Вот и сейчас Салык не спеша ждал, когда комбайнеры съедят свой обед, удобно устроятся и начнут задавать свои вопросы.
Первым закончил обедать Адильбек. Это был механизатор невысокого роста, худощавый и с лицом подростка с морщинистой кожей. Однако малый рост и незначительный вес никак не сказывался на его аппетите. Ел он быстро и много. Больше он мог только выпить. А пил он не только чай или компот. Компот, кстати, Адильбек не любил. Вот и сейчас, выплеснув остатки компота на землю, задумчиво смотрел, как муравей выкарабкивается из невесть откуда взявшейся сладкой лужицы. Затем повернул голову к бригадиру и спросил:
Как дальше жить будем, бригадир?
Салык насторожился. По своему опыту он знал: если начали спрашивать про жизнь, то это надолго. Разговор мог быть о чем угодно, но всегда бестолковый и бессмысленный. Поэтому он сразу решил пресечь его на корню.
Ты брось здесь про жизнь свою спрашивать. Лучше скажи мне, почему плохо работаешь? С самого утра час работаешь, два стоишь, строго спросил его Салык.
Технику берегу, огорошил он своим ответом бригадира.
Что ее беречь-то? На ней работать надо. Пока погода хорошая установилась, нужно успеть зерновые убрать.
Не скажи, бригадир. Я вот каждый день план даю? Даю, сам же ответил себе Адильбек. А то, что свыше плана, кому это надо? философски завершил он.
Как кому это надо! опешил бригадир. Если так рассуждать, то мы тут и до снега не управимся, громко ответил бригадир, привлекая внимание остальных комбайнеров.
Бригадир, ты не прав, подключился к разговору Петро. Урожай в этом году жидок, набора нет. Раньше рожь колосок к колоску стояла, а сейчас ее на поле искать приходится. Зря только топливо жжем.
А откуда ему быть, урожаю-то? присоединился к разговору Роман.
Это был, как и Петро, комбайнер-первоцелинник во втором поколении. Отец его по комсомольской разнарядке еще в середине прошлого столетия прибыл в казахские степи целину поднимать, так и остался. Женился на такой же первоцелиннице, поставил дом, завел хозяйство. Здесь родились и выросли пятеро его детей, один из которых и пошел по его стопам. Роман был одним из самых опытных механизаторов и передовиков производства.
Технологию надо было выдерживать и всю работу вовремя проводить. Вовремя вспахать землю, вовремя посеять, вовремя удобрения внести, вовремя снегозадержание сделать, чтобы влага в земле была. А мы не то что вовремя вообще не делали. Разве только что было это, и посеяли кое-как, да и то в оптимальные сроки не уложились. Вот и результат получили, который бы лучше не получали. Но раз он есть, теперь хочешь или не хочешь, а убирать надо, добавил Роман.
Только кому это надо? прибавил Адильбек.
Ну вот что, вы бросьте эти разговоры, не выдержал бригадир. Хлеб надо убрать весь. Много или мало это не вам решать. Ваше дело его собрать и вывезти на зерновой ток. Вот и занимайтесь.
Правильно, поддержал бригадира пожилой комбайнер Эльдар. У совхоза должен быть свой хлеб. Времена нынче тревожные. Советского Союза больше нет, развалился. Теперь новое государство создаем. Как получится, неизвестно. А с хлебом не пропадем. У меня дочь в городе живет. Пишет, что все у них дорогим стало. Каждый день цены в магазинах меняются. А то и каждый час. Встанешь в очередь одна цена на товар, а подойдет твоя очередь уже другая.
И что, покупает товар? спросил Роман.
Покупает, если денег хватит, ответил Эльдар. Люди-то привыкли уже, что цена все время растет.
Берут, а куда деваться? Кушать-то хочется, снова присоединился к разговору Петро. У меня сестра в городе живет, так то же самое говорит. На цены никто не смотрит. Пока есть что и на что покупать покупают. Все равно завтра будет дороже. Деньги уже ничего не стоят. Главное товар. А некоторые магазины и вовсе денег не берут.
Как не берут? оживился Адильбек. Что, бесплатно дают? спросил он Петра.
