Так они бы спасли нас!
Они бы нас убили, Медот.
За что? Медот остановился и выпучил глаза.
За то, что мы слишком много видели, Тигал подёргал рубашку пальцами, чтобы запустить под неё воздух: «Искупаться бы сейчас. И почему я так потею?! Он вон какой сухой. Может действительно всё дело в лишнем весе?»
Гонты знают, что происходит во время таких походов, продолжил Тигал, но доказать не могут: гайты следы быстро заметают. Да даже если докажут; ну поднимут бунт; ну потребуют справедливости, а их возьмут и в Пустошь упекут навечно, или казнят в Долине, бурых волков покормят.
И что, пусть люди подыхают вот так вот? В лесах? Медота испугала такая правда. Как животные?
Эх, Медот, долго тебе объяснять. Всё намного сложнее, чем кажется Но потихоньку ты вникнешь, что к чему.
Тигал остановился у широкой красной полосы. Она казалась цельной только издалека, вблизи же походила на множество маленьких кочек. Эта полоса убегала в обе стороны, нигде не прерываясь. Тигал направился вправо, что-то выискивая, затем вернулся и пошёл в противоположную сторону.
А, вот. Медот, иди за мной, он аккуратно зашагал по камням, спрятанным среди странных кочек.
Медот устало последовал за ним. Тигал почти перешёл Границу, как заметил, что Медот идёт не по его следам и вот-вот наступит на красную возвышенность.
Стой! крикнул Тигал, но было уже поздно: Медот успел одну из них раздавить.
В мгновении ока кочки взмыли вверх, раскачиваясь на тонких стеблях и распушив свои красные лепестки, но с таким хоровым визгом, что Медот с криком шлёпнулся на землю:
Что за чёрт?
Это пищуньи, болван! Цветы такие. Говорил, не наступай на них.
Пи кто? не успел спросить Медот, как вновь закричал, увидев десяток пищуний, вцепившихся зубами в его штанину. Они затрясли своими красными лепестками, намереваясь оторвать каждая по куску.
Забыл сказать, они хищницы! Тигал поспешил Медоту на выручку, осторожно прыгая по камням. Но осторожность не помогла одна из пищуний впилась ему в икру.
Тигал завопил от боли и шлёпнул пищунью по лепесткам та забултыхалась на своём стройном стебле, как хмельная. Но когда она пришла в себя и уставилась по сторонам в поисках нарушителя, Тигал успел оттащить Медота от визжащей Границы.
Проклятье! Они сейчас разбудят всю приграничную зону, забеспокоился Тигал.
Что это за твари? Медот ухватился за вырванный с корнем стебель и дёрнул так сильно, что тонкие зубы пищуньи остались на его штанине.
Пищунья уставилась на обидчика и раскрылась ещё шире. Медот заметил два изумрудных глаза на верхнем лепестке и большой рот посередине. Выпучив глаза, пищунья сжала полупустой рот и залилась синим цветом.
Ой-ой-ой, Тигал замер, ты её разозлил.
Медот и рта раскрыть не успел, как посиневшая хранительница Границы схватила лениво пролетавшего мимо жука и жадно зачавкала. Пищунья быстро проглотила его, не отрывая взгляда от Медота, и с визгом кинулась на злоумышленника, пытаясь оставшимися зубами укусить куда придётся. Но Медот, с не менее пронзительным визгом, швырнул хищницу в сторону.
Ну всё Тигал посмотрел на пищуний, будящих друг друга противным криком.
Нам конец? Медот уставился на Границу, красными волнами вздымающуюся в обе стороны. Опять?
На Круглой улице, вокруг колодца накрывали на столы. Их как всегда поставили полукругом. Одни девушки расставляли тарелки, другие украшали столы и стулья свежими цветами. Ну а мужчины разделывали и варили мясо, и разливали хмельные напитки по кувшинам. И вся эта работа кипела под звуки пляшущих между столами музыкантов, играющих на буарах задорную мелодию.
Сквозь эту шумную толпу пробирался Тиазиф с посохом в руке. Могло показаться, что он разговаривает сам с собой, но спустя несколько секунд из-за его спины высунулся рыжий парнишка с тряпичной сумкой через плечо. Его короткие кривые ноги еле успевали за широким шагом Тиазифа.
Негодник! Пропал почти на целый день, ворчал поэт.
