Вот что, милостивый государь. Коли не желаете, дабы ваши проделки с приемкой закладов, кои никогда не будут выкуплены, и их последующими продажами третьим лицам не стали достоянием хозяина заведения, предлагаю открыть мне личность покупателя броши.
Э-э-э заменжевался оценщик и, сняв очки, начал лихорадочно тереть переносицу. Это наш давний клиент, богатый молодой человек, и я не хотел бы, чтобы его имя было опорочено, господин следователь, часто моргая, умоляюще заблеял приемщик.
Кем бы он ни был, его личность меня не интересует, и я не имею намерений его компрометировать, клянусь честью! Мне нужна брошь. Брошь и только брошь!
Что ж, тогда оно, конечно, извольте, обреченно опустил голову оценщик. Самуил Соломонович Поляков выкупил интересующую вас безделицу третьего дня.
Спустя полчаса Чаров вошел в особняк Кочубея на Фонтанке и поднялся по парадной лестнице. По уговору с министром внутренних дел, Шувалов проводил совещание с чиновниками-перлюстраторами, один из которых знакомил шефа жандармов с содержанием письма купца первой гильдии Полякова, адресованного министру почт и телеграфов графу Толстому. Поляков благодарил графа за оказанное содействие в получении подряда на строительство Козлово-Воронежской железной дороги и обещал ее акции на полмиллиона рублей.
Очевидно, сама должность графа в представлении Полякова должна была обезопасить его корреспонденцию от внимания черного кабинета14, поэтому концессионер доверил бумаге то, что следовало передать министру на словах. Впрочем, Шувалова занимало совсем иное. В ответном послании Толстой настоятельно рекомендовал своему протеже ввести в члены правления железной дороги старого князя Долгорукова. «Как стало известно, туманно сообщал он, при Дворе большие перемены. Юная княжна Долгорукова ноне в фаворе. А посему расположение ее отца будет вам весьма на руку».
Будучи самым информированным человеком в империи, Шувалов знал, что министр Толстой не состоял в друзьях почтенного отца княжны Екатерины Михайловны. «Стало быть, всегда держащий нос по ветру Павлин Матвеевич15 прознал о положении князя и посредством Полякова хочет угодить его разорившемуся семейству», рассуждал шеф жандармов, глядя поверх агента.
По окончании сообщений перлюстраторов дежуривший в приемной адъютант провел Чарова в кабинет графа.
Вот напасть, однако, хмуро пробурчал Шувалов, выслушав Сергея.
Посему я и осмелился обеспокоить ваше высокопревосходительство на предмет дальнейших действий в отношении Полякова. Как-никак, а фигура он в обществе вес имеющая, на мгновение он запнулся и не сразу нашел нужную дефиницию в отношении концессионера. На кривой козе не объедешь.
Попался бы он мне пару годков ранее, я б его в бараний рог скрутил, а ноне уж поздно! В воротилы железнодорожного дела оный господин выбился. Министр Толстой ему протежирует, а его коллега по путям сообщения Мельников всячески содействует. Да и Рязанский губернатор Стремоухов, сделавшись председателем правления Рязанско-Орловской железной дороги, его не забывает. Ловкий жид, одним словом.
«А история с княжной вылезла-таки наружу», мрачно подумал граф и, процедив нечленораздельное «м-да», уткнулся в Чарова тяжелым взглядом, отчего коллежскому асессору стало не по себе.
Полагаете, оставить все как есть? севшим голосом вопросил судебный следователь.
Ни в коем разе! энергично отрубил шеф жандармов и поднялся из-за стола. Пружинистой походкой граф прошелся по великолепному персидскому ковру, распростертому по изумительному наборному паркету, и вернулся в кресло. Посетите Полякова и предложите ему от имени весьма высокопоставленных особ, их личности открывать покамест рано, помощь в получении новых железнодорожных концессий. Его благодетель и покровитель Толстой отбыл на воды в Германию. А посему ваше появление в своих чертогах он встретит с воодушевлением. Впрочем, дабы не ставить вас в ложное положение, сошлитесь на меня, но весьма осторожно, как на возможного протагониста его интересов. Будучи прожженным дельцом, он непременно спросит, во что ему встанет ваше содействие. И тут вы вспомните про брошь, кою желали бы получить в качестве залога будущего сотрудничества. Расскажите ему про ломбард, и он оценит ваше значение. Здесь я даю вам карт-бланш. Украденная брошь подарок государя. Безделица должна непременно оказаться у вас, а уж мы придумаем, как ловчее вернуть ее Долгоруковой.
Глава 4. Купец первой гильдии Поляков
Поляков пребывал в душевном раздрае. Снова и снова он вчитывался в письмо графа Толстого, где тот извещал благодарного протеже, что отправляется в Висбаден подлечиться. «Вот незадача!» в сердцах сетовал Самуил Соломонович. «Отчего именно сейчас ему приспичило ехать, когда в Комитете железных дорог решается вопрос о продлении железнодорожной линии до Ростова», искренне негодовал Поляков. Ему уже случалось оставлять куда более заслуженных конкурентов с носом, поначалу не принимавших его за серьезного соперника, однако сейчас ситуация в корне поменялась. Старые железнодорожные концессионеры фон Дервиз и фон Мекк, а также группа московских купцов во главе с Губониным и примкнувшим к ним купцом первой гильдии Кокоревым держали ухо востро и только ждали момента захватить упомянутый подряд и наказать наглого выскочку.
«А ежели его сиятельство задержится на водах до конца осени или, кибенимат, останется на зиму, не видать мне оный шахер-махер как своих ушей», трезво оценивал ситуацию Поляков. «Может, и вправду засвидетельствовать почтение семейству Долгоруковых, тем паче, что услуга старому князю, о коей просит дражайший Иван Матвеевич, для меня дело плевое», оглаживая аккуратно подстриженную бородку, размышлял Поляков, когда слуга доложил, что карета подана.
Он решил навестить своего петербургского знакомого и британского подданного Александра Кларка, женатого на сестре видных столичных юристов и интеллектуалов Утиных. Не застав лесопромышленника дома и выпытав у прислуги, что господа отбыли к отцу мадам, живущему на Галерной улице, он поспешил туда. Помимо четы Кларков, Поляков застал там остальных братьев Утиных, собравшихся на семейное чаепитие в квартире их почтенного отца коммерц-советника и домовладельца Исаака Утина. Имея по соседству великолепный доходный дом на Конногвардейском бульваре, миллионщик делил кров с дочерью Любовью и ее мужем Михаилом Стасюлевичем редактором и издателем популярного литературно-исторического журнала «Вестник Европы». Поскольку в этой же квартире располагалась и редакция журнала, появление незнакомого посетителя не смутило хозяев.
Должно быть, кто-то из авторов прислал посыльного с рукописью, услышав звук входного колокольчика, бросил Стасюлевич родственникам и вышел к дверям.
Вы от кого, милостивый государь? обратился он к посетителю, пропущенному в переднюю горничной.
Я собственно от себя, господин Стасюлевич. Купец первой гильдии Поляков, отрекомендовался концессионер и протянул карточку. Желаю сделать пожертвование на нужды вашего журнала, по дороге на Галерную сочинил причину своего прихода делец.
Вот как! Весьма неожиданно! пробегая глазами визитку, с радостным удивлением воскликнул Стасюлевич. Что ж, милости прошу в кабинет, он сделал широкий жест в сторону полуоткрытой двери, пропуская новоявленного филантропа перед собой.
Эти деньги, надеюсь, придутся вам кстати, достав шикарный, крокодиловой кожи портмоне, Поляков отслюнявил несколько банкнот.