Но очки сближают, на самом деле (если вы не странный позер, носящий «нулевки»). Если вы встречаете в гостях такого же собрата-очкарика и стесняетесь или не знаете, с чего начать беседу, вполне можно спросить: «У тебя сколько?». Конечно, речь о диоптриях, если вы подумали о чем-то еще. А дальше уже, исходя из ответа, можно воскликнуть: «Пф! Подумаешь минус полтора! Очки тебе вообще тогда зачем?» или «Нифига.. А у меня всего минус четыре».
Если в ходе разговора вы станете относительно близки друг к другу, то можно попросить померить очки. Будьте осторожны, эта просьба не будет удостоена положительным ответом, если человек еще не совсем вам доверяет. Люди, далекие от проблем зрения, могут и не знать, что, порой изготовление очков может стоить, как 500 килограмм гречки. Или того более. А очки, все же, довольно хрупкое приспособление.
Если же вы все же обменялись очками, обязательно должна прозвучать фраза: «Боже, как ты вообще в них что-то видишь!». Примерка очков без этой фразы считается недействительной.
Очки отвратительно неудобны, когда ты решил вырубиться на подушке или не дай боги! в транспорте. Будь готов к тому, что тебе обязательно где-то что-то натрет, надавит или, что вообще страшное дело очки станут кривыми. Да-да, такое тоже может быть. И снова тебе вместо 500 килограмм гречки придется покупать новые очки
Но один и самый главный плюс у очков это, конечно, возможность попытаться представить, как это видеть своими глазами. Конечно, это все же суррогат настоящего зрения, но это лучше, чем видеть человека в метре от себя, состоящим из нескольких цветовых пятен.
А еще есть небольшой бонус если человек вас бесконечно раздражает, но высказаться ему в лицо вы не можете, можно просто в ходе разговора поправить очки средним пальцем.
Решение
Сначала ты разумно принимаешь решение.
Потом ты несколько недель его придерживаешься, стараясь не завыть в голос от разрывающегося на части сердца.
После ты уничтожаешь все следы Его пребывания в твоей жизни, руководствуясь поговоркой «С глаз долой из сердца вон».
А потом еще пару лет стараешься о Нем не вспоминать, и это вполне удается, ведь поводов говорить о нем нет, да и не с кем.
Но вся твоя выверенная тактика рушится спустя несколько лет. Рушится так легко, будто не было тех страданий, тех обкусанных от волнения губ, тех слез, будто всё это было построено из неосязаемой паутины сомнений, а не из прочнейшего бетона твоей уверенности в лучшем.
А во всем виноват сон.
Ты не можешь контролировать свое подсознание. Ты не можешь запретить себе сниться. И он взял и приснился. Впервые за восемь лет.
Нет, ты даже не видела его лица, которое уже слегка размылось в твоей памяти.
Ты услышала голос.
Ты узнала бы этот голос без особых усилий; его интонации, тембр, ты сразу поняла, что это его голос. Ты шла по улице и слышала из громкоговорителей его голос. И он говорил о тебе.
Будто включили запись во время личного разговора. Он рассказывал, как вы познакомились, грустно хмыкал, припоминая какие-то смешные моменты ваших отношений. Его рассказ был спутанным, без всякой последовательности, он то начинал тараторить, то делал паузу, будто окунаясь в воспоминания.
Мимо проезжали автомобили; безучастные люди кутались в свое безликое тряпье, пытаясь укрыться от порывов ветра; город, еще не выбрав цвета листвы, недружелюбно поглядывал на тебя серыми глазницами-окнами, а ты, позабыв о цели своей прогулки, несмотря на пронизывающий ветер и срывающийся снег, шла и слушала.
Люди тоже это слышали, но не обращали внимания. И только ты знала, кто это говорит. И о ком он говорит.
Он сожалел. Он грустно сказал что-то о том, что был не прав. И что так было вроде бы правильно. Было правильно расстаться.
Ты так давно хотела это услышать! Ты так давно хотела услышать от него хоть какое-то объяснение, хоть какие-то эмоции. И вот услышала. А на душе стало еще хуже.
