О, боже мой! с ужасом выдохнул Виктор. И что, на все желания такие цены?
Смотря какое желание, Павел улыбнулся. За красивую внешность нужно выбрать недостаток. Ну, например, хочет девочка себе фигуру первоклассную получи, распишись! Но, будь добра, каждую среду икать по пятнадцать часов. Или же пусть у тебя нервный тик будет по четвергам.
И кто ж на нервный тик подпишется?
О, знаешь, многие идут!
И что, там можно загадать все, что угодно?
Абсолютно, Павел отпил из стакана. Если хочешь, могу дать контактик, позвони, узнай.
Нет, дружище, я, наверное, пас, с опаской ответил Виктор, помахав руками. Что-то не нравится мне все это
Ну, как знаешь, Павел нетактично осмотрел Виктора, от чего тот поежился, и добавил: Достаток тебе был бы нелишним.
Виктор кашлянул и поспешил сменить тему.
Но до конца вечера Виктор так и не смог больше расслабиться, думая о компании «Джинн».
Прощаясь, Виктор старался казаться непринужденным, и когда Павел уже нетвердой походкой шел к такси, он вдруг обернулся и крикнул:
Пашка! А какая цена за твое желание была?
Павел остановился, обернулся и, пожав плечами, ответил:
Два десятка моей жизни.
Виктор Николаевич удивленно выдохнул. Он хотел что-то сказать, но слова так и застряли у него в горле.
Так что, может, и не увидимся уже, ответил Павел жизнерадостно. А, может, увидимся! он пьяно рассмеялся. Ну, бывай, друг!
Всю дорогу домой Виктор Николаевич пытался представить, смог бы он продать свои двадцать лет жизни за достаток или нет, но так и не нашел ответа.
Вернувшись домой, Виктор был встречен веселой расслабленной после пары бокалов вина Маргаритой Вадимовной. И, обняв свою, такую родную и привычную жену, он понял, что не хотел бы ничего, кроме того, что имеет.
Двухкомнатная хрущевка (пусть и не дворец) встречала теплом и уютом; жена (пусть слегка потерявшая фигуру) такая родная и с таким заразительным смехом; его собственная неидеальная внешность, но любимая кем-то Все это он любил и был от того счастлив. И, казалось, только сейчас Виктор Николаевич это осознал.
Ритка, иди сюда! он крепко обнял жену и, прижав к себе, поцеловал.
Ох, надо почаще тебя на посиделки с друзьями отпускать! хохотнула Маргарита Вадимовна, а Виктор Николаевич счастливо улыбнулся.
В топку
Она была самой древней книгой в библиотеке. Старая обложка уже порядком растрепалась, форзац был несколько раз подклеен, но все равно по краям торчали желтые от клея нитки.
Кашляя пылью и рассыпавшимися в труху страницами, книга поглядывала на коробку, стоявшую неподалеку от стенда, на котором она стояла. Коробку принесли сегодня люди, сказав, что это «новое поступление». Книга снова кашлянула и обратилась к соседке справа та была помоложе, получше выглядела и тоже уважалась людьми:
Как думаешь, там совсем молодняк прибыл?
Пробудившись от легкой дремы, книга помладше бросила взгляд на коробку и ответила:
Думаю, совсем свежачок. Я отсюда слышу запах типографской краски.
Краска нынче пошла уже не та, откликнулся потрепанный словарь с полки чуть ниже. Вон как несет..
Да-да, согласилась древнейшая книга. А жанр какой?
Любовные, наверное, прошамкала соседка. Обе тут же недовольно помычали.
Ох, что же люди так опустились, совсем не читают серьезную литературу, древняя книга снова звучно кашлянула и проводила оседающую пыль взглядом.
Спрос рождает предложение, философски откликнулась соседка. Меня вот недавно пролистывали, не могли найти информацию в Интернете
А я уже вообще никому не нужен, вновь откликнулся словарь снизу, меня этот интернет и заменил
А я слыхала, снова заговорила соседка, что в интернете теперь есть копии нас, что любую информацию как-то переводят в символы и
Окстись! строго прервала ее древнейшая книга. Где ж это видано, чтобы наши знания, с наших страниц могли так просто поместить на всеобщее обозрение в Интернет! Акх-кхе-кхе!