Ага, жди, бесплатно только отбирают, вместо Петра ответил Роман. Рэкет называется, не слышал про такое?
Нет, бесплатно не дают, продолжил Петро. Только меняются товар на товар, у них это бартер называется.
Воровство это называется, а не бартер, задумчиво произнес Салык.
Все комбайнеры одновременно посмотрели на бригадира.
Да, можете называть обменом, бартером, а все равно это воровство. Вот за один бензовоз с топливом совхоз отдает десять коров. За деньги бензин не купишь, да и денег у совхоза нет. А бензин нужен, поэтому берешь его задорого. А запасные части к тракторам, комбайнам тоже недешево обходятся. И за все скотом рассчитываемся.
Поэтому, бригадир, не стоит так много работать. Технику надо беречь и топливо экономить, подвел свою черту словам бригадира Адильбек. А то так скоро и скота на обмен не останется. Как жить потом будем?
По миру пойдем, отрезал Салык. В буквальном смысле. Мир большой, стран много. Вот еще пятнадцать новых стран образовалось. Слышали? А еще немцы своих соотечественников в Германию зовут на постоянное место жительства. Израиль к себе приглашает. Так что работать надо, а там видно будет.
Видно не будет, не унимался Адильбек. Я не еврей, поэтому в Израиль меня не пустят. Да и немцем не повезло родиться, так что и Германия меня не ждет. Я казах, значит, и жить мне в Казахстане. Да я и не против этого. Меня здесь все устраивает. Я даже в город не хочу. Душно мне там. Поэтому скот я поберегу. Какой же я буду казах без скотины? Это все равно что оленевод без оленей или комбайн без жатки. Работать можно, но смысла в нем нет.
Если закончили обедать, давайте, беритесь за работу, скомандовал бригадир, посмотрев на часы. В недельный срок мы должны завершить уборку зерновых и приступить к уборке подсолнечника. Вопросы есть?
Бригадир, рано еще к уборке подсолнечника приступать, выждать надо, посоветовал Эльдар.
Ничего, нашими темпами уборки не только подсолнечник поспеет, но и всходов озимых дождаться можно будет, ответил бригадир.
Но у нас же нет озимых, опешив, произнес Эльдар.
Вот именно, озимых нет, но мы дождемся, ответил бригадир и направился к своей машине.
Глава 4
Надвигался вечер, и улицы совхоза «Путь коммунизма» постепенно наполнялись ежедневной сутолокой и привычной суетой. Вечерняя алая заря огромной массой неумолимо надвигалась на деревню, неся с собою запахи свежескошенной травы вперемешку с вековой дорожной пылью. Пылью, которая появилась вместе с целиной, но сейчас так прочно обосновавшейся, что казалось она была всегда, как и суета людская. А ведь до прихода людей на железных конях степь цвела и радовала номада, который плыл по бескрайнему морю степного разнотравья на своем коне и пел свою бесконечную, как сама степь, песню.
И казалось, нет этой песни конца, и радость его будет, как и степь, бесконечна. Но все рано или поздно заканчивается. Вот за него и решили, что ему будет лучше, определили его путь, очертили мир, в котором, как на привязи, ходить теперь ему многие годы по кругу.
Но и эти годы пройдут, и снова взлетит номад на крыльях свободы над родной землей, и память предков вернется к нему. А вместе с памятью вернется былое величие, когда слово «казах» витало над безбрежной степью, вызывая уважение врагов и питая силой его друзей.
Все было в прежней жизни казахов. И размеренная жизнь с мелодией домбры. И звонкий смех детворы, беззаботно играющей возле готовящей им ужин матери. Но были и годы смут и волнений, заканчивавшихся гибелью тысяч соотечественников. Приходилось воевать за землю, за скот, за свободу и собственную жизнь.
Казахи стойко переносили судьбы своей тяжелые лишения, но никогда не теряли веры в свое предназначение и в будущее, в котором им будет тепло и уютно. Как волчонок, попавший в бурный весенний поток талой воды, продолжает биться из всех сил, чтобы выплыть на скользкий глинистый берег, так и номады бились, напрягая все свои силы, чтобы выжить в этом жестоком мире.