К подругам тоже не пойдешь: во-первых, у каждой свои заботы с утра. Во-вторых, жениха, сидя на месте, не найти. Правда, у Каты брат старший неженатый есть, и он Анналейсе глазки давно строил. Да только беспутный он: пьет не в меру, работать не желает, зато на деньги играть любит. И ладно бы выигрывал Нет! За Барга замуж идти не дело: он небольшое наследие Лейсы мигом в кабаках спустит.
Был у Анналейсы поклонник и посерьезнее. Рейв Бернхард, пасечник. Пчел разводил, мед гнал. Зажиточный господин, да только пожилой на двадцать пять лет старше, морщинистый, с кустистыми бровями и раздвоенной верхней губой. А характер у него не приведи дархи! Вот уж он хозяйство Дагейдов сразу к рукам приберет, няню за порог выставит, жену в черном теле держать будет, да и сестренку работать заставит, а малышке всего-то шесть лет
Вспомнив о небольшом денежном вкладе, который сначала отец в местном банке хранил, а потом и опекун там же оставил, Лейса развернулась и пошла, еле переставляя ноги, вверх по главной улице Шарсола. Туда, где виднелась стоящая на холме каменная крепость. В крепости жили маги-аристократы, а из простых горожан там только банкиру с семьей поселиться позволили. Там и банк открыли.
Если законник, рейв Ньёрд, пока не внес данные о смерти опекуна в королевский реестр так, может, амулет дядюшки Асмунда все еще действует? Тогда можно было бы забрать из банка все деньги, припрятать в тайном месте, подальше от дома, а потом, если с замужеством не сложится, уехать из Шарсола и попытаться где-то в другом городе устроиться. Правда бежать из города в таком случае придется быстро пока никто не хватился.
Десятка золотых монет надолго не хватит, но месяц-другой продержаться можно, если расходовать экономно. А там, глядишь, и с работой сладится. Работы Анналейса никакой не боялась, но лучше всего знала гончарное дело отец ей все секреты передал, и лавку оставил, и гончарный круг, и с поставщиками белой и синей глины познакомил. Ох, обидно дело терять, но женщине никто патента не даст и без мужского присмотра торговать не позволит!
Погруженная в безрадостные мысли, Лейса брела по обочине, ничего вокруг не замечая. Не расслышала она и крик за спиной:
Посторонись!
Только когда левое плечо обожгло резкой, нестерпимой болью, Анналейса шарахнулась в сторону, прижалась спиной к каменной стене дома, подняла на обидчиков глаза. Открыла рот и только выдохнула: мимо нее, нахлестывая коней, мчался элитный отряд боевых магов.
Лейса вжалась в стену еще сильнее. Перехватила ладонью скованное жгучей болью плечо, почувствовала под пальцами голую кожу и липкую теплую влагу.
Кровь! зрачки синих глаз расширились. На ресницах проступили слезы.
Накидка испорчена, и рукав нарядной блузки из тонкой дорогой ткани порван в клочья
В банк в таком виде уже не явишься, и женихов искать в разодранной, испачканной кровью одежде не получится. Стыдно людям на глаза показаться!
Вдруг светловолосый и светлоглазый боевой маг из тех, что ехали в конце отряда, остановил коня рядом с ней. Спешился.
Что ж ты по сторонам совсем не смотришь, красавица? А ну как лошадь бы тебя сбила, да копытом ударила? Больно руке?
Лейса прикусила губу, чтобы не разрыдаться в голос. Кивнула молча: больно!
Понимаю. В светлых глазах мага промелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Ты ведь в крепость шла?
Она вновь кивнула. Теперь уже робко.
Мужчина перед Анналейсой стоял видный: рост как у пасечника, может, даже чуть выше. Плечи такие широкие, что на каждом по целому ящику синей бриальской глины поместится. Волосы светло-русые, почти белые как у всех магов ночи. Глаза светлые, то ли серые, то ли голубые так сразу и не решишь. Губы таких губ она ни у одного мужчины еще не видела: четко очерченные, будто кармином обведенные, широкие, чувственные. Посмотришь на них и сразу сердечко сладко ёкает, и в животе тянет, и о поцелуях против воли думать начинаешь
От таких мыслей даже боль в плече забылась, а в лицо краска бросилась.
