Искусством являлось и то, чтобы как можно быстрее вернуться обратно в кокон ощущений. Зрительные образы, если их будет слишком много, перебьют собой все чувства, поскольку в этих зрительных образах, как и во всем видимом, слишком много конкретики, а ее даже не шелухой следовало бы назвать, а глухой глиняной стеной. Ее кто-то построил, она прочная, но ни домом, ни его жителями она не является.
В конце концов эти люди заговаривают. И их голоса надтреснутые, дрожащие или нарочито уверенные свидетельствуют против них. Но чаще всего ничего от «образа» к двадцатой минуте не остается.
Самое важное при этом поддерживать человека напротив в тонусе, не позволить ему впасть в