Ты Человек булькнул что-то.
Годе. Вновь появился чернобородый. Ты, Эндрю, что-то больно суров.
Я на эту идиотку несколько месяцев угробил. Стефано уронил того отвратительного типа и плюнул на него.
Про кого он?
Не хватало теперь, чтобы какой-то придурок товар попортил.
Он не полезет. Клай, приглянь.
Погодь, надо ее переодеть. Стефано запрыгнул и склонился над ящиком. Он прижал пальцы к шее, и в этом прикосновении не было и тени нежности.
Почему-то стало страшно.
Очень-очень страшно.
Я Майку кликну. Подберет чего от девок. А она того не того, часом?
Живая. Но сейчас
Ее приподняли, и к губам прижалась та самая, уже знакомая фляга.
Сильная. Еще очнется до сроку, кричать станет, пояснил Стефано. А так ты весточку отправил?
Еще когда. Обижаешь.
И снова ушли. Зато появилась женщина. Узкая. Бледная. Уродливая, как все в этом месте. За нею шел огромный мужчина, правда, двигался он медленно и выражение лица имел такое, что Эва сразу поняла: убогий.
Но ее на руки подхватил легко.
И понес за женщиной.
То, что происходило дальше, заставило Эву возмущенно открывать рот. И закрывать. И снова открывать, только вместо крика выходил сдавленный писк, который слышал лишь черный толстый кот. Да и тот только хвостом дернул, мол, чего разоралась?
Ее раздели.
Женщины. Слава богам, женщины! Но полностью. И одна, выряженная совершенно непотребным образом, долго щупала нижние юбки и языком цокала.
Положь, велела та, первая. Не про тебя.
А и чего? Женщина подняла юбку. Ишь, тоненька кака! Мяконька
И щекой потерлась, оставляя на ткани следы пудры и румян. Отвратительно! Как они смеют
И сама она вздохнула женщина. Хорошенькая жалко ее.
На Эву натянули жесткую рубашку и платье из грубой ткани того неопределенного цвета, который случается после долгого ношения и многих стирок. У них в доме и прачки-то опрятнее выглядели.
Вот смотрю и думаю что ж мы бабы-то за дуры такие? Что ж нам дома-то не сидится?
Еще поплачь, фыркнула некрасивая женщина, отвесив другой, размалеванной, затрещину.
Да ну вот ведь я тоже, может быть жила у батюшки с матушкою, росла, горя не ведала, затянула размалеванная, да со всхлипами и подвываниями. И жениха мне нашли выгодного, да я ж дура-то, счастия своего не уразумела нехорош показался. Старый. Кривой. А пошла бы и сейчас, небось, давно б схоронила жила б себе пресчастливо честною вдовою. У него вона, своя пекарня имелася.
И замолчала.
Дуры или нет, сухо произнесла та, первая, но то не нашего ума дело. Ясно?
Эве ясно ничего не было.
Но кто ее спрашивал?
Тело снова вернули в ящик, а тот перекинули на другую телегу, еще более невзрачную, чем первая. На козлы сел сам Стефано, причем вид у него стал совсем чужой. И лицо будто морщины прорезали. И щеку налево перекосило, а рот перекривился.
Из ниоткуда шрам возник.
Не было у Стефано шрамов! Не было!
И седины, что пробилась в черноте волос, тоже не было! Он он решил, что той, первой маскировки недостаточно? Боится, что кто-то может мог бы
Хотелось верить.
И не получалось.
Почему-то.
Эва зацепилась за тело и заставила себя вернуться. Нельзя надолго уходить, но травы теперь она чувствовала яд, что сковал ее. И удивлялась тому, как сразу не поняла.
Капля сока змеекровки.
Редкая трава. Невзрачная. И растет лишь на змеиных лугах, там, где гадюки греются. Она и вырастает от змеиного яду, оброненного на землю. Людям простым с той травы одна беда. Попадет стебелек махонький в сено, и вся отара потравится. А если уж человека попотчевать
Откуда у Стефано змеекровка?
И знает ли он вообще о ее свойствах?
Эва и сама знала мало. Только только что можно составить зелье, которое замедлит сердце и дыхание почти остановит. И человек будет казаться мертвым.
Нет, нет, нет
Или
Конечно, маменька ведь, когда узнает, к отцу бросится. А у того друзья. И искать Эву станут заклятьями. А заклятья покажут, что она мертва?
