Раскаяние
Обиделась Алевтина на родителей. Не на шутку обиделась.
Она, будучи в разводе и имея двух сыновей, трех и семи лет, всё время хотела быть самостоятельной. А они никак не позволяли ей этого. Всё время указывали что делать, как жить. Многое, в том числе встречи с мужчинами, запрещали. И даже не разрешали поменять квартиру и переехать в другой город, в котором жил ее младший брат. Горячий, давно уже делавший всё, что хотел.
И вот в то самое время, когда и подходящая квартира нашлась брат, несмотря на то что был на инвалидности, лично съездил на другой конец города и осмотрел ее, и жильцы были согласны на обмен, родители категорически и окончательно высказались против.
Для этого они даже нагрянули к Алевтине домой. И тут разгорелся такой скандал, что после их ухода та сгоряча написала письмо брату.
В нем она высказала все свои накипевшие обиды, пожаловалась в самых громких, насколько могла вытерпеть бумага, тонах на родителей. Что они постоянно опекают ее, связывают свободу Желают, чтобы она жила только так, как считают нужным они А какое, собственно, имеют на то право? Ведь она давно уже не то что совершеннолетняя, а взрослая женщина. Сама мать!
Исписала так Алевтина несколько страниц. Аккуратно, для надежности, вывела своим учительским почерком на конверте адрес. И не мешкая, выбежав на улицу, бросила его в почтовый ящик. Благо тот прямо на углу их дома висел.
Бросила и тут же схватилась за голову.
«Что ж я наделала?!» подумала она с самым горячим, сердечным, но, увы, запоздалым раскаянием.
Точности ради нужно сказать, что Алевтина тогда, как и многие в конце семидесятых годов, была еще бесконечно далека от веры. И не знала, что, разругавшись с отцом и матерью, совершила тяжелый грех, вследствие которого зачастую болеют и рано уходят из жизни непослушные или хуже того обижающие родителей дети [2].
Но совесть, этот Божий глас, никогда не смолкающий в человеке, как бы мы ни старались отмахнуться от него, заглушить или даже убить, неожиданно уколола ее, явственно давая понять, как она была не права!
Во-первых, ей вдруг стало до слёз жалко родителей. Ведь они у нее такие хорошие!
Она невольно вспомнила, сколько добра они ей сделали. Как всегда помогали. Сколько заботились, когда она осталась одна с двумя детьми. Квартиру, если до конца разобраться, и ту для нее выхлопотали именно они!
А во-вторых, она не на шутку испугалась. Брат горяч. Прочитав ее письмо, он может закатить родителям такой скандал, какой ей даже не снился. И они тогда могут узнать, чтó она написала про них в этом злосчастном письме! Даже наверняка узнают! Ведь должен же он будет на чем-то основываться? А на чем же еще, как не на ее словах? Еще и цитировать их начнет!..
«Что они тогда обо мне подумают? Как я после этого смогу смотреть им в глаза?!» поняв всё это, похолодела от ужаса Алевтина.
Ох и сокрушалась она о том, что сделала! Как жалела, что написала и тем более отправила это письмо! Она даже попыталась сначала пальцами, а потом длинной веточкой достать его из почтового ящика. Но разве такое возможно?
Прохожие вскоре начали коситься на нее. И она вынуждена была отойти от угла дома. А затем дежурить у подъезда. Ждать, когда приедет машина опустошать почтовый ящик. Да так и не дождалась.
После размолвки с родителями ей теперь временно пришлось всё делать самой. И в школу после уроков за старшим ходить. И за младшим время от времени приглядывать. Завтрак, обед, ужин готовить Потом уроки проверять. Укладывать спать
Вот и упустила она тот момент, когда приезжала машина. И увезла письмо.
Брату позвонить, попросить его не раздувать из искры огня Алевтина побоялась. Кто его знает По телефону всего не обскажешь. Поймет что-то не так и сам сразу же позвонит родителям. И это только опередит неприятные события.
