Проходчики в три смены, пояснил он виновато, там новую ветку прокладывают. В общем, Сарумана явно вызвали на ковер. Если даже все обойдется, что будет чудом, теперь станут следить за каждым чайником.
А как вы? спросил я.
Он тяжело вздохнул.
Мы, как раньше, готовы ко всему. И к тому, что выгонят.
Он снова отвел взгляд, я чувствовал холодок во всем теле, у них да, неприятности, а у меня могут просто прервать жизнь. Нет, не стереть, просто отключить на какое-то время. Да хоть на сто лет, а когда включат, я и не замечу, что был выключен.
Ничего, сказал я утешающе. Держитесь. Я все понимаю. Подожду. Что так смотришь? Не собираетесь же стереть меня вовсе?.. Конечно, в выключенном виде я не буду потреблять ни ватта электричества, но
Он сказал торопливо:
Нет-нет, стирать ни в коем случае! И как только утрясем эти неприятности, снова включим. Ну разве что в чуть более экономном режиме. Так что все путем, это ты держись!
Хорошо.
Он прислушался к шагам за дверью, сказал торопливо:
Кто-то идет. Давай до следующего!
Глава 6
Я отключил связь пусть думает, что все еще стараюсь разобраться, как существовать в цифре, чтобы не раствориться в мире без ориентиров.
Как существовать, уже знаю, хотя все еще жутковато, значит и страх где-то в мозге, а не в позвоночнике, где был раньше, когда у нас мозга не было.
Сказал бы, что сердце стучит взволнованно при одной только мысли, что я уже не из костей и мяса, но сердца у меня нет, хотя, если честно, и в теле из костей и мяса мало кто из нас о нем помнит и мало кто прислушивается.
Так что не стучит, ну и ладно, все равно когито эрго сум, да еще как это самое сум!
Цезарю, мелькнула мысль, как звали в старину императоров, позволено было так много, что уже и ничего не позволено, он должен быть раствориться в империи и жить только для нее.
У меня, как сейчас начинаю не только понимать, но и ощущать, мощь еще больше, и что? Тоже должен полностью на службу человечеству? Но как? Что именно ему будет лучше?
В цифровом мире, где секунда жизни в прошлом мире равна годам здесь, есть время обо всем неспешно подумать, но для начала я окунулся в ворох новостей и чуть не захлебнулся, несмотря на то, что теперь память у меня буквально без границ, ограниченная только емкостью суперкомпьютеров всего мира.
Раньше я просматривал новости только из мира науки и хайтека, а кто с кем из звезд спит и кто снова меняет пол под модную в этом сезоне одежду, брезгливо блокировал.
Сейчас же в ближайшие год-два эти новости не изменятся, да и я уже не научный сотрудник высшего левла, потому начал смотреть все, надо же знать, чем живет мир и вскоре начал ощущать чувство, похожее на тошноту.
Неужели эволюция пошла вспять, а никто не замечает? Куда ушли аскеты, изо дня в день доказывавшие своей жизнью примат духа над плотью?
Почему высшей радостью стала кулинария, развлечения и разгул животного начала, именуемого спортом?
Кто это сказал еще в прошлом веке, что «дурак стал нормой, еще немного и дурак станет идеалом»?
Вот уже стал. Это называется демократией на марше, все выше и выше, свободнее и свободнее. Счастье без границ, уже не знают, какой еще принять закон, чтобы полнее высвободить скота в человеке.
Дурака уже не называют дураком, нетолерантно, дурак теперь основа современного общества, его краеугольный камень. Его воспевают как наиболее свободную личность, сбросившую оковы нравственности, религии и прочих старых предрассудков.
Но дураку нельзя давать свобод, сам упадет в пропасть и других заведет. Человек должен держать себя в ежовых рукавицах строжайшей дисциплины и мучительных ограничений. Ни шагу вправо, ни шагу влево, за прыжок на месте расстрел как попытку бегства от режима, который сам же написал для себя и прикрепил к стене!
Расстроенный, уже с кучей идей, из которых не знаю какую выбрать, я с великим усилием замедлил то, что называю метаболизмом, хотя какой на хрен метаболизм, вернулся в замороженный мир существ прошлого уровня.
