Отпустил «невесту», хотя больше всего хотелось отшвырнуть ее, как нечто неприятное, но сдерживаюсь девушка, все же. Дурная, склочная, избалованная сука, но она слабее. А значит, играть придется на ее поле.
Скоро я к тебе перееду. На днях, до свадьбы, шипит она, и тогда ты не посмеешь по шалашовкам ходить! Папа добро дал, разрешил нам съехаться, так что радуйся, пока можешь.
Настя разворачивается с видом оскорбленной невинности, и уходит. Уходит так, словно я за ней побежать должен, но я лишь пожимаю плечами, и иду к машине и с чего Настя взяла, что я по бабам хожу? Будто для этого у меня есть настроение и силы.
Яр в тюрьме, Ева предательница, а на моей шее висит камень по имени Настя. Но вообще вообще, Настя права.
Надо развлечься, пора перестать быть монахом, попытался сказать это весело, как раньше, но от унылости своего голоса тошно.
Пить не тянет, по бабам тоже идти не хочется, но я заставляю себя поехать не в бар, а в клуб там моя атмосфера, мой мир. Барные стойки, танцпол, чилаут это должно поднять мне настроение. И не думать о стерве Насте.
И о Еве.
До «Да Винчи» доезжаю на автомате. Дорога знакома, охранник нет, но он вежливо кивает, и пропускает меня вне очереди. Так и должно быть, все правильно: я Сергей Штерн, пора об этом вспомнить.
И я пытаюсь. Заказываю смазливой блондинке коктейли, слушаю бессвязный лепет о том, что у всех подруг айфоны двенадцатой модели, а она, как лохушка, ходит со старым.
Бедняжечка, говорю ей, и сердце замирает от знакомой фигуры, от знакомого оттенка волос только у одной девушки они подобного оттенка янтарного меда. Ничего, с таким ротиком ты быстро заработаешь себе на новый телефон.
Я согласна.
Поищи кого-нибудь другого, и угощайся, протягиваю ей еще один коктейль, и иду туда, где видел Еву.
Это она, нет сомнений. Вернулась, вернулась, черт бы ее побрал
В голове басы гремят, по коже электрические разряды бегают, насквозь прошивают, пока говорю с ней, когда в ее глаза смотрю. И до сих пор не могу поверить, что все закончилось именно так, именно таким образом.
Ну что. Привет, Ева.
Привет, шепчет, и я не слышу по губам читаю.
По вкусным губам Евы, которые так любил целовать. В которые и сейчас бы впиться, утянуть ее подальше от толпы, и наслаждаться всю ночь, и всю жизнь.
С приездом, Ева. Весело проводишь время, я смотрю, она хмурится, пытается уйти, но я выставляю руку, и не пускаю. Ты сейчас Ева или Лилит?
Я всегда была Евой. Кто виноват, что вы оба слепые? Ева больше не шепчет.
Хмурится привычно строго, вот только больше я не чувствую себя под этим взглядом нашкодившим мальчишкой. Кто из нас больше натворил это как посмотреть.
А Богдан с тобой? приподнимаю бровь. Хотелось бы поздороваться, руку пожать
При чем здесь Богдан? Я ведь объяснила тебе на вокзале, в чем дело.
И я, разумеется, поверил. Брось, Ева, усмехаюсь, ты та еще интриганка. Здорово ты нас наказала, я восхищен. Тебе бы не в психологию идти, а в юриспруденцию цены бы не было.
Мне итак нет цены!
А у Евы острые зубки. Что-то в ней изменилось она никогда не была особо робкой, но сейчас я вижу перед собой не юную девушку, а молодую женщину грустную, или делающую вид, что ей не особо весело.
Про Яра не хочешь спросить? Не интересует его судьба? Или «из сердца вон», Ева?
У ТЕБЯ я не хочу спрашивать ни о чем, Сергей, Ева поджимает губы, принимая вид оскорбленной аристократки, а затем добавляет: Ты утащил меня за собой не разговаривать, а ругаться, и упражняться в остроумии. Срывай злость на ком-нибудь другом на невесте, к примеру. Кстати, поздравляю с помолвкой, Настя для тебя идеальная пара. А о Яре я узнаю сама, если захочу. Кстати, кивает она мне за спину, кажется по тебе кто-то соскучился.