Ужас какой!
Или или все еще страшнее?
Ее ведь будут искать не день и не два. И что? Все это время ее будут держать сонной? Но нельзя! Змеекровка ядовита. И в теле она задерживается надолго. И и так на самом деле недолго убить.
Зато понятно, почему это снова произошло.
Непонятно только, что Эве делать.
К городу прибыли на следующий день.
Ночь Эва провела в том же ящике, а Стефано в невзрачном, грязном домишке, что прятался среди прочих. То ли это деревня, то ли уже пригород, Эва не знала. У нее получилось удлинить нить, что привязывала ее к телу.
Не сразу.
Но ей ей нужно было услышать!
Очень.
И нить поддалась. Правда, истончилась опасно, но Эва ведь недолго.
Вот, стало быть, как хмуро произнес Стефано. Он сидел в комнатушке, где едва-едва уместились кривоногий стол и пара стульев. На столе стояли кувшины, лежал разломанный хлеб и куски какого-то мяса. Прямо в лужах жира. Твою ж и давно?
Вот только весточку получил. Его собеседник с лицом отпетого негодяя в книгах любви всегда мешают отпетые негодяи, уродливые с виду, и в душе тоже, жевал хлеб. Задумчиво так. И чистил ногти острием длинного и столь же уродливого ножа. Знающий человек настоятельно рекомендовал залечь на дно.
Что он
Не перебивай, жестко сказал тот, с ножом. И послушай. Заказчик помер? Это не наша с тобой проблема. Другое дело, что помер он не тихо. Многое дерьмо всплыло. И как понимаешь, разные люди начнут задавать разные вопросы.
Это это какие?
И многие в свете последних событий пересмотрят свое отношение к случившемуся.
А речь у него правильная. Даже Стефано иногда оговаривается. Но ему простительно. Он ведь рос в бедной семье, это уже потом дядюшка понял, что ему наследник нужен.
Или это тоже ложь?
Нет никакого дядюшки, который вот-вот должен уйти, оставив наследство и титул бедному Стефано? И самого Стефано, того хрупкого, слегка застенчивого, так легко краснеющего, тоже нет?
А кто есть?
На самом деле?
Твою То, что произнес Стефано, Эва вряд ли сумела бы повторить. И что теперь?
Теперь я бы советовал убраться куда-нибудь подальше. Скажем, вот в Старом Свете, говорят, неплохо устроиться можно. Если с деньгами.
С деньгами везде можно.
Что, уже проигрался?
Не везло.
Дурак ты, покачал головой человек. Ладно девка твоя что?
Да спит. Что с ней делать-то?
Ну я бы посоветовал избавиться. Она тебя видела.
И не только его! Эва стиснула кулачки. Ее разрывало от гнева. И обиды. Как так! Она ведь она ведь его любила! По-настоящему!
Так, как только можно любить человека! Чтобы с первого взгляда и до последнего вздоха.
Жалко
По-настоящему жалко станет, когда ее родичи тебя отыщут.
А если она ведь спит. И верит. Мужчина, которому Эва и вправду верила, почти как себе и даже больше, задумался. Можно ведь до храма, а там обвенчают.
И?
И назад. Небось, поорут да успокоятся. Примут. Куда им деваться-то? Заживу
Хорошо, правда, недолго. Как думаешь, что ее папенька-некромант с тобой сотворит, когда поймет, кто ты?
Она меня любит.
Во-первых, бабская любовь что цвет весенний. Сегодня есть, а завтра облетела вся. Во-вторых, любить она может хоть до изнеможения. Думаешь, поможет? Отправят куда-нибудь на воды здоровье поправлять, а с тобой несчастный случай произойдет. И никто не удивится.
Стефано выругался.
А Эва едва не лопнула от злости. Вовсе отец не такой! Да, он бы рассердился. Безусловно. Но но убивать не стал бы! Он глубоко порядочный человек, а не как эти! Честный и очень-очень добрый.
А что некромант, так ведь у всех бывают недостатки.
Избавляйся, жестко добавил человек, имени которого Эва так и не услышала. Сейчас, пока ее не хватились. Пока искать не начали. Избавляйся и беги.
Стало страшно.
По-настоящему.
И Эва заплакала. Оказывается, души тоже умеют плакать.
И это не тяни.
В городе, решился тот, кого она знала под именем Стефано. Ты прав, но в общем, деньги нужны.
Смотри сам.
А ты