Я вышел в коридор, прошёл пару пролётов и безнадёжно заблудился. Усталость взяла верх. Сначала я улёгся на широкую ступень лестницы, потом присмотрел аккуратный низенький диванчик у стены. Не худший вариант.
Я устроился поудобнее, было жёстко, тихо и темно, совсем как в лесу, только тепло и сухо. Подлокотник пришёлся как раз под голову. Я расслабился, прикрыл глаза
Да что ж это делается! резанул слух до боли знакомый голос. Но на сей раз меня не стали колотить: Господин наместник! Козетка-то, козетка!
Её бы ко мне в шайку, вечно наших добудиться не могу. Я приподнялся:
Сама такая!
Козетка! она указывала на диван. Вы лежите на козетке!
И что? Ты поклялась охранять её честь? Что ты вечно орёшь? я сел, старуха испортила всё удовольствие. Лучше показала бы дорогу.
Как долго вы собираетесь тут теряться?
Я здесь не теряюсь, я здесь нахожусь! А теперь либо отколись, либо покажи, куда идти, а не то я как я встал, нависнув над ней.
С вашим появлением, наместник, у слуг появилась скверная привычка кричать ночами, усталый голос баронессы заставил моё сердце забиться, я вытянулся.
Светильник в её руке отбрасывал блики на серебристую мантию, озарял лицо. Ну чем не ангел? Подойдя, она села на край козетки и поставила светильник на столик рядом.
Итак, вы передумали, это производит впечатление, сказала баронесса.
Я оглядывался больше не доверяю я этим каменным клеткам. Только подумаешь, что ты один, как нате вам. И всё же, мы были одни, старуха куда-то пропала.
Не понимаю вас, миледи, произнёс я.
Взгляд баронессы обжёг, но я не поддался. Горелый уже.
Продолжайте в том же духе, сказал она, и вы не продержитесь здесь и часа. Я вам это гарантирую. И через окно не спасётесь.
У вас много окон.
Её брови дёрнулись, потом она опустила глаза:
Значит, бедняга баркиец убит?
Нет, мы отпустили его, пробубнил я себе под нос. Разговор был довольно странный, мы оба словно делали вид, что не понимаем, о чём речь.
Всё равно, что убит, вздохнула она.
Да чего уж, поморщился я. Ежели такой слабак сам виноват.
Она вздохнула:
Как же ваше настоящее имя?
Я молчал, она ждала.
Я преступник, снова пробубнил я, будто сам себе.
Вы в любом случае преступник.
Тогда все преступники.
Ах, господи её ладонь коснулась лба. Зачем?
Ребят кормить нечем.
Так у вас есть дети?
Нет, хотя я задумался, еда была нужна не только взрослым. У Биры и Керна есть, но не очень маленькие, уже ходят. А у Булана сын уже почти юноша не заметил, что рассуждаю вслух.
Кто все эти люди? плечи баронессы дёрнулись.
Шайка моя, я закусил губу разговорился. Как быстро я себя выдал! Околдован?
Губы баронессы округлились:
Разбойничий атаман? Собственной персоной? в глазах играли одновременно страх, азарт и восхищение слишком по-детски, я ввязывался в игру.
Баронесса глядела сквозь меня, в глазах её отражался огонёк светильника:
Да-а-а, протянула она. Неслыханное нахальство, а может, глупость или
То есть, мне уходить?
Её взгляд стал насмешливым:
Что это вы вдруг решили спросить? она откашлялась. Доброй ночи, Прата, она поднялась и взяла светильник.
Я тоже поднялся:
Может, один из слуг миледи укажет мне дорогу в мои покои?
В ваши? не поворачиваясь, повторила она. Ах, вы имели в виду покои наместника, она пошла дальше.
Я последовал за ней:
Мне подойдут и ваши.
Наместник, она остановилась. Идите налево, вверх по лестнице, пройдите овальный пролёт наискосок, тоже налево, спуститесь вниз, там и будет ваше крыло. А теперь оставьте меня.
Благодарю, миледи.
В ту ночь я всё-таки добрался до своих покоев. Ребята спали в моей спальне, на ковре возле камина. Кровать мы сочли неудобным местом для сна, лежишь и будто тонешь.
Я улёгся между ними и сразу уснул.
Третий день в замке
Ах, наместник, вы так и не съели салат со своих бриджей? раздался из-за угла голос баронессы.
