И тут грянул гром.
Можно называть его как угодно: крах плановой экономики, экономические реформы, рынок Для жителей Крайнего Севера, занятых в традиционных отраслях хозяйственной деятельности охоте и оленеводстве то, что произошло в 90-х годах, обозначается только одним «внеэкономическим» понятием катастрофа.
Впереди прошлое
В 9091 году был ликвидирован Агропром. В 1992 году прекратили свое существование совхозы. Рухнула ставшая привычной схема жизни охотника: убил сдал получил. То, что продукция, производимая коренными северными народностями, оленина и пушнина всегда была убыточной, их самих как бы и не касалось: голова об этом болела у начальства.
Теперь начальства не стало. Верховный Совет республики САХА Ил Тумэн принял в 1992 году закон, по которому северным народностям надлежало, объединившись по старому родовому принципу, вживаться в новую рыночную экономику. Теперь они должны были сами заботиться о реализации своей продукции. Прекратилось и централизованное снабжение северных поселков теперь им предстояло самим все покупать.
В республике обсуждается вариант вахтового метода для промышленных предприятий, которые надо сохранить: содержать всю инфраструктуру северных поселков слишком накладно.
Местным жителям деваться некуда, хотя их продукция совершенно не рентабельна. Песцовые шкурки, бывшие в такой цене прежде, нынче не нужны: централизованные закупки практически прекратились. А ничего другого жители тундры «производить» не могут. С точки зрения рынка их существование нерационально, то есть бесполезно, а значит бессмысленно.
Я снова в Якутии. Конец 1996 года.
В Якутске новые двенадцатиэтажные жилые дома. Магазины, ничем, кроме более высоких цен, не отличающиеся от московских. Новые, действительно прекрасные сооружения, поднявшиеся в этом городе традиционных долгостроев со сказочной быстротой: Центр материнства и детства, Ледовый дворец, стадион, новые корпуса Университета. Сияющая в ночи неоновая реклама корпорации «Туймаада Даймонд». Элегантные «новые якуты» с сотовыми телефонами за столиками ресторана при шикарной гостинице «Тыгын Дархан», именуемой «в миру» Президент-отелем. На улицах обилие иномарок, несмотря на то, что идет самый темный, самый мрачный из зимних месяцев декабрь. Что же будет на улицах летом!
Ответственный работник администрации Президента Якутии, старый приятель еще со времен моей работы в «Молодежке», на мой вопрос, смогу ли я попасть «к себе», в Русское Устье, выразительно покрутил пальцем у виска:
«Да ты оттуда до марта не выберешься».
Мчусь в Институт проблем малочисленных народов Севера к Алексею Гавриловичу Чикачеву он был осенью на Индигирке. Что там?
Страшно, коротко говорит Алексей Гаврилович. Они отброшены в начало века.
Бедные мои русскоустьинцы, они опять оказались «на пределе человеческого жительства». Регулярных местных авиарейсов нет. АН-2, летавший раньше три раза в неделю, теперь появляется от случая к случаю: у жителей нет денег на билеты. Значит, подрастающее поколение будет видеть «тамошнюю» жизнь только на экранах телевизоров, впрочем, если будут деньги на горючее для дизельэлектростанции. Для спецрейсов возить почту, кинофильмы, товары в магазин денег тоже нет.
Страшным сном встает воспоминание о первой моей ночи в поселке, в комнате, где умерла женщина, потому что вертолет не смог пробиться через пургу. Теперь просто не будет денег, чтобы оплатить его вызов.
Все труднее поддерживать жизнедеятельность поселка, цена бочонка горючего уже заоблачная. А новые дома не протопить дровами: они строились в расчете на центральное отопление. И школа. И фельдшерский пункт. И магазин. А пекарня? Не случайно здесь до 40-х годов не знали хлеба. А если даже дрова где их взять? Раньше снабжал совхоз. Еще раньше давала река. Теперь верховья Индигирки обезлесели плавника не стало. Холод и темнота вплотную подошли к порогам домов.