Ты проснулась и механически стала заниматься утренними делами, стараясь выкинуть из головы эту предательскую напоминалку от мозга, эту жестокую ночную фантазию. Ты даже досадливо мотнула головой, как только встала с кровати. Но в то же время ты наивно соблюдала детскую примету: ты избегала смотреть в окно, чтобы не забыть то, что только что увидела. И где-то на краю подсознания ты старалась вспомнить хоть одну фразу из его речи. И не могла.
Ты лишь помнила, что он сожалеет. И тебе было этого достаточно, чтобы снова начать забывать его.
Под фонарями
Открытое окно. Не в плане открытой форточки, а в плане отсутствия занавесок, штор или еще каких приблуд, старающихся закрыть жизнь и быт внутри тесной бетонной коробочки. Прекрасно видно блестящую бело-зеленую кухню, высокие шкафчики почти до потолка. Видно, что на этой кухне не уместится даже два человека. Кухня для настоящей одиночки.
И вот она та самая одиночка. С книгой в левой руке. Читает, хмуря брови и чрезмерно осторожно наливая кипяток в кружку, нехотя поглядывая, чтобы не пролить.
В этом все люди-Цезари: люди, делающие несколько дел одновременно. Вот нет, чтобы отложить эту книгу, да за пару секунд спокойно налить чай или что там она еще пьет, поставить кружку на стол, усесться и вернуться к чтению! Но нет же! Она продолжает читать и медленно берет кружку за ручку, словно в замедленной съемке движется к кухонному столу и так же медленно ставит кружку на стол. Ну, наконец-то.
Она садится на белый в тон шкафчикам стул, закидывает ноги на второй и продолжает чтение. Время от времени кладет книгу на колени талмуд еще тот, увесистый, немаленького размера. Жаль, не видно названия. Но, судя по цветастой обложке, это явно не классика.
Сутулится, то и дело поправляет съезжающие очки, и тут же отодвигает их обратно почти на кончик носа. Зачем? Зачем поправлять и обратно их?.. Нелогично. Наверно, мешают как-то, не по размеру, видимо
На кухне, нужно отметить, тот еще апокалипсис, если присмотреться. Тут и там куча кружек, тарелок, вилок, все понаставлено в хаотичном порядке. Словно недавно от нее ушла толпа гостей, которые славно отужинали и напились чаю.
Но я-то знаю, что никого не было. И что этот апокалипсис дело рук одного дня. Ее собственного дня.
Она откладывает книгу и ненадолго уходит вглубь квартиры. Возвратившись, какое-то время стоит неподвижно и смотрит на стол, заваленный посудой.
Показалось бы, что она засмотрелась в телефон, так она «подвисла», но нет. Она вдруг встрепенулась, будто что-то осознала, и стала убирать посуду. Жаль, что не мыть, а просто составлять в аккуратные стопочки, поближе к раковине. Эдакое проявление ленивого перфекционизма.
Снова уселась, только отхлебнула чаю, как вдруг встретилась со мной взглядом.
Я занервничал. Я не планировал раскрывать свое инкогнито, но вот она уже отложила книгу и медленно идет к окну.
Я судорожно сглотнул. Стоит ли притвориться, что я тут ни при делах? Впервые ли она меня увидела? Может, она всегда знала, что я за ней наблюдаю, и все это время просто не подавала виду?
Она открыла окно и, поежившись, запахнула халат.
Что ты тут, хороший мой? Скучно тебе? Одиноко?
Я пораженно молчал. Не ожидал я от нее такого приема. Мне казалось, что я услышу совершенно другие слова. Так, стало быть, она все же меня видела раньше?..
Мне тоже одиноко, вздохнула она и посмотрела на небо. Помолчав, она грустно вздохнула: Вот город, даже звезд не видно! она перевела взгляд на меня. Ты-то, наверное, можешь их видеть, да? Ты же можешь за миг оказаться там, где не светят фонари?
Я бы хотел и дальше слушать ее голос и наблюдать за тем, как она то и дело заправляет за ухо слишком короткую прядь, я бы хотел остаться, но теперь это будет неправильно.