Сандипу не сиделось на месте. Он встал, потянулся и посмотрел на небогатую летнюю растительность на дне оврага и совсем уж чахлые кустики снаружи. Издалека послышались крики загонщиков. Ман как будто тоже погрузился в раздумья.
Вдруг гораздо раньше, чем они ожидали, волк, взрослый серый волк, крупнее немецкой овчарки и куда более быстрый, вылетел из главного выхода, вокруг которого разместили много стрелков, и помчался прочь по пустоши и полям прямо к рощице слева. Охотники успели послать ему вслед несколько запоздалых выстрелов.
С позиции Мана и Сандипа волка не было видно, но по крикам и выстрелам они поняли: что-то случилось. Ман увидел лишь, как что-то серое мелькнуло по невспаханной запекшейся корке поля и скрылось среди деревьев. Перед лицом смерти зверь двигался стремительно и отчаянно.
«Ах ты черт, ушел! Ничего, следующий не уйдет», зло подумал Ман.
Минуту-другую со всех сторон летели недовольные и рассерженные крики, потом все вновь погрузилось в тишину. Только где-то в лесу завела свою оглашенную навязчивую песню ястребиная кукушка. Ее тройные крики мешались с воплями и барабанным боем с другой стороны: загонщики быстро продвигались по оврагу, выдворяя наружу тех, кто там прятался. К этому времени Ман уже слышал треск кустов, которые они ломали дубинками и копьями.
Вдруг из оврага в панике вылетело еще одно серое пятно, поменьше. На сей раз оно неслось в сторону выхода, где засел Ман. Машинально вскинув винтовку (от волнения он не стал ждать, когда волк окажется в нужном месте) и собираясь выстрелить, он вдруг потрясенно пробормотал:
Да это же лиса!
Лиса, ведать не ведая, что ее пощадили, вне себя от страха рванула через поле, держа серый хвост с черным кончиком параллельно земле. Ман засмеялся.
Однако в следующий миг смех застрял у него в глотке. Загонщики были примерно в сотне ярдов от выхода из оврага, когда огромный волк, серый, потрепанный, с прижатыми к голове ушами, выскочил из укрытия и слегка неровными стремительными прыжками рванул вверх по склону к тому месту, где сидели Ман и Сандип. Ман вскинул винтовку, но прицелиться не смог. Зверь мчался прямо на них: огромная серая морда с темными изогнутыми бровями дышала лютой ненавистью, вселяя животный ужас.
Внезапно зверь почуял их присутствие и соскочил в сторону, на тропу, где Ман и надеялся его подстрелить. Не думая о собственном чудесном избавлении и не обращая никакого внимания на опешившего Сандипа, он вновь вскинул винтовку и стал целиться, чтобы подстрелить зверя ровно в том месте, которое он приметил изначально. Волк уже появился в прицеле его винтовки.
Ровно в тот миг, когда Ман собирался спустить курок, он увидел впереди двух стрелков. Они сидели на невысокой гряде прямо напротив, причем появились там недавно и по собственной воле их никто туда не сажал. Они целились в волка и тоже собирались стрелять.
«Бред!» мелькнуло в голове у Мана.
Не стрелять! Не стрелять! проорал он.
Один из стрелков все равно выстрелил и промазал. Пуля срикошетила от валуна на склоне в двух футах от Мана и улетела прочь.
Не стрелять! Не стрелять, чертовы идиоты! завопил Ман.
Огромный волк, однажды уже сменив направление движения, не стал делать этого вновь. Теми же неровными, стремительными прыжками он выбрался из оврага и кинулся к лесу, взметая тяжелыми лапами клубы пыли. На миг он скрылся за невысоким валом на краю пустоши, а когда выскочил на открытую местность, несколько стрелков, размещенных у других выходов, попытались-таки пустить пулю в его удаляющийся силуэт. Шансов у них, конечно, не было. Волк, так же как его предшественник и лиса, в считаные секунды достиг леса и спрятался там от человеческой напасти.
Загонщики добрались до выхода из оврага; облава подошла к концу. Мана охватило даже не разочарование, а жгучий гнев. Дрожащими руками он разрядил винтовку, подошел к горе-стрелкам и схватил одного из них за грудки.