Все мы там будем, послышалось с полки снизу.
Книги задумчиво замолчали.
***
В зал вошел библиотекарь. Он направился прямиком к коробке. Разрезав скотч, он начал выкладывать новые книги на стол. Обложки сияли глянцем, страницы были белее снега, фотографии и иллюстрации поражали своей реалистичностью и качеством.
Красота какая!.. воскликнул библиотекарь и стал просматривать новинки. Открывал, читал аннотации, делил на стопочки по жанрам
Стоит, наверное, обновить выставку, кому нужна эта рухлядь! воскликнул библиотекарь и решительно начал снимать со стенда старые книги.
***
Как он сказал? Рухлядь?? воскликнула древнейшая книга и снова закашлялась. Да как он смеет!..
Ничего не поделаешь, 21 век, грустно откликнулся словарь уже со дна коробки.
***
Старые книги библиотекарь сложил в коробку и отнес в книгохранилище. Поставив коробку в дальний угол, он выставил новые блестящие книги на стенд. Заголовки книг так и манили: «На 110 оттенков темнее», «Полумрак», «Боль любви: Шерсть».
Будут брать, кивнул довольный библиотекарь.
Никогда больше
Она слышит в трубке улыбчивое приветствие: «Здравствуй, солнце мое» и не улыбается в ответ. Из вежливости произносит: «Здравствуй», а сама думает: «Нет, не твое».
Потому что он женат. А она официально ему никто.
В который раз она думает, что сегодня ему скажет. Скажет, что все кончено, что она не может больше жить в ожидании его звонка, не может больше, выходя из подъезда, шугливо посматривать по сторонам в ожидании яростной фурии в лице его жены.
Она прекрасно знает, что все тайное всегда становится явным. Всегда. Это неизменный факт, правило Вселенной.
Но ничего не может с собой поделать.
Ты сегодня вечером что делаешь? спрашивает он непринужденно, и это сигнал он будет в этот вечер свободен. Она хотела бы соврать, что занята, но думает, что расставаться нужно все же по-человечески, лицом к лицу, а не по телефону, как подростки. И говорит, что свободна.
Он заявляется с цветами, с бутылкой ее любимого вина. От него пахнет ее любимым одеколоном, и ее иногда царапает мысль, что его жене тоже нравится этот аромат .
«В последний раз», думает она и тает в его объятиях, стараясь запомнить каждую мелочь: жесткость его щетины, его крепкие руки, его слегка смытую татуировку времен армии на плече, его стук обручального кольца об металлическую спинку кровати
Она видит маленький порез на шее (утреннее бритье) и пытается представить, как начинается его день вот он выходит из ванны, полотенце на бедрах, от него веет свежестью и мятой, а его жена уже приготовила завтрак и налила ему кофе
Она никогда не наливает ему кофе, из принципа. Он, видимо, догадывается об этом, потому по-хозяйски сам достает кофе, сахар, сливки, а ее потряхивает от осознания того, что он ни разу не открыл не тот шкафчик.
Сколько уже это длится? Год? Два? Три? Время безжалостно, и она столько его уже потеряла!.. Если поначалу она надеялась, что он все же оставит жену, то сейчас даже не заводит об этом речи.
И после очередной ночи, он слишком медленно, не торопясь, ставит чайник, выкуривает сигарету в ее чистой кухне, пьет кофе. Она знает, что ему пора, но он слишком вежлив. Этикет не позволяет ублажить даму и скорее скакать к собственной жене.
Она забыла, когда последний раз она красила губы, душилась духами ведь жена может увидеть, почувствовать
Столько лет она живет в состоянии вечной осторожности
После очередного звонка и дежурного вопроса о вечере, она выдавливает из себя, что занята. Он не расстраивается, и это придает ей решимости сказать: «Не звони мне больше». Она поспешно жмет на отбой и тут же выключает телефон. Безэмоционально меняет сим-карту, трясущимися руками начинает отправлять свой новый номер близким. По щекам градом текут слезы, но она их даже не замечает. Эмоции были выплаканы уже давно, сейчас это просто физиологическая реакция организма.