Эва, правда, не была уверена, что жизнь со Стефано и вправду хуже смерти, но в книгах упоминали о чем-то подобном.
Так пусть будет.
И маменька опять же может, обеспокоится и потом не станет сильно ругать.
Нет, станет, конечно.
И сляжет с мигренью. А как встанет, так и запрет Эву в поместье на месяц. Или даже на два. С молитвенником и рукоделием. Пускай. Сейчас Эва была согласна и на такое.
Ты не пыхай, пробурчала Кэти.
Она устроилась в углу комнаты, забравшись на кресло с ногами и завернувшись в какой-то вовсе уж необъятный платок грязно-серого цвета. В полутьме поблескивали глаза, а лицо Кэти почти и не различить было.
Пиши давай.
Я подбираю слова, сказала Эва со вздохом. Не подбираются.
Так ты по-простому пиши. Чего подбирать. Как оно есть. Гоните, маменька, деньгу, пока вашей любимой доченьке не похужело. Это Кэти произнесла мерзким блеющим голосочком.
Эва не так разговаривает!
Совершенно даже непохоже!
Но Эва поджала губы и склонилась над листом.
«Меня спасли люди, которые, однако И опять задумалась. Вот как сказать, что им нужны деньги? Тогда это уже не спасение выходит. однако, понесли убытки. А потому для моего возвращения необходимо возместить их в полной мере».
Кажется, так.
Теперь поставить сумму пять тысяч.
Это много.
Очень много. Но ведь у отца найдутся? Он не пожалеет он маменьке на день рождения поднес ожерелье с топазами, и та говорила, что стоило оно больше двух тысяч. Две тысячи это получается, что за Эву два ожерелья просят.
У маменьки их много.
И у самой Эвы тоже драгоценности имеются.
Написала? Кэти выползла из кресла. Тогда шуруй обратнова.
Там холодно. Эва протянула лист, на котором поставила свою размашистую подпись. Я замерзла. А если заболею?
Станешь должна больше. Кэти на лист посмотрела, но как-то так, что стало ясно: читать она не умеет. Целитель обходится дорого.
Эва поднялась.
Возражать?
Сопротивляться? Нельзя. Тогда ее не просто запрут, могут и на цепь посадить. Конечно, они вроде бы договорились с Матушкой Гри, но мало ли.
И вниз Эва спускалась спокойно. Благо бульон вернул силы, и пусть ее еще слегка покачивало, но не настолько, чтобы потребовалась посторонняя помощь.
Дверь заперли.
Правда, ненадолго. Скоро Кэти вернулась с толстым одеялом, которое пестрело пятнами, но Эва согласна была и на такое. Еще и платок принесла:
На от. Неженка.
Спасибо, искренне поблагодарила Эва, а Кэти только фыркнула. И снова ушла, правда, чтобы в очередной раз вернуться. И притащила поднос с миской каши и высоким кувшином, от которого пахло травами и еще чем-то кислым.
На-ка. Ешь. А то тощая совсем. И без сисек. Без сисек клиент плохо идет. А нет клиента, нет и деньжат.
Эва кивнула, опасаясь уточнить, какой именно клиент должен быть. Точнее, она догадывалась, но догадка эта была слишком ужасна, чтобы в нее поверить.
Дверь Кэти заперла.
А Эва Эва села есть. Есть ведь хотелось, причем настолько, что темная сваренная на воде овсянка показалась неимоверно вкусной. А вот от компота закружилась голова, и и, кажется, она снова скользнула в сон. Точнее скользнуло тело, дух же остался.
Рядом.
Он и видел, как отворилась дверь, пропуская Кэти. И та, обшарив Эву что она надеялась найти? затолкала ее на лежанку. Сверху Кэти набросила платок, а уж потом накрыла одеялом.
Постояла.
Вздохнула.
И забрала поднос.
Эва двинулась следом. Что еще делать? Кажется, что-то подлили в компот, но если и травы, то другие.
Спит? Матушка Гри ждала наверху. И эта комната разительно отличалась от прочих. Она была невелика. И светла. Горел камин, и кресло Матушки Гри стояло столь близко к нему, что это было просто-напросто небезопасно.
Сияли свечи.
И зеркало притаилось в углу.
Изящная мебель.
Обои в темно-зеленую, по последней моде, полоску.
Да, Матушка.
Все съела?
Да, Матушка. И выпила.
Вот и отлично. Утром дашь ей напиться. Выведи погулять. Вроде девица не совсем безголовая, пусть разомнется, а то сама знаешь, взаперти они хиреют.