Ты хоть говорить-то умеешь, синеглазка? Представилась бы улыбнулись эти самые губы, а у Лейсы голова закружилась: то ли от слабости, то ли от боли, то ли от улыбки этой завораживающей.
Анналейса вновь к стене прислонилась:
Лейса меня зовут. Тут же опомнилась, исправилась. Рейва Анналейса Дагейд из Шарсола.
А давай-ка, Лейса из Шарсола, я тебя до крепости подвезу? предложил маг, продолжая сводить с ума своей шальной улыбкой. Меня можешь Дьярви звать.
Не надо, нэйт Дьярви. Что обо мне люди подумают, если я с незнакомым магом на одной лошади разъезжать стану? Городок у нас небольшой, все друг друга знают. Уже к вечеру в каждом доме о нас с вами судачить станут!
Лейса вздохнула. Проехаться на боевом коне в обнимку с магом-аристократом любая рейва втайне мечтает. Хоть и говорят, что с магами связываться не к добру.
А если вместе по дороге пойдем за это не осудят? вернул ее к разговору нэйт Дьярви.
Это можно, чуть подумав, кивнула Лейса.
Ей было и приятно, и страшно никогда раньше таких молодых и привлекательных магов видать не приходилось. Тех, что постоянно жили в крепости, каждый горожанин в лицо знал. А этого в крепости никогда не было! Уж Анналейса бы запомнила: она лица всегда хорошо узнавала.
Вы у нас в Шарсоле в первый раз, нэйт Дьярви? спросила, просто чтобы поддержать разговор.
Оттолкнулась от стены, накидку на плечах сдвинула так, чтобы прореху с кровавыми краями скрыть в складках. Зашагала рядом с магом, опираясь рукой на подставленный им локоть.
В первый, кивнул Дьярви. Улыбка с его лица вдруг пропала. И, видно, в последний.
Было в голосе молодого мага что-то такое, от чего у Лейсы вдруг заныло сердце, а по коже мороз пошел.
Драконы? спросила тихо. Вы нас от драконов защищать прибыли?
От Шарсола до Гнездовья, где обитали эти крылатые монстры, было пару дней пути, если на лошади и без особой спешки. Самим драконам пару хвалей полёта.
Ты их, наверное, видела, синеглазка? маг отчего-то не спешил называть Анналейсу по имени. Похоже, ему понравилось флиртовать с ней, делать комплименты.
Видела. Лейса поежилась.
Драконы возвращались всегда неожиданно. Могли и год, и два, и три охотиться где-то далеко на севере, а потом вдруг внезапно появлялись над Шарсолом и ближними селами. Начинали воровать скотину, детей, могли и на взрослых напасть. И тогда на помощь приходили маги. Это они отправлялись к Гнездовью. Это они, рискуя жизнью, и чаще всего, расставаясь с ней, разоряли драконьи гнезда, уничтожали молодняк.
Молодые драконы были самыми голодными, самыми злыми. Плевались огнем во все, что движется. Разоряли хлева и птичники, валили целые стада. Вслед за драконами приходили падальщики гамба. Удивительно, но драконы никогда не трогали гамба, не пытались съесть, а драконий огонь стекал по игольчатым бокам гамба, словно водица.
Расскажешь? попросил Дьярви. Я их только в виде картинок да иллюзий изучал.
Что тут рассказывать? Один дракон легко целую корову в когтях поднимает. Крылья у тварей размахом, как три телеги в ряд. Крик такой, что кажется, железом по железу пилят. А вонь от них неделями держится, не выветривается.
Вонь, говоришь? Дьярви вздернул брови. Об этом в наших учебниках ничего не сказано.
Лейса попыталась пожать плечами и сморщилась: левая рука тут же напомнила о себе саднящей болью.
Маг заметил, покачал головой:
Доберемся до крепости попрошу нашего отрядного целителя залечить твою рану. Если без магии врачевать шрам останется. Не хотелось бы твою нежную светлую кожу северянки грубыми рубцами портить.
Анналейса вновь забыла о ране на плече и покраснела, сама удивляясь тому, как робеет перед магом из Дома Ночи.