Какой «дед»?
«Дед» Сапрыкин. Командир батареи
О комбате мы с Лёхой были уже наслышаны, хотя еще не видели ни разу. В отпуск он ушел в тот самый день, когда мы появились в дивизионе. Личность настолько легендарная, что воспринималась нами как какой-нибудь, я не знаю, фольклорный персонаж. Мифологический. Вроде того же лешего.
Кстати, прозвище «Дед» применительно к офицеру верх уважения со стороны нижних чинов. Все равно что присвоенный поручику солдатский Георгиевский крест.
На общем построении я комбата хорошенько не разглядел. Такая возможность представилась мне лишь на огневой позиции. «Дед» был приземист и громоздок, как Вий. Из-под козырька офицерской фуражки виднелись крупный бугристый нос, жестко сложенные губы и нечеловечески широкий подбородок. Казалось, подведут сейчас к майору кого-либо в чем-то виноватого и прозвучит глуховатый подземный голос: «Поднимите мне козырек»
Всем разойтись, кроме майского призыва
И остались мы, девять салажат, перед этаким страшилищем.
Хрен знает кого уже призывать стали проворчал комбат. Хромые, очкастые Чуть запрокинув голову, оглядел обмершую шеренгу. Взгляд его остановился на Лёхе.
Рядовой Леший! немедленно отрапортовал тот.
Леший, говоришь?.. Что умеешь?
Ничего не умею, товарищ майор!
Искренний ответ, но безрассудный. Хотя, похоже, комбата он даже позабавил.
Ну а конкретно Что именно не умеешь? В карты играть умеешь?
И я увидел, как рядовой Леший побледнел.
Никак н-нь Т-то есть Так точ-ч э-э
Два наряда вне очереди!
Есть два наряда вне очереди! с облегчением выпалил рядовой Леший.
* * *
Да уж, майор майору рознь. Это вам не Карапыш какой-нибудь. Впечатлил он меня. Сильно впечатлил. Что до Лёхи тот был просто подавлен. Таким я его еще не видел.
Слушай, по-моему, он меня расколол
Кто? Комбат?
Ну да Насквозь видит
Через козырек?
Крякнул Лёха, с досадой тряхнул стриженой башкой. Башка у него была, кстати, клиновидная, чуть сплющенная с висков.
И на хрен я соглашался? горестно молвил он. Глядишь, еще бы кто по той опушке прошел развязал бы Главное, сидит сейчас где-нибудь в забегаловке, пиво, небось, пьет, а тут за него
И я наконец разозлился:
Слышь! Лёх! Завязывай, да? Хватит уже, наигрались в лешего
Он лишь печально покосился на меня и не ответил.
Короче, ты! Цыган начал я с подковыркой.
Я не цыган!
Ладно, не цыган Леший. А комбата надурить слабó?
Лёха вздохнул:
Надуришь такого
А чего он тебя про карты спрашивал?
Ну так меня ж почему связали и бросили? взвыл Лёха. В карты я у них выиграл! А они говорят: мухлюешь!..
Лешие?
Лешие!
И я вновь восхитился, как он, зараза, выкручивается!
На что играли хоть?
На белок.
А ты правда не мухлевал?
Помолчал, посопел:
Да так немножко
И я даже сам не заметил, как вернулся в прежнюю колею.
Слушай, сказал я. Вот ты говоришь: сидит пиво пьет Ну этот настоящий Лёха Леший Так он же теперь никто, получается! И звать его никак! Паспорта нет, прописки нет, на работу хрен устроишься Два года скрываться? Нет, уж лучше отслужить
С таким комбатом? Ну на фиг
А долг Родине отдать?
Да иди ты
* * *
Оу! Ты! Боец!
Чисто инстинктивно оправил ремень, обернулся. В курилке сидел рядовой Наумович, а рядом с ним стояло пустое оцинкованное ведро. Устремленный в мою сторону взгляд старослужащего показался мне сильно озадаченным.
Предчувствуя недоброе, приблизился я к курилке.
Сядь, велел Наумович и похлопал по доске.
Деликатно присел.
Рядовой Наумович тоже «дедушка», но в отличие от рядового Горкуши куда более вменяем. Оба прокалывают иголкой дни в карманном календарике, оба считают, сколько осталось до дембеля, но чувства у них при этом, поверьте, совершенно разные. Горкуша тот втайне сознает, что дóма «на гражданке» ничего хорошего его не ждет, вот и упивается властью напоследок, а Наумович Этот, пожалуй, попроще, понаивнее.
Дружишь с Лешим? отрывисто спросил рядовой Наумович.
Дружу.
И чего он?
Н-ну Леший.
Замолчал старослужащий. Надолго.