Я хотел вернуть себя прежнего, и это почти получается от разговора с Евой веселая злость в венах вскипает. И я хочу ответить ей, соврать о том, как жду свадьбы с Настей. И пригласить ее в ЗАГС, но за спиной раздается возмущенный голос моей «любимой» невесты:
Лучше бы ты по шлюхам пошел, чем снова с этой связался! Могу я узнать, какого черта здесь происходит?
Глава 9. Ева
Ты что, следишь за мной? поражается Сергей.
Стоит ко мне спиной, и спина эта напряжена, и закрывает меня от всего, от толпы и шума, от мира. Смотрю на его белую обтягивающую футболку, по которой бегают цветные полосы светомузыки, салатовые и розовые, раскрашивают его.
Хочется дотронуться до него.
Ладошку положить между лопаток, погладить, прижаться к нему, такому высокому, крепкому, вдохнуть знакомый запах, закрыть глаза и представить, что не было этих трех месяцев, на календаре по-прежнему счастливый май, и они оба рядом.
Слежу и, оказывается, не зря, Настя сдвигается в сторону, ловит мой взгляд. Обхватывает трубочку пухлыми губами и цедит какой-то красный коктейль. Ты, кажется, уехала, институт бросила? Чего явилась?
Уволь своего информатора, сведения устарели, хмыкаю, а сама мысленно поражаюсь, выходит, не только я каждый день новости читала, но и она тоже обо мне справки наводила?
Угрозу во мне видела?
Сережа, ее взгляд, полный злости, упирается в Сергея. Или мы сейчас же уходим
Или? обрывает он резко, с раздражением, словно гавкнул, и Настя разом замолкает. Он оглядывается на меня. В глазах вижу вопрос, какой-то смутный, неясный, он быстрым жестом чешет подбородок, будто уходить от меня не хочет, как и я не хочу его отпускать.
О! рядом восклицает какая-то девица на километровых каблуках. Тут, я так понимаю, очередь за новым айфоном? она пьяно смеется, касается груди Сергея.
Сглатываю, смотрю на Настю. У нее не лицо, а гром и молнии, и мне на секунду жаль становится эту смертницу, к кому она лезет, она соображает, вообще?
Сергей отрывается от меня. И морок его взгляда рассеивается, он шумно выдыхает и сбрасывает с себя руку этой цапли, подталкивает Настю в сторону, расчищая дорогу.
Как же вы все меня достали.
Это прозвучало чувственно, от души, он идет сквозь толпу, а мы с Настей провожаем его взглядами.
В удивлении кошусь на нее.
Так с любимыми невестами не разговаривают, особенно, если решил воспользоваться отсутствием друга и по-быстрому себе ее захапать, пока тот на солнце смотрит только сквозь прутья решетки.
А у тебя, похоже, проблемы, у меня вырывается злорадный комментарий. Достала ты его.
Что сказала? Настя поворачивается. У нее лицо кривится, из ноздрей чуть ли пар не идет, этот миг такой странный, а я четко осознаю мы соперницы, и это не просто слово, это чувство, и оно страшное, меня эмоции с головой накрывают, меня толкает в прошлое, назад на века, к истокам женской вражды, словно Сергей первый, главный и единственный мужчина на земле, и он мой, мой, а нее.
Ты, Настя тычет пальцем, как оружием, в растерянную девицу. Не попадайся мне больше.
И пятится, и взгляда от меня не отводит, как если бы на прицеле держала, ввинчивается в толпу. Я теряю ее из виду.
Она за ним пошла.
Встряхиваю волосами.
Эта тяжелая пелена с мыслей спадает, и я ужасаюсь, никогда прежде такой не была, не ощущала подобного, я под сердцем ношу доказательство любви, и с каждым днем моя зависимость крепнет, я люблю его, я не смогу жить как прежде, до той ночи в клубе.
Решительно рассекаю толпу, работаю локтями. Выбираюсь к стойке.
И вижу их.
Они переругиваются, Настя пьет. Рядом сидит ошалевшая Оля, аж на стуле развернулась, глаз с парочки не сводит, а они свидетеля не замечают, как на необитаемом острове находятся, лишь друг друга видят.
И меня отравляет горькая, противная ревность, мне так муторно, по ушам бьет музыка, у меня там словно маленькие барабанщики засели и по перепонкам колотят бам-баб-бам, и сердце пульсирует в висках.
А я лишь хотела немного потанцевать с подругой, проводить лето, какого черта!
Пойдем, за руку сдергиваю Олю с высокого табурета. Такси на улице подождем, что-то мне плохо.