Хиреет охота. Насаждаемые с таким трудом «Бураны» требуют ремонта, запчастей, горючего. Цены же на все бешеные.
Раньше львиная доля грузов для Аллаиховского района поступала Северным морским путем. Сейчас он, как известно, не работает, значит, и грузы могут сюда поступать только по воздуху. Отсюда и цены, от которых и при хорошей зарплате взвоешь.
Женщины уже рожают по наслегам без медицинской помощи. Да и в улусном центре далеко не всегда есть нужный специалист. Роскошный центр материнства и детства, оборудованный по последнему слову медицинской техники, в Якутске, и рожающая по-старинке жительница тундрового поселка. Новые корпуса Университета и закрывающиеся в наслегах школы. Оленеводы уже разбирают детей из интернатов и увозят в тундру. Всерьез идет разговор о «кочевых школах» и о том, что грамоте вполне могут научить поголовно грамотные матери и бабушки. Это контрасты сегодняшней Якутии.
Республика получила в наследство от СССР экономику, очевидно, менее чем в каком-либо другом регионе приспособленную к рыночным отношениям. А в Якутии наименее готовым к вхождению в рынок оказался Крайний Север. А на Крайнем Севере его коренное население.
Лишенные государственной поддержки, разнообразных льгот, к которым они привыкли, малочисленные народности севера просто растерялись в современных условиях. В силу особенностей их менталитета им совершенно не свойственны черты, без которых в сегодняшней жизни не обойтись: деловая хватка, оборотистость, предприимчивость. Их приучили, что о них заботятся. Увы! Сейчас они напоминают мне детей, которых родители, уходя, заперли в доме.
Все понимают: без государственной поддержки северным народам не выжить. Но для этого нужны огромные средства, которых нет. Чтобы коренные народности могли продолжить существование хотя бы в тех условиях, к которым их приучили, нужно поддерживать территории их обитания. Настоящая господдержка это сохранение на приемлемом уровне здравоохранения, образования, культуры. Работы авиации. Жилищного строительства и ремонта жилого фонда, всей инженерной инфраструктуры поселков, которая в противном случае при здешних экстремальных природных условиях очень быстро обветшает и выйдет из строя. И выбросит их жителей опять в чумы и тордохи, в юртушки и зимовья.
И самое страшное, очевидно, уже навсегда. Потери всегда совершаются быстрее и легче приобретений. Дети растут, оторванные от большой жизни, «закупоренные» в тундре, лишенные возможности развиваться и получать нормальное образование, а значит неконкурентоспособные на рынке рабочей силы, не говоря уже о возможности поступления в высшие и средние учебные заведения. Тундра станет их единственным уделом, как у дедов и прадедов.
И даже не дедовская тундра с примитивной, но отлаженной системой охоты. Тундра лютая, пустая: все, что делалось по старинке, оказалось разрушенным в надежде на механизацию, «Бураны», «Прогрессы», трактора, авиацию Жизнь стала невыносимо тяжелой, а главное потеряла смысл. Вы можете представить себе крестьянина, который не пашет и не сеет? В средней полосе хоть огород развести можно. А чем жить на вечной мерзлоте?
О катастрофическом положении коренных жителей Крайнего Севера все власти и местные, и центральные прекрасно осведомлены. Разрабатываются концепции, проводятся совещания, создаются комиссии, принимаются десятки постановлений, решений, указов всяческих властных органов разных уровней. И все заранее знают, что все это останется на бумаге, потому что денег на это в казне нет. Районы, где есть промышленные предприятия, которые платят пусть мизерные но налоги, имеют хоть какие-то шансы сводить концы с концами. А такие, как Аллаиховский, где нет ни одного предприятия? Господдержка? Да, слова об этом произносятся. Но в бюджете на 2004 год средства на поддержку охоты, рыболовства и оленеводства были урезаны даже по сравнению с бюджетом 2003 года, когда их и так ни на что не хватило