Вот так, живя теперь словно в тягучем, кошмарном сне, она ждала неминуемой расплаты
Но странно прошла неделя другая Письмо давно должно было дойти до брата. А не было никаких признаков того, чего она так опасалась. Наоборот, с родителями отношения даже как будто стали налаживаться
И тут на исходе третьей недели пришло наконец письмо.
«От брата! увидев название города, сразу поняла она. Ну, жди теперь неприятностей»
Но, вглядевшись повнимательней, Алевтина с удивлением обнаружила, что почерк на конверте совсем не похож на всегда сразу узнаваемый, напоминающий скоропись почерк ее брата. Хотя до странного очень и очень знакомый
«Но тогда чей же? недоумевая, крутила она письмо, пока ее внезапно не осенило: Да ведь это же мой!»
И тогда она поняла, что это ее собственное письмо! То самое! Из-за которого она потеряла покой!!! Только теперь почему-то всё в каких-то печатях. И с окончательной жирной надписью наверху: «Адресат выбыл».
«Как выбыл?» не поняла Алевтина. Она машинально проверила адрес всё правильно. Никаких ошибок. Письмо непременно должно было дойти!
И только тут до нее дошло, что случилось нечто невероятное. Тогда она еще не верила в слово «чудо». Не знала, что на свете бывают чудеса. Просто стояла с письмом в руках, не зная, куда девать себя от переполнявшей ее радости. И, спохватившись, помчалась домой. Где сначала изорвала в клочки, а затем для верности сожгла это письмо!
Так счастливо для Алевтины закончилась эта история с последствием ее искреннего, сердечного раскаяния.
Пусть тогда она еще была далеко от веры и Бога. Главное Бог был близок к ней. И услышал ее. Даже без молитвы. И помог.
А потом, спустя многие годы, постепенно проторилась дорога в храм. Одна за другой выучились молитвы. Пришли воочию первые чудеса. И было настоящее церковное покаяние.
Но, впрочем, это уже совсем другая история
Взрослые дети
Рассказал я однажды историю про Алевтину одной своей знакомой Софии, работавшей за свечным ящиком в храме, где какое-то время был прихожанином. И оказалось вдруг, что история имела совершенно неожиданное продолжение.
София вдруг широко распахнула глаза и изумленно воскликнула:
Так ведь это же почти про меня! То есть совсем про меня. Только без этого чуда с письмом!
И рассказала мне следующее.
Когда-то у нее тоже было двое детей. Только мальчик и девочка. Теперь это уже совсем взрослые люди. Кстати, тоже прихожане этого храма. А тогда оба были чуть старше, чем у Алевтины. Мальчик ходил в четвертый класс, а девочка в первый.
София тоже была далека от веры. И так же стремилась к совершенной свободе. А родители сдерживали ее изо всех сил. Но однажды, как ни старались, не смогли.
Желая освободиться от постоянной опеки, советов, наставлений и даже помощи, без которой ей, как она понимала, будет необычайно трудно, она решила поменять свою прекрасную, ухоженную, с видом на огромное синее озеро квартиру на однокомнатную в другом городе. В каком не важно. Главное, чтобы подальше от родителей.
Как они ее уговаривали! Сначала призывали к здравому смыслу. Затем угрожали, что она может лишиться всяческой их поддержки. Под конец разве что на колени перед ней не вставали. Но она ни в какую.
И не то что без благословения, но даже без разрешения родителей оформила тайком обмен. А пока они отдыхали, точнее, приходили в себя и набирались сил для предстоящих уговоров на даче, за полдня собрала вещи, загрузила их в контейнер. И уехала вместе с детьми.
Только уже с дороги телеграмму родителям дала. «Простите, мол, не обессудьте, но мы уже в пути!»
Если бы я только тогда знала, вздохнула и вздрогнула, припоминая то, что было дальше, София, что, по родительскому благословению, Господь ведет по жизни даже взрослых детей. И нужно стоять на своем только в одном случае: если они, сами живя без веры, не дают жить с Богом другим. А так