От имени редакции «Вестника Европы» приношу свою искреннюю благодарность, господин Поляков, убирая кредитки в стол, по обеим сторонам которого громоздились две стопки рукописей прочитанных и еще ждавших своего часа, заявил искренне взволнованный Стасюлевич. Никак не предполагал, что публикации нашего журнала найдут отклик в сердце делового человека.
И, поверьте, живейший! Имел удовольствие прочитать помещенное в последнем нумере «Вестника» письмо вашего корреспондента о Всемирной выставке в Париже. Изложено весьма дельно и основательно.
Ах да, конечно. Мы внимательно следим за ходом выставки, с энтузиазмом подхватился главред. И будем непременно освещать эту тему далее. В ближайшем нумере вы увидите второе письмо из Парижа означенного корреспондента.
Буду ждать с нетерпением. Не смею вас более задерживать, господин Стасюлевич, но у меня будет к вам просьба понимая, что хозяин кабинета не собирается приглашать его в комнаты, Поляков делано заменжевался.
Говорите, я к вашим услугам, издатель участливо склонил голову и, запустив пальцы в окладистую темно-русую бороду, приготовился слушать.
Желал бы перемолвиться парой слов с присутствующим у вас господином Кларком. Мы давно знакомы, я заезжал к нему с час назад, и ихняя прислуга меня уведомила, что он отбыл к вам.
О чем речь! Я сейчас же приглашу его сюда, и вы приватно побеседуете, энергично поднялся из-за стола главред и вышел из кабинета.
В отсутствии хозяина Поляков огляделся. Кроме редакторского, за которым только что сидел Стасюлевич, в комнате стояли еще два стола, заваленных бумагами, поверх которых лежали распечатанные конверты. Вдоль стен возвышались, подпирая потолок, массивные книжные шкафы, за стеклами которых проглядывались издания Д. А. Ровинского16 и связанные в пачки тома. Пепельницы на низких подоконниках, окна которых выходили в узкий затемненный двор, были полны окурков, да и в самом кабинете царил курительный дух. «Похоже, горничная не успевает их выбрасывать», заметил концессионер и задвигал ноздрями, пытаясь угадать сорт табака.
«Александр Феликсович, голубчик, не сочтите за труд, я должен вас ангажировать на минуту», послышалось в коридоре, и через считанные мгновения слегка озадаченный Кларк предстал перед Поляковым.
На следующее утро в фешенебельный апартамент гостиницы «Демут» постучали.
Не скрою, ваше предложение меня заинтриговало, господин коллежский асессор, однако с брошью вынужден отказать. Оная безделица предназначена одной даме, и не в моих правилах изменять своим намерениям, удобно развалясь в кресле с затейливым резным вензелем и мерно покачивая носком башмака, неожиданно уперся делец.
Содействие в получении железнодорожных концессий вы ставите ниже какой-то там броши?! горя негодованием, подался вперед уязвленный в самое сердце судебный следователь.
Разумеется, нет. Но коли вы желаете непременно получить ее, стало быть, оная безделица всяко не какая-то там, а даже напротив, немалую ценность имеет, с хитроватым прищуром глянул на него Поляков.
От ломбардного приемщика мне известна ее стоимость, презрительно скривил губы Чаров.
Сдается, приобретенная мною вещь имеет иную ценность, к примеру, памятную, Поляков многозначительно повел бровями.
«Ах ты, прохвост! Узрел выгравированную на броши дату, а может еще что пронюхал, и теперь подло торгуешься со мною!» посетовал Сергей и, сделав отстраненно-печальное лицо, решил проверить свою догадку.
На недавней парусной регате, кою устраивал столичный яхт-клуб, что на Крестовском острове, оная безделица была утеряна одной высокопоставленной особой. Пропавшая брошь, как вы справедливо и прозорливо заметили, весьма дорога ей, однако ж, в виду определенных и весьма приватных обстоятельств, она не желает огласки, окинул собеседника льстивым взором он. А посему заявлять в полицию или помещать объявление в газете о ее пропаже не стала, шел ва-банк Чаров.