Хорошо.
Садись. Матушка указала на кресло. Письмо найди мальчишку, только толкового, пусть отнесет. Она сказала, куда?
Да.
Замечательно. За мальчишкой пусть Шнырь приглядит. И за домом тоже. Посмотрим, так ли она нужна
Думаете робко поинтересовалась Кэти.
Спину выпрями. И следи за осанкой. Опять корсет не надела?
Он давит!
Он фигуру выправляет. Иногда нужно уметь терпеть неудобства. Странно, что говорила она точь-в-точь как родная матушка. Если и вправду надеешься открыть свое дело, научись преподносить себя. В тебе должны видеть не поднявшуюся шлюху, а леди.
Леди? Кэти издала хриплый смешок. Да какая из меня, на хрен, леди?
Пока и вправду никакая, легко согласилась Матушка Гри. Бери пример с девчонки. Уехать с любимым, чтобы очнуться непонятно где, узнать о предательстве и бровью не повела. Ни слез, ни истерики истинная леди. Сдержанность и достоинство.
Эва вздохнула.
Наверное, маменька могла бы порадоваться. Все-таки ее воспитание дало свои плоды, но что-то подсказывало, что не порадуется.
Дура она просто, возразила Кэти. И не сообразила пока, во что вляпалась. А вы отпустите?
Глупости не говори. Редкий товар. Этот идиот сам не понял, что ему попало в руки Нет, но деньги лишними не будут.
Услышанное заставило Эву окаменеть.
Как так?!
Они ведь договорились!
Не вздумай сболтнуть лишнего, спохватилась Матушка Гри. Пусть девчонка думает, что семья ее с выкупом затягивает. А пока пусть ест, гуляет. В целом она здорова, но цвет лица надо подправить, больно бледная.
И долго?..
Весточки я уже разослала. Думаю, недели хватит. Там устроим встречу с действительно достойными людьми.
А ей чего скажем?
Скажем, что семья от нее отказалась. И что она должна мне денег.
Сволочи!
А поверит?
Куда ей деваться. Матушке Гри, кажется, было все одно. Главное, чтоб сейчас не дергалась, а потом уже пусть хозяин за ней и приглядывает.
Хозяин?
Какой хозяин и что делать Эве?
А что она может сделать?! Закричать только крик призрака разобьется о запертые стены.
Нет. Это не выход. Тогда в чем выход? Надо надо снова нет, нет, нет! Тори ведь, когда попробовала она не вернулась. И сама Эва с ней ведь то же самое может произойти и сейчас подходящее время.
Тело спит.
А если если Эва все-таки не вернется? Если то, что случилось с Тори, повторится? Тогда возможно, это и к лучшему. Тело останется. И ему будет совершенно безразлично, что с ним сделает Матушка Гри. А так
Спокойно. Надо успокоиться. И думать. Правда, думать у Эвы никогда не выходило, точнее, она если и думала, то не так, неправильно. Но сейчас она постарается. Надо надо что-то сделать.
Как-то.
Что? И как?
Брат сейчас должен бы уже вернуться домой.
Берти всегда относился к Эве хорошо. Пожалуй. Он, конечно, как отец, всегда занят, но когда нет, он Надо все-таки успокоиться.
Это важно.
Прежде всего успокоиться. Но как, если внутри все кипит? Ничего. Вдох и выдох. Призраки тоже умеют дышать. Во всяком случае, Эва помнит, как это делается. И досчитать до десяти. Лучше до дюжины. Дюжина яиц стоит пенни, пара фунтов муки еще один, сколько можно испечь пирогов? И почем продавать их на благотворительной ярмарке, чтобы это не принесло убытка?
Глупая задача.
Для пирогов муки и яиц мало, надобны еще сахар, соль, молоко и дрожжи, не говоря уж об изюме с орехами, которые хорошо бы вымочить в крепком бренди. Так, кажется, получается. Задачи по хозяйству всегда приводили Эву в ужас, но оказалось, что настоящий ужас куда ужаснее. Теперь теперь в тело.
Соединиться.
Но не позволить себе уснуть. Точнее, надо уснуть, но сохранив во сне разум. Как это было так давно. И она уже почти забыла, насколько ярок тот, иной мир.
Надо помнить, что он не настоящий.
И и он больше, чем просто сон.
Во сне она сидела у окна и вышивала. Еще одно утомительное занятие, которое Эва терпеть не могла.