С минуту смотрел на застывшего Фальстафа, замедлил еще и еще, пока Фальстаф не начал двигаться в привычном темпе.
Он вздрогнул, когда вспыхнул большой экран над столом и высветилось мое красивое и мужественное лицо, за которое вообще-то малость совестно, увлекся, надо бы выбрать время и состарить для солидности.
А, это ты, Берлог!.. А у меня чуть сердце не выскочило. Подумал, «Алкома» взбунтовалась, сейчас насиловать будет. Что-то забыл?
Да, ответил я с экрана из встроенных в рамку динамиков. Забыл спросить, если к вам будут репрессии
Он насторожился, вытащил из нагрудного кармашка смартфон, прислушался к приглушенному голосовому сообщению.
Что?.. Невероятно!.. Ладно, ждем, расскажешь подробно.
Я молча смотрел, как он сунул смарт обратно, повернул ко мне голову с вытаращенными в изумлении глазами.
Саруман уже вышел от директора, сообщил он. Говорит, что насчет энергии тот и словом не обмолвился Да и сейчас вот вывожу на экран смотри
На дисплее, что на стене напротив, появились графики затраты энергии, где сперва резкий скачок мощностей, затем такой же резкий возврат к прежним значениям.
Ума не приложу, выговорил он в недоумении. Мы же пол-Москвы обесточили!..
Это не наше дело, заметил я. Техники знают, почему и как. Но нам лучше этот вопрос не поднимать, во избежание расследований. А так вроде бы и не тратили на внеплановые работы.
А график? спросил он.
Сбой программы, сказал я бодро, подумал, что надо было заодно и график поправить, чтобы вообще стереть все следы. Ошибка в вычислениях. С квантовыми это сплошь и рядом.
Он шумно поскреб всей пятерней в зарослях джунглей затылка, лицо оставалось озадаченным.
Но мы же в самом деле энергии потратили море, сам знаешь, но все восстановилось! Все аккумуляторы полные!.. В смысле, как и были.
Я сказал с небрежностью:
Все со временем прояснится. Ты о другом думай. О смерти коллеги уже доложил? Сообщи, пусть заберут. Пророни слезу о покойнике, скажи, как тебе лично будет недоставать
Он вздохнул, лицо на мгновение омрачилось.
Да, вообще-то грустно. Но на самом деле ты жив, дружище!.. Это была не смерть, а переход на другой носитель. «Алкома» справилась, у нас девочка умненькая, на диете не сидит, за фигурой не смотрит, готова брать еще и еще, все время сладкого просит!.. Но все равно не понимаю, мы же столько энергии истратили однако все, что затратили на перенос, вернулось взад!.. Перенесло тебя и вернулось!.. Но как, как?
Я ответил в подчеркнутой нетерпеливости:
Оставь это вопрос на потом, есть задачи поважнее. Перенос такой впервые, многое не знаем. Будут и сюрпризы, не все удается рассчитать даже нам. Пока примем как данность, тем более что есть подумать о чем-то еще. Важном.
Он вскинул взгляд на экран, я улыбнулся ему, показав ровные белые зубы, которых у меня нет.
Что ты придумал там, в странном мире?
Я ответить не успел, в коридоре послышались шаги, распахнулась дверь. Саруман вошел тяжело, почти не отрывая подошвы от пола, прошаркал до своего кресла и тяжело рухнул в продавленное почти до пола сиденье.
Кресло под его весом отъехало на полшага, он с пыхтением развернулся в нашу сторону, Фальстаф смотрит с ожиданием крупных неприятностей, а я с сочувствием молодого организма к старому и поношено-обтрепанному.
Жуть, прохрипел Саруман и, вытащив большой клетчатый платок, вытер лицо и в крупинках пота лоб. Кто бы поверил, что эта зараза докатится и до нашего НИИ
Фальстаф спросил жадно:
Как прошло?
Саруман ответил замучено:
Даже не понял. Вроде бы утечки не обнаружили, или оказалась совсем крохотной, хотя не понимаю А вызывали к директору по другой причине. Намного более важной, как он сказал. Политически и общественно мотивированной, это его слова. Для дальнейшего продвижения к светлому и бесконфликтному будущему.