Тот был выше и, вероятно, сильнее Мана, но лицо у него было виноватое и напуганное. Ман отпустил его и какое-то время молча стоял, часто, напряженно и сердито дыша, выпускал пар. Потом наконец заговорил. Сначала он хотел спросить, на кого эти ослы охотились на людей или на волков, но в последний миг все же сдержался и прорычал почти как зверь:
Вас поставили у другого выхода. Никто не велел вам залезать на гряду и палить, откуда взбредет в голову. Могли пострадать люди! Даже вы сами!
Стрелок молчал. Он знал, что они с напарником совершили глупую, непростительную ошибку. Они угрюмо переглянулись и пожали плечами.
Внезапно Мана захлестнула волна разочарования. Покачав головой, он отвернулся и пошел прочь, туда, где оставил винтовку и флягу с водой. Сандип и остальные собрались под деревом обсудить облаву. ГПА обмахивался пробковым шлемом. Вид у него по-прежнему был слегка ошалелый.
Вся загвоздка, говорил кто-то, вон в том лесочке. Он находится слишком близко к выходам. Если б не он, можно было набрать еще десяток стрелков и расставить их широким полукругом допустим, вон там и там
Мы их хотя бы припугнули, уже хорошо, перебил его второй. На следующей неделе опять поохотимся. Всего два волка Я надеялся, их тут поболе будет. Он достал из кармана печенье и отправил в рот.
По-твоему, они такие глупые будут ждать, пока ты соизволишь вернуться на следующей неделе?
Мы слишком поздно начали, сказал третий. Раннее утро лучшее время для охоты.
Ман стоял в сторонке, борясь с переполняющими его чувствами: он был на взводе и без сил одновременно.
Глотнув воды, он посмотрел на винтовку, из которой не сделал сегодня ни единого выстрела. Он чувствовал себя изможденным, расстроенным и преданным судьбой. Нет уж, к этому бессмысленному посмертному разбору полетов он не присоединится. Тем более никто не умер.
10.6
Днем Ману сообщили хорошую новость. Один из гостей Сандипа рассказал, что его коллега в Рудхии видел наваба-сахиба с двумя сыновьями те решили несколько дней провести в форте Байтар.
Сердце Мана весело затрепыхалось в груди. Безрадостные пейзажи отцовской фермы моментально вылетели из головы, а на смену им пришли фантазии о настоящей охоте (на лошадях) в имении Байтар и самое восхитительное! новости от Фироза о Саиде-бай. О радость предвкушения! Ман собрал свои немногочисленные вещи, попросил у Сандипа пару книжек дабы чем-то скрасить невеселое пребывание в Дебарии, пошел на станцию и сел на ближайший поезд, медленно и с многочисленными остановками ползший до Байтара.
«Интересно, доставил ли Фироз мое послание лично, гадал Ман. Наверняка доставил! И тогда он мне поведает, что сказала Саида-бай, когда прочитала письмо то есть мое письмо и узнала, как Даг-сахиб, доведенный до отчаянья разлукой и неумением писать на урду, придумал сделать своим переводчиком, писцом и посыльным самого навабзаду![13] И понравилась ли ей отсылка к стихам Дага:
На станции Байтар он сошел и на рикше поехал к форту. Поскольку он был в помятой одежде (которая в душном и тесном вагоне поезда помялась еще сильнее) и небрит, рикша-валла окинул его придирчивым взглядом и спросил:
С кем-то встречаетесь?
Да, весело ответил Ман, не сочтя его вопрос за наглость. С навабом-сахибом!
Рикша-валла оценил его чувство юмора и посмеялся:
Хорошо, хорошо!
Через несколько минут он спросил:
Как вам наш Байтар?
Ман ответил, особо не раздумывая:
Славный городок. Вроде бы.
Рикша-валла продолжал:
Был славным, пока кинотеатр не построили. А теперь на экране одни девицы поют, пляшут, вертятся по-всякому, любовь со всеми крутят и прочее. Он резко вывернул руль, чтобы не угодить в яму на дороге. И город наш стал еще лучше.