Так, нахмурился гость, отставляя рюмку и вперяя настороженный взгляд в Елизария, вы смеяться надо мной что ли будете?
Что вы, мил человек, зачем смеяться? Только я и сейчас считаю, что страсти не делятся на вредные и полезные, и не приносят они счастья. Не желаете ещё поспорить?
Гость взял было чашку с остатками чая, но не донёс до рта и со стуком поставил на стол.
Не до споров мне сейчас, вдруг усталым голосом произнёс он, запутался я, если честно От последних событий голова раскалывается И посоветоваться-то не с кем.
Может, это промысел Божий, что сегодня вы ко мне попали?
Не знаю, насчёт промысла Но раз уж я здесь, он пожал плечами, вам правда интересно, что со мной приключилось?
Интересно, Иван Сергеевич, вы человек неординарный Кстати, а чем вы на хлебушек зарабатываете? Неужто философией?
Миронов отодвинул чашку.
Я, отец Елизарий, принадлежу к тем счастливчикам, которым не нужно заботиться о хлебе насущном. Родители мои умерли рано, оставив мне хорошее состояние. В Московском университете, на философском факультете, где я учился, мне пророчили блестящую научную будущность. Но после его окончания я не торопился впрягаться в скучную работу. Мне хотелось чего-то возвышенного, творческого
У всех молодых голову сносит, закивал Елизарий, помните, как этот купец из поезда жаловался на сыночка?
Помню Вот и я сначала, ошалев от свободы после учёбы, проводил время в своё удовольствие: рестораны, приятели, женщины Но вскорости мне стало скучно. Каждый день одно и то же, а на душе с каждым похмельем всё гаже Отец мой, в прошлом директор московской гимназии, привил мне любовь к поэзии и вообще к литературе. И решил я стать поэтом. А почему нет? Начал я подражать всем подряд: и Белому, и Блоку, и Гумилёву. Это уж потом я понял, что стихи мои были бездарными, а когда писал, то казалось, что лучше и не бывает. С таким мнением о себе я поехал в столицу, к своим кумирам Меня поддерживал и мой новый знакомый Георгий Иванович Чулков, автор идеи мистического анархизма.
Что это за анархизм такой? Не слышал, оживился батюшка. Предполагают революцию в христианстве?
Можно и так сказать, замялся Иван Сергеевич, я и сам, честно говоря, запутался в его теории. Христианство проповедует богопокорство, а Чулков утверждал, что Христос первый революционер и мятежник.
И против кого же восстал Иисус Христос?
Против несправедливости Я не понял до конца Мутная книга, да я и не хотел вдаваться в подробности. В Петербурге меня более интересовали поэты. А Чулков привёл меня в самое сердце поэтического столичного общества, куда не каждого приглашают. В "башню" Вячеслава Иванова. Слышали такого?
Нет, откуда мне тут слышать? Что за башня такая?
Петербургская квартира Иванова находится в башенной части модернового дома. Там собирались и Блок, и Белый, и Гумилёв. Туда меня и провёл Чулков Вместо диванов и кресел подушки и ковры на полу, обстановка непринуждёная, стихи до утра, споры Там, кстати, я познакомился со своей будущей женой. Я был уверен, что только в Петербурге живут такие тонко чувствующие и нежные дамы. Татьяна всё воспринимала с исключительной свежестью взглядов и жаром. Восхищалась идеями Чулкова, интересовалась Марксом, а стихи читала наизусть как заклинания. Я никогда не встречал подобной женщины. Для меня она стала той самой Прекрасной Дамой, которую изобразил Блок:
Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла
Над берегом Невы и за чертой столицы?
Не ты ли тайный страх сердечный совлекла
С отвагою мужей и с нежностью девицы?
Татьяна казалась женщиной утончённой, с умным, внимательным взглядом, с чутким сердцем. Мы стали встречаться. Я снял квартиру в столице. Она убеждала меня показать свои стихи Иванову. Но после одного случая я, честно говоря, передумал.
