Асфальтовая заплатка: 2560 квадратных километров, гигантское пятно; на солнцепеке в августе источает мерзкий запах, и каждый прохожий чувствует себя немного асфальтоукладчиком; серый цвет окрашивает нашу повседневность, и та постепенно становится серой; вслед за домами, которые вроде бы расцвечены, но все равно как-то разом (или постепенно) теряют свой цвет и становятся давящим фоном, именно так беззвучным и давящим, особенно в дождь и особенно осенью.
Вода закованная: лишенная свободы, обретшая себя в новом образе коричневой или зеленоватой жидкости (цвет не важен, важно полное отсутствие прозрачности); полотнище; посмешище океанам, жалость для маленьких областных речушек, но все равно мощная, затаившаяся и ожидающая зимы, когда она вопреки всему вернется в изначальное естественное обличье белого льда.
Организм: которому нужно пропитание, вечно голодный и подчинивший себе всех, и тем напоминает черную дыру; он, собственно, ею и является, поскольку также уничтожает время и не дает свету вырваться.
И отсюда:
Строгая совершенная система, совершенная настолько, что имитирует собой живую жизнь или обстоятельства; обволакивает и убаюкивает, принуждает двигаться и оставляет без движения; полагающаяся на неумение человека осознавать вещи такими, какие они есть, и на неумение смотреть глубже своего тела; облекшаяся в звуки поездов (над землей и под), шороха обуви и шин (над землей и под), звука стройки (то есть попыток города сделать себя еще более совершенным организмом). Человеческий ресурс. Идеальная формулировка. Она придает сути города еще больше цельности.
Птицы, смотрящие на нас с высоты птичьего полета.
И если спуститься ниже, то за стеклом кафе можно увидеть первое свидание.
Он поднимает фотоаппарат. Поворачивает кольцо фокусировки. Картинка внутри видоискателя становится расплывчатой. Красный цвет растекается по влажной от дождя мостовой, тучи скребутся о небо. Несколько черных зонтов перемещаются вдоль серых стен. И появляется еще один зонт желтый. Он оказывается напротив стекла.
Щелчок.
За стеклом Алиса и ее возлюбленный. Их отношения только зарождаются, а Вселенной уже известно, что продлятся они недолго, пару лет. А потом их мир распадется и соединится в новую картинку, на которой будет изображена она одна.
Щелчок.
Она сидит напротив него. Ее что-то беспокоит, но тут ничего нового она в принципе беспокойная девица. А Давид выглядит таким безмятежным. Покой привлекает, и к Давиду хочется прикоснуться.
Я думал, нас ждет незабываемая прогулка под звездами, произносит Давид, но идет дождь.
И в чем проблема? спрашивает она.
Да ни в чем, отвечает он и снова становится весь такой безмятежный.
Ну так давай сделаем что-то, что не забудется, говорит Алиса.
Их руки в сантиметрах друг от друга. Вселенная замерла. Только на улице, через дорогу, какой-то человек поднимает фотоаппарат и делает снимок. А еще прошла женщина с желтым зонтом.
(Порой целые периоды жизни умещаются в одно или несколько мгновений. Так происходит с воспоминаниями, которые вспыхивают, проносятся, как скоростной поезд, но при этом остаются в сердце. И это забавная игра судьбы. А для человека способ преодолеть все законы времени.)
Отсутствие напряжения в нем вот что было тяжелее всего. Мы всегда себя сравниваем с другими, и в первую очередь с теми, кто ближе всех. Все во мне ужасно, и мы не созданы друг для друга боже, какая ерунда! Нельзя о чем-то рассуждать, находясь в «моменте», все решают время и поступки. Проклятое отсутствие напряжения.