Что? я оглядел себя. Пара присохших кубиков овощей прилипла к панталонам. Совсем забыл о них.
Да переоденьтесь вы! вздохнула она.
Как скажете, хоть я и не видел смысла в полном переодевании: запачкались только бриджи, рубаха давно высохла.
Я вернулся в покои и распинал своих парней.
Ну-ка, новую одежду мне! Серенидскую.
Антут, на дорогах же пусто! вытаращился на меня Унор.
Да и дорога далеко, развёл руки Леден.
То ли я стал умнее, то ли они отупели от сна и бесплатной жратвы.
Вы недоумки! только и смог простонать я.
А что делать, батя?
Что делать? Пойдите снимите одежду с любого лопуха. Тут их немерено! не сдержался я.
Мужики переглянулись и вышли за дверь. Обиделись. Придётся самому. Я открыл шкаф, набитый модными шмотками, и вскоре облачился в жёлтую рубаху с тёмно-зелёным камзолом. Бриджи и пояс я подобрал в тон. Ботфорты выбрал чёрные, утеплённые.
Когда баронесса увидела меня в новой одежде, грудь её лихорадочно приподнялась, губы округлились, щёки вспыхнули Здесь две выдумки и одна ложь, сами думайте, где правда. По крайней мере, незамеченным я не остался.
Лишь хотела сказать, наместник, чтобы вы следили не только за нашим двором. Барону принадлежат восемь деревень. И вы за все отвечаете
Она перечислила мне несколько названий, отвела в кабинет и показала карту владений барона. Я обещал разобраться, удивляясь, что она будто забыла о ночном разговоре, пока не услышал:
Если справитесь так же хорошо, как справились в нашем дворе, я вам помогу.
Вот это да!
Я невольно прижал руки к сердцу:
Спасибо, миледи!
Но и вы мне поможете.
Я вам? В чём?
Об этом после, она закатила глаза. Не знаю как у вас, э-э, в Баркии, но в Серениде господам кланяются, а руки к груди прижимают в знак благодарности или уважения к тем, кто ниже по происхождению.
Встрепенувшись, я убрал руки от груди, но поклониться не решился. А баронесса уже кивнула кому-то в дверях. Я обернулся, на пороге топтался тот самый хитрый паренёк, что «переводил» мою балладу.
Наместник, это Гартен. Я поручила ему довести до блеска ваши знания серенидского языка и культуры, она мигнула обоими глазами.
Беретрацо, сен Шозубринкас, поклонился паж.
Захотелось выругаться, на помощь пришла баронесса:
Гартен называет вас как принято в Баркии по вашему первому имени, уважаемый Шозубринкас прата-Завианака, она поджала губы и покачал головой. Гартен, можешь называть сена Шозубринкаса просто господином.
Беретрацо, господин, снова отвесил поклон паж.
Беретрацо.
И говори с господином только по-серенидски! Никаких поблажек, уголки её губ дёрнулись.
В этот момент с первого этажа послышался грохот. Мы кинулись к лестнице и увидели лежащего на полу стражника, шлем упал с его головы и валялся рядом. Мои ребята работали: Унор зажал рот и удерживал голову, Леден снимал с несчастного доспехи.
Баронесса замерла, ресницы затрепетали. Я лишь старался не загоготать в полный голос. Унор и Леден нисколько не смущались.
Охранников испытываем, сказал я наконец, вдохнув. Сами видите, миледи, это никуда не годится, я спустился по ступеням, подошёл к стражнику и склонился над ним. Почему не на посту?
Охранник ответил возмущённым мычанием.
Ещё дерзит! Уволен, в общем. Унор, Леден, достаточно, а ну за мной, надо посоветоваться, скомандовал я и зашагал в свои покои, оставив баронессу с раскрытым ртом.
О чём вы думали? сказал я Унору и Ледену, когда мы остались одни. Как это вы барона не раздели!
Они переглянулись.
У него не твой размер, бать, сказал Унор.
Не, ну если надо, дёрнул плечами Леден.
Не надо, никого в пределах замка не грабьте. И за пределами пока тоже, сказал я и пообещал себе впредь выбирать слова.
Целый день я мотался от деревни к деревне: назначал нарядных, считал скот, чинил крыши, проверял колодцы, раздавал поручения. Унора и Ледена таскал за собой, при виде этих мордастых верзил селяне понимали меня с полуслова. За день не раздал и пяти подзатыльников.