Но так, это слухи, гайт Тиазиф. А я вот говорю всем: «Неправда это», оправдывался Пинч.
Не всё то слух, что ранит слух, поэт развернулся на ходу и щёлкнул посохом своего писаря по лбу. Дурень!
Ай! Пинч потёр лоб. Так это правда? испуганно спросил он.
Молчать, желторотый! Твоё дело писать, а не говорить, Тиазиф поспешил дальше, вежливо раскланиваясь в разные стороны. Ты что-нибудь слышал о Сейте? спросил он, здороваясь с кем-то в очередной раз.
Нет, гайт Тиазиф, не слышал, виновато ответил Пинч. Наверно она ушла в пещеры.
Ладно, пойдём, нужно найти старейшину деревни. Похоже, молва ещё не разнеслась по окрестностям, Тиазиф недовольно закачал головой:
«Ох этот ум больной, ведомый страхами людскими,
Уж лучше б встретил бой лицом к лицу правитель наш.
Жестоко так решать одну проблему умножать другие,
Судьба не дура! День придёт и всё равно, что должен дать отдашь».
Пинч полез в сумку за пергаментом и углём.
Оставь, Пинч, буркнул Тиазиф, сейчас не до того.
Ага, ага, Пинч захлопнул сумку и поспешил за поэтом.
Они дошли до конца Круглой улицы и скрылись за деревянными домами.
Тигал и Медот почти добрели до Волчьего Духа. Они остановились у узкой реки, медленно бегущей на запад.
Повезло, что Диагот усыпил Границу, Тигал обернулся и посмотрел на красную полосу, над которой всё ещё летал туман.
Я думал, туманы только к ночи спускаются, буркнул Медот.
Это не про него. Обязанность Диагота успокаивать Границу в любое время, когда прикажут; ну, и ещё Странное поле охранять. Только не рассказывай никому об этом, Медот, попросил Тигал. Если узнают, что он нам помог его накажут.
Накажут? Медот хмыкнул. Как можно наказать туман?
А у них там, в Великом Расколе свой суд. Если король прикажет, ураган Бестий живо рассеет любой туман и даже ветер. Если конечно докажут, что те нарушили закон. Ну, Тигал кивнул на дома. Осталось перейти реку, и мы в деревне. Слышишь, музыка играет?
Угу, Медот равнодушно посмотрел вперёд. Лучше бы я никогда не покидал Стену.
Медот, то, что ты видел самая малость. Наша планета полна чудес, на которые стоит посмотреть. Я вот мечтаю увидеть, что там, за морями.
Я не понимаю, Медот не слушал Тигала, когда мы скакали туда, этой писклявой Границы не было.
Мы по мосту её проехали, просто ты не заметил.
Да, наверно, Медот призадумался. Слушай, Тигал, а там же и звери всякие шастают; и что, эти пищуньи всё время вопят?
Нет, конечно. Они только на людей так реагируют.
Ясно, сказал Медот и окинул поле усталым взглядом. А почему это поле называют «странным»? Вроде самое обычное.
Потому что зелень тут по ночам диковинная вылезает, наши из неё лекарства всякие делают. Ещё вопросы? спросил Тигал слегка раздражённо.
Наши?! Да ты ведь гайт.
Это с чего ты взял?
С твоей одежды.
Да это я стащил, чтобы из замка выбраться без приключений. Охрану обошёл, Тигал помял рубашку пальцами. А так, я родом из Лунного Света. У меня родители умерли, когда я был маленьким. За мной Сейта пришла и забрала с собой в замок. Там я и жил до сих пор, помощником библиотекаря.
Ясно Медот вдруг помялся. А я не умею читать.
Как-нибудь научу; это не сложно, просто дорого. А теперь, надо перейти реку, Тигал зашарил по карманам. Детвора знает бесплатную переправу, но искать долго.
Ладно, Медот направился к реке, не услышав последние слова Тигала, а рисуя в своём воображении, как он будет учиться грамоте. Он подошёл к кромке реки и шагнул на булыжник, торчащий из воды.
Тигал нашёл, что искал. Он вытащил из кармана серебряную монету с круглым беломоритом посередине.
А, вот. Не потерял, обратился он к Медоту и только тогда заметил, что его уже нет рядом. Медот, стой! крикнул Тигал своему горе-спутнику, который намеревался сделать очередной шаг.