Ни это ли обстоятельство побудило вас проверить ссудную казну, в надежде, что нашедший отнесет брошь туда?! нервно теребя бородку, ехидно лыбился Поляков.
И частные ломбарды тоже, едва подавлял раздражение Чаров.
Положим, я готов пойти вам навстречу и изменить своим намерениям, хотя повторяю это не в моих правилах, Поляков рассудил, что довольно набил себе цену и теперь самое время сдать назад. Я уступлю вам безделицу за те же деньги, что уплатил в ломбарде, глаза деловара излучали трогательное бескорыстие.
Раз так, я ее у вас выкуплю, хотя по совести, она должна быть возвращена законной владе осекся на полуслове Чаров. Ему вовсе не улыбалось уступать свое место Полякову и позволить тому вручить брошь княжне. Однако он стал лихорадочно прикидывать, сколько у него при себе наличных.
Однако вы не готовы немедля уплатить, на лице концессионера расплылась саркастическая ухмылка.
А что мешает вам передать мне брошь в качестве залога наших будущих деловых отношений? вспомнил совет шефа жандармов судебный следователь. Слово дворянина, все, что я имел вам сказать, истинная правда.
Охотно верю, господин Чаров, однако ж, согласитесь, я имею удовольствие впервые вас видеть. К тому же ваши заверения на предмет содействия высокопоставленных особ моим интересам пока что не более чем пустые фразы, неподкрепленные, пардоне муа, ничем. И наконец, как вы изволили недоговорить, последнее слово он произнес с расстановкой. Ежели судить по совести, я должен передать вещицу ее законной владелице, с самодовольной миной расставил точки над i Поляков.
Касаемо высокого содействия, я дал вам слово дворянина! вспыхнул судебный следователь.
Не горячитесь! твердо стоял на своем Поляков. Либо вы сейчас выкупаете брошь, либо я преподнесу ее кому пожелаю. Впрочем, можно по-другому решить наш спор, загадочно улыбаясь, он подошел к окну и задернул драпировку. Коли вы поклялись словом дворянина, представьте мою скромную персону кому-нибудь из высокопоставленных особ, кои выразили согласие помогать мне, и я безвозмездно отдам вам брошь, загадочная улыбка сошла с его лица, и он смиренно потупил взор.
Я извещу о вашем желании кого следует, заставил себя повременить с раскрытием личности шефа жандармов коллежский асессор. Едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть в хитрющую физиономию дельца, пунцовый от возмущения, Чаров покинул шикарные апартаменты Полякова и, наняв дежуривший возле парадного подъезда экипаж, отправился к камелиям17 на Потемкинскую.
Оставшись наедине, Самуил Соломонович достал из потайного ящика палисандрового бюро приобретенную у оценщика брошь. Вдосталь налюбовавшись ею, он спрятал безделицу и, подойдя к окну, проводил взглядом тронувшуюся по набережной Мойки коляску. Концессионер был доволен. Не продешевил с Чаровым и свел знакомство с Утиными. Выйдя в переднюю после разговора с Кларком и приняв цилиндр от горничной, он был неожиданно перехвачен гостеприимным хозяином. «Мой тесть, Исаак Осипович, желает выразить вам свое восхищение, месье Поляков», мягко потянул его за локоть Стасюлевич и проводил в гостиную, где тот был представлен всему семейству.
«Люди они известные, в обществе вес имеют, да и связи их с заграницей большой плюс для меня, с недавних пор он вынашивал планы завязать контакты с Ротшильдами и нуждался в рекомендациях. Узнав от Кларка, что один из братьев Утиных18 проживает в Женеве как политэмигрант и одно время сотрудничал (а может и до сих пор сотрудничает!) с Герценом, Поляков задумался.