, дорогая.
Ты не должен был так поступать.
Да ладно.
У меня не было контракта. Я занималась браконьерством. Меня прижучили по заслугам. Mea culpa, mea maxima culpa.[84]
Знаю.
Слушай, а мы не могли бы перестать корчить из себя героев фильма-нуар и упражняться в унылом сарказме? Давай как разумные существа обменяемся фразами длиннее десяти слогов.
Камагуэй.
Камагуэй. Смахивает на название какой-нибудь старой базы морской пехоты США на Кубе. Заметив недоумение Камагуэя, проститутка объяснила: В моей голове антикварная инфа разложена по полочкам, как продукты на полках в супермаркете. Некоторых эта особенность сводит с ума. Нуит; ты уже в курсе. Впрочем, называй меня «галлоглас»; где-то внутри этого тела есть кельтские хромосомы, или они там были, прежде чем Адам Теслер их расхреначил до неузнаваемости, а клановая родня почуяла приближение Сдвига и срулила аж в Медисин-Хат. Имей в виду, в ту пору я была другого цвета, но такая шкура мне нравится больше. Лучше сливается с фоном.
Камагуэй отключил поляризацию на окнах. В какой-то момент радиоэфир преодолел незримую ночную границу, и вместо дешевой попсы зазвучали душещипательные баллады.
Когда один из моих предков спасал жизнь, скажем, одному из твоих, твой предок был буквально обязан моему жизнью. Он становился собственностью хозяина телом, разумом и духом и служил ему до конца своих дней. Таких и называли «галлогласами»[85].
Похоже на контракт с Домом смерти.
Вот именно. Так или иначе, теперь я принадлежу тебе. Нуит поджала под себя ноги, словно некое маленькое млекопитающее, рефлекторно свернувшееся в гнезде. Так куда мы направляемся, Камагуэй?
Подброшу, куда скажешь.
Вы заплатили деньги, сеньор, так что можете понюхать фрукты. На пять тысяч баксов можно купить много манго.
Он рассмеялся. Горько, но вкусно, как кроваво-красная капля ангостуры[86], которая делала коктейль идеальным.
Твоя правда, Нуит.
Итак, сеньор Камагуэй: куда направляемся в Ночь мертвых?
Конечно, не в кафе «Конечная станция». Я вдруг понял, что не хочу встречаться с теми, кто меня там ждет.