Испугались критики? с улыбкой спросил Елизарий, таланты истинны за критику не злятся, их повредить она не может
Вы всё со своим Крыловым! вспыхнул Миронов, но видели бы вы эту критику!.. Можете себе представить, в один из вечеров заявляется уже после двенадцати Николай Гумилёв. Помню, одет он был как франт в чёрный фрак, цилиндр, белые перчатки Я невольно обратил внимание, что уже один его вид раздражил Иванова. Гумилёв с порога торжественно объявил, что будет читать новую поэму "Блудный сын". Все обрадовались, расположились слушать. Только хозяин салона почему-то сидел весь взъерошенный, будто только и ждал подходящий момент, чтобы придраться к Николаю Степановичу. Так и стало После прочтения поэмы он как ненормальный подскочил к Гумилёву и стал кричать, мол, кто он такой и что о себе возомнил? Мы все ошеломлённо молчали
Чем же расстроила его так эта поэма?
Иван Сергеевич пожал плечами:
Я не знаю. Мне, честно говоря, она понравилась хотя Гумилёв переделал притчу немного, но сохранил Евангельскую идею. Может, именно призыв вернуться из язычества к христианству так раздражил Иванова. Он-то обожал античность гость так задумался, словно перенёсся в прошлое. Он немного помолчал и продолжил: Гумилёв держался очень сдержанно, сидел в кресле прямо, недвижно, невозмутимо, даже, можно сказать, с надменным лицом. Но по его глазам, по ходящим желвакам я видел, что ему было очень тяжело. После этого он больше не появлялся, при мне во всяком случае А я после такого скандала уже не решился показывать свои стихи кому-либо, тем более, что мне тоже нравились Евангельские сюжеты. Вскоре я решил уехать.
Передумали быть поэтом?
Передумал, потому что не желал быть посредственностью. А тут ещё и ревновать стал Татьяну, пошло и мучительно. Она-то давно там была своей, а я так и сидел в тени.
Вам не понравилось ревновать? не смог удержаться Елизарий, вы же говорили, что без страстей жизнь становится скучной.
Миронов упрямо поджал губы.
Так, по крайней мере, я считал раньше Иван Сергеевич замолчал, углубив взгляд внутрь себя, потом очнулся и продолжил: но ревность это ужасное чувство.
Вы правы. Зависть и ревность принадлежат к тем страстям, которые и малейшего удовольствия не приносят, а только одно мучение.
Может быть Наверное, поэтому, уезжая в Москву, я почувствовал себя почти счастливым. Со мной в Москву поехала и Татьяна. Мы сразу обвенчались. Молодость торопится Да-с Вскоре я пожалел о таком поспешном решении в моей квартире стало неуютно и неспокойно. Раньше я ни перед кем не отчитывался, а теперь был вынужден считаться с женщиной, которая всё больше раскрывалась и удивляла меня своими новыми качествами. Её утончённость превратилась в истерики, умные мысли о поэзии уже казались фальшивыми и словно подслушанными у кого-то. Её безделье заполнялось походами по магазинам, и моя квартира превратилась в склад ненужных вещей. Я надеялся, что у нас будут дети, чтобы хоть как-то оправдать этот брак, однако дети не появлялись, и я всё больше отдалялся от неё. Чтобы не сидеть дома, я выступил несколько раз с лекциями по философии в рабочей школе и в гимназии. Меня стали приглашать ещё и ещё, и в скором времени я уже имел большую популярность как лектор.
Я смотрю, вы просто идеальный человек. Жаль только, что вам не повезло с женой.
Можете смеяться, сколько хотите, Миронов откинул голову назад, поправляя пятернёй волосы, и повторил с нажимом: да, я считаю, что мне не повезло. Конечно, Татьяна была не самым худшим образцом человеческой природы: стройная, высокая, руки с длинными пальцами, горделиво посаженная голова с белокурыми волосами. Стоило выйти с ней в свет, как я тут же слышал завистливые вздохи мол, как мне повезло. Но дома начинались заламывания рук, её грудной голос постепенно повышался до визга, и мечтательные, ещё час назад томные, глаза метали в меня молнии. В конце концов, я предложил развод, и она согласилась.