Ну, нет, малыш. Меня таким не проймешь, усмехнулся Гнус, и щелкнул енота по мокрому носу. Подохнешь, так же как остальные. Размер не имеет значения.
Шр-р-рш-ш, шр-р-рш-ш, послышалось за его спиной. Гнус обернулся.
Из кустов, таща толстое брюхо по выцветшей траве, к нему ползла темно-серая енотиха. Она стелилась тихонько повизгивая, извиваясь всем немалым телом, припадая к земле униженно и подобострастно. Ее желтые зубы щелкали, роняя на землю хлопья розоватой слюны. Гнус не двигался. Ждал, что будет дальше. Енотиха доползла до него и обняв ботинок, начала вылизывать, умильно заглядывая в лицо Гнуса.
Значит это твой ублюдок? Хочешь, чтобы я его отпустил, да?
Енотиха перестала возить языком по ботинку и замерла, не сводя с Гнуса молящего взгляда. В ее глазах была и надежда, и страх, и бессилие. Бессилие нравилось Гнусу больше всего.
Отпусти-и-и-ить, тонким голосом протянул Гнус, и поморщился, ощущая мерзкое послевкусие, отпусти-и-и-ить А вот и нет тебе! Он пинком отшвырнул от себя зверя и в обратном движении раздавил голову детенышу. Тот даже не вскрикнул.
Енотиха поднялась на ноги медленно и тяжело. Она не стала приближаться. Просто стояла и смотрела как он освобождает из капкана обмякшее тельце. Смотрела, как собирает остальных и складывает их в мешок. И когда Гнус наконец отправился домой, ему показалось, что она идет следом.
Неизбежная, как Апокалипсис, подумал он. И был прав. Почти.
Потому что свет кончился, а енот остался.
Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит
На следующее утро Гнус обнаружил, что велосипед приказал долго жить. Смерть его была безвременной и насильственной: шины погрызены, спицы погнуты, одна педаль отсутствовала. Отсутствовали также звонок, сумочка с инструментами, и заднее крыло. Но особенно досталось седлу его разодрали, выпотрошили, и в довершении всего навалили сверху порядочную кучу дерьма. Когда Гнус убирал ее с сиденья, куча была еще теплой.
Гнус смотрел на учиненное безобразие, чуть не плача от досады. Велосипед был его единственной связью с внешним миром, с людьми, с зыбким миражом прошлого, за который он все еще отчаянно цеплялся. Нет, эти поганцы не имели права разрушать его жизнь. Ломать и портить. Только не после всего, что ему пришлось пережить.
Гнус сжал кулаки. Внутри все клокотало от злости! Они забыли кто хозяин в этом лесу? Он им напомнит! Поставит на место!