Случилось что-нибудь? осмелился я полюбопытствовать.
Дал ему ведро, тяжко одолевая каждое слово, заговорил рядовой Наумович. Послал к старшине в каптерку Говорю: принеси
Ведро сельсин-датчиков? догадался я.
Угу
Извечная хохма наших «дедушек». У старшины Леня очень плохо с чувством юмора, зато очень хорошо с чувством собственного достоинства, так что посланному в каптерку салабону влетает всегда по первое число.
И что?
Принес
Ведро сельсин-датчиков?! не поверил я.
Мрачный кивок.
Как они хоть выглядят? (Меня это и впрямь сильно интересовало.)
Так хрень какая-то
И где они?
Клянусь, большего недоумения мне еще ни на чьем лице видеть не доводилось.
Когда принес, в ведре были
И мы оба повернулись к пустому оцинкованному ведру.
* * *
Лёха! прошипел я, поймав своего дружка за ангаром, где тот копал траншею. Ты что, совсем нюх потерял?
А что такое? не понял он.
И я рассказал ему про Наумовича.
Сегодня же всем растреплет! Не он так старшина Лень!
Да я к старшине и не ходил даже
Без разницы! Одного Наумовича хватит!.. Неужели нельзя было, я не знаю память ему, что ли, отшибить?..
Лёха вогнал лопату в грунт, поморгал растерянно.
Слушай, не догадался виновато промолвил он.
Эх ничего себе! Так он еще и память отшибать умеет?
Глава 3
Значит, говоришь, ведро сельсин-датчиков?
Комбат сидел посреди бытовки на табурете, уперев кулаки в колени, недвижный, как идол. Облачен в галифе, сапоги и майку-алкоголичку. Глаза, по обыкновению, скрыты козырьком офицерской фуражки.
Я укоризненно покосился на Лёху. Леший он там, не леший, а смекалки солдатской ни на грош. Взять ту же траншею. Зачем копал? Внуши сержанту, что траншея выкопана, и все дела. Все равно потом закапывать!
Теперь вот с сельсин-датчиками. Слухи по дивизиону разлетаются мгновенно. Ничего удивительного, что о Лёхиных проказах «Дед» Сапрыкин уже был наслышан. Другое удивляло: затребовал к себе нас обоих.
Медленно, как орудийная башня, повернулся ко мне козырек.
А ты сказал комбат и приостановился. Мне стало зябко. Считай, что с сегодняшнего числа Комсомолец?
Никак нет, товарищ майор!
Почему?
Исключили, товарищ майор! Еще в институте!
За что?
За аморалку! На летней практике!
С кем?
Со старшей пионервожатой!
А-а Ну это бывает Словом, с сегодняшнего числа ты мой заместитель по политчасти.
Умолк вновь. Не смея дыхнуть, мы ждали продолжения.
Позвонили «комиссару». Из штаба округа, скупо отмерил он информацию. Едет к нам проверка.
Делать им нечего в этом штабе округа! Мы строящийся дивизион, нам бы к осени третий капонир как-нибудь до ума довести, а они наглядную агитацию проверять! Знаем мы эти проверки. Снимут сейчас с бетонных работ всех заподозренных в художественном таланте и сиди рисуй плакаты. Все спят, а ты рисуй. Потом наедет какое-нибудь вышестоящее существо, глянет мимоходом и сгинет, после чего стенд снова станет крышкой теннисного стола, а изрисованную тобой бумагу (не ватман он у нас был в дефиците) сорвут и отправят по назначению.
Бытовка, неумолимо продолжал комбат. Бытовку оформить, оборудовать. Красный уголок. График политзанятий.
А все Карапыш! Не заставь он меня тогда заняться живописью, глядишь, обошлось бы Я с ужасом оглядел стрельчатые своды нашего тесного подземелья бетонного закутка, ограниченного с боков монолитными стенами. За левой (глухой) стеной таился дизель, за правой (с дверью) кабина управления стартом.
Товарищ майор, отважился я. А когда
Завтра.
Това-арищ майор! Да как же я до завтра
Усмехнулся:
А я тебе помощника дам. Вот рядовой Леший Чем не помощник?
Так он же ни петь, ни рисовать!
А и не надо, успокоил «Дед» Сапрыкин. Будет на подхвате. Подержать, подсобить сбегать куда с ведром
Услышав про ведро, я обмер. Намек был более чем прозрачен.
* * *
Да уж, выпала мне ночка. Вовек не забуду. Главное, знаешь же, что не успеешь в любом случае, а все равно, как говаривали в деревне, где я учительствовал полгода, из дресен вылазишь. Лёху я гонял вовсю (подай-принеси) и лишь стискивал зубы, чтобы лишний раз не обматерить закадычного своего дружка.