Его нет несколько дней, потом он появляется и предлагает (сюрприз!) пойти в зоопарк, да ну, говорит она (то есть я), какой зоопарк, там животные страдают, ты предлагаешь мне посмотреть на несчастных зверушек в клетках, а он отвечает, что все это домыслы, что еще Джеральд Даррелл писал: вольер для животных не проблема, это их территория, им важно, чтобы у них была своя территория и было бы чем заняться, поэтому главное, чтобы им было чем заняться, а клетка это просто условность, которую они даже не воспринимают как тюрьму, это просто их жизнь, они совсем как люди.
В общем-то да, красивый зоопарк, раскинувшийся в центре города на территории нескольких квадратных километров. И действительно, кажется, что для каждой особи сделано все, чтобы ей не было скучно или, по крайней мере, чтобы обстановка отвечала природным задаткам данного подвида.
Козел стоит на вершине искусственной горы и смотрит куда-то вдаль, он замер и сам кажется горой, в течение минуты ни один мускул его не вздрогнет, а Алиса напряженно наблюдает за ним, пытается поймать момент, когда тот все-таки пошевелится, и вот он наконец шевелится переступает с ноги на ногу и поворачивает голову.
Кого не видно, так это волков, которым тоже отвели «удобную территорию» некое подобие леса, густо посаженные деревья, вокруг ров с водой; в их убежище тишина, поскольку часть звуков отсеивает плотная металлическая сетка, а еще часть листва деревьев; волков не видно, они спрятались где-то в чаще, но возле воды лежат обглоданные тушки «наверное, зайцев».
Десятки и сотни белых мышек, которых скармливают грифам, орлам, хищникам, питающимся мелкой падалью, в том числе мелкими животными, целый конвейер белых комков, рожденных и существующих для убоя и непонятно как убитых, но если бы не они, то и зоопарк не был бы зоопарком, а мир миром.
Они долгое время стоят перед огромным вольером, где замер белоголовый орлан; она внимательно смотрит на своего возлюбленного и говорит: «Это тоже нормально? птицы? Тут? Им летать-то негде!» И он отвечает: «Да, пожалуй, это то, с чем зоопарки не смогут справиться». И он принимается рассказывать историю (кажется, из повести Виталия Бианки) про беркута, который сумел прогрызть (то ли еще что-то сделал) свою клетку и выпорхнул на свободу а потом принялся терроризировать местных жителей, потому что его пропитанием становились ни в чем не повинные кошки и собаки. Он бросался на них сверху вниз, камнем падал и выхватывал несчастных питомцев буквально из рук хозяев. Потом его поймали или убили, этого он не помнит.
В целом все хорошо, говорит она, нормальный зоопарк, да, правда нормальный, и берет его за руку. Ее черные волосы, худоба ему нравятся. И он ей тоже нравится, его легкость, которая есть в нем и которую никак не обрести ей самой, а потому она снова и снова ощущает себя то ли счастливой, то ли обездоленной. И это только начало игры, которая только закручивается, и она в руках этого наилегчайшего человека; или он в ее руках, но тут уже рассудит время и поступки.
СТАДИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ так она это сама называла. Но нужна ли система там, где, скорее всего, не нужна? Она же, в конце концов, женщина, должна чувствовать сердцем и интуицией.
Гладко бывает только в теории, а реальная жизнь это холмы, густые непроходимые леса да пустыни, в которых любое из животных только и ждет, когда пойдет дождь. В общем, все непросто.
Первая встреча мы находим что-то, к чему тянемся, потому что в нас самих этого не хватает. Так и говорят: противоположности находят друг друга. Потому что если люди похожи, то рано или поздно они окажутся в тупике, поскольку, увлекшись светлой стороной человека, окажешься не готов к его темной стороне. В общем, первое свидание, попытки двух вселенных соприкоснуться друг с другом что-то на границе ощущений и желаний.
Ожидание того момента, когда возлюбленный перестанет быть головоломкой, а станет листом бумаги и можно будет четко распределить все ясное и неясное, допустимое и нет.
( Ты будешь моим листом бумаги? спросила она его во время второй прогулки, вскоре после того похода в зоопарк. С таким выражением лица, будто просила написать большую книгу.