К тому же Савита его откормит, прибавила госпожа Рупа Мера. Вот зачем ты все пытаешься омрачить мое счастье? И Савита с Праном будут счастливы вот увидишь. Они будут счастливы, повторила мать, нажимая на слово «будут». Благодарю вас! Благодарю вас! просияла она при виде очередных гостей, подошедших с поздравлениями. Как чудесно я мечтала о таком зяте, да еще из прекрасной семьи. Министр-сахиб[8] был к нам очень добр. И Савита так счастлива. Пожалуйста, угощайтесь, кушайте, прошу: нам приготовили вкуснейший гулаб-джамун[9], но из-за диабета я и после церемонии его не попробую. Мне даже гаджак[10] нельзя, а перед ним так трудно устоять, особенно зимой. Но кушайте, кушайте, пожалуйста. А мне надо пойти проверить, что происходит: время, назначенное пандитами[11], приближается, а жениха с невестой что-то не видно!
Она поглядела на Лату и нахмурилась. Да, с младшей дочерью будет не так просто, как со старшей.
Не забудь, что я тебе сказала, предостерегла она.
Угу, кивнула Лата. Ма, у тебя платочек торчит из блузки.
Ох! спохватилась госпожа Рупа Мера, заталкивая беглеца за ворот. И скажи Аруну, чтобы он соизволил серьезно относиться к своим обязанностям. А то стоят в углу с этой Минакши и болтают со своим недалеким дружком из Калькутты[12]. Он должен следить, чтобы все гости ели и пили вдоволь и радовались нашему празднику.
«Этой Минакши» была эффектная жена Аруна и ее собственная нелюбимая невестка. За все четыре года, по мнению госпожи Рупы Меры, Минакши совершила всего один стоящий поступок родила ее любимую внучку Апарну, которая сейчас была тут как тут и тянула бабушку за шелковое сари кофейного цвета, стараясь привлечь ее внимание. Госпожа Рупа Мера пришла в восторг. Поцеловав внучку, она сказала:
Апарна, держись рядом со своей мамочкой или с Латой-буа[13], иначе потеряешься. Что мы тогда делать будем?
Можно мне с тобой? спросила Апарна, которая, как водится, в три года уже имела собственное мнение и собственные предпочтения.
Солнышко мое, я бы и сама хотела, сказала госпожа Рупа Мера, но я должна убедиться, что Савита-буа готова к замужеству. Она уже опаздывает. Госпожа Рупа Мера снова бросила беспокойный взгляд на золотые часики самый первый подарок ее мужа, которые за два с половиной десятка лет ни разу не ошиблись ни на секунду.
Я тоже хочу посмотреть на Савиту-буа! стояла на своем Апарна.
Госпожа Рупа Мера устало поглядела на Апарну и неопределенно кивнула. Лата подхватила Апарну на руки.
Когда Савита-буа появится, мы вместе пойдем туда и я подниму тебя повыше, вот так, чтобы тебе было лучше видно. А теперь, может, давай поедим мороженого? Я бы не отказалась.
Апарна затею одобрила, как и большинство Латиных затей. Для мороженого никогда не бывает слишком холодно. Рука об руку трехлетняя и девятнадцатилетняя девочки направились к буфету. По пути на них откуда-то сверху просыпалась горсть розовых лепестков.
Что хорошо для твоей сестры, хорошо и для тебя, сказала госпожа Рупа Мера Лате, словно делая контрольный выстрел.
Мы не можем обе выйти за Прана, засмеялась Лата.
1.2
Еще одним организатором свадьбы был отец жениха господин Махеш Капур, который являлся министром по налогам и сборам в штате Пурва-Прадеш. Собственно говоря, свадьба и проходила в его большом кремовом двухэтажном особняке Прем-Нивас, выстроенном в форме буквы «С». Этот фамильный дом располагался в самом тихом и зеленом жилом районе древнего и по большей части перенаселенного города Брахмпура.
Событие оказалось настолько из ряда вон, что весь Брахмпур день-деньской о нем судачил. Отец госпожи Рупы Меры, в доме которого и должна была проходить свадьба, за две недели до празднества ни с того ни с сего взъярился, запер свой дом и исчез. Госпожа Рупа Мера пришла в отчаяние. Тогда вмешался министр-сахиб («Ваша честь наша честь») и настоял на том, чтобы лично организовать свадьбу. А что до слухов министр их просто не замечал.
И речи не могло быть о том, чтобы госпожа Рупа Мера оплачивала свадьбу. Министр-сахиб об этом и слышать не желал. Не желал он слышать и о приданом. Он был старым другом и партнером по бриджу отца госпожи Рупы Меры, и ему нравилось то, что он видел в ее дочери Савите (хоть министр вечно забывал имя девушки). Он сочувствовал и помогал в трудной финансовой ситуации, ибо знал, что это такое. Во время борьбы за независимость он несколько лет провел в британских тюрьмах, и некому было позаботиться о его ферме или текстильной мануфактуре. В итоге доход от них был чрезвычайно скуден, и его жена и семья оказались в очень стесненном положении.
Те безрадостные времена, однако, остались лишь в воспоминаниях влиятельного, нетерпеливого, могущественного министра. На дворе начиналась зима 1950-го, и вот уже три года, как Индия обрела независимость. Но свобода для страны не означала свободу для Мана младшего сына министра. Вот и теперь отец внушал ему:
Что хорошо для твоего брата, то вполне хорошо и для тебя.
Да, баоджи[14], с улыбкой отвечал Ман.
А господин Махеш Капур хмурился. Его младший сын, перенявший от него любовь к красивой одежде, не унаследовал отцовской одержимости тяжко трудиться. Не было у него и никаких признаков честолюбия, достойных упоминания.
Ты не будешь вечно молодым и красивым прожигателем жизни, говорил его отец. Женитьба заставит тебя остепениться и стать серьезнее. Я написал людям в Варанаси и ожидаю наиболее выгодных предложений со дня на день.
О женитьбе Ман думал в самую распоследнюю очередь. Он только что поймал в толпе взгляд своего друга и помахал ему. Гирлянды из сотен цветных фонариков, развешанные по оградам, вдруг вспыхнули все разом, и шелковые сари и украшения на женщинах мерцали и переливались все ярче. Шахнай[15] пронзительно и звонко заиграл со всей виртуозностью и блеском. Ман застыл точно завороженный. Он заметил Лату, пробиравшуюся сквозь толпу гостей. Невысокая, не так чтобы очень светлокожая, но довольно привлекательная овальное личико и застенчивый блеск в карих глазах. А с какой нежностью она держит за руку малышку
Да, баоджи, покорно произнес Ман.
Повтори, о чем я говорил? потребовал его отец.
О женитьбе, баоджи.
И что именно я говорил о женитьбе?
Ман смешался.
Да ты не слушал? рассердился Махеш Капур, ему нестерпимо захотелось открутить Ману ухо. Ты еще хуже, чем нерадивые клерки в Министерстве по налогам и сборам. Конечно, ты ничего не видел и не слышал, ты же махал Фирозу!
Ман глядел пристыженно. Он знал, что думает о нем отец. Ему было так хорошо всего пару мгновений назад, и вот отец взял и разрушил очарование.
Стало быть, решено, продолжил отец. И не говори потом, что я тебя не предупреждал. И не вздумай заставить передумать эту слабовольную женщину твою мать. Я не хочу, чтобы она ходила за мной и убеждала меня, что ты-де еще не готов брать на себя мужские обязанности.
Не вздумаю, баоджи, ответил Ман, дрейфуя по течению событий. Сияние в его глазах слегка померкло.
Мы выбрали отличного мужа для Вины и прекрасную невесту для Прана, и ты не будешь жаловаться, что мы выбрали тебе невесту.
Ман ничего не ответил. Он размышлял над тем, как заштопать дыру в настроении. У него в комнате была припрятана бутылка скотча, и может быть, им с Фирозом удастся ускользнуть на пару минут до или даже во время свадебной церемонии, чтобы сделать глоток-другой. Отец вдруг замолчал, одаривая внезапной улыбкой нескольких доброжелателей, затем снова повернулся к Ману:
Больше я не стану сегодня впустую тратить на тебя свое время. Бог свидетель у меня и так дел невпроворот. Что случилось с Праном и этой девушкой, не помню, как ее? Они задерживаются. Им уже пять минут назад следовало появиться в противоположных концах зала и встретиться здесь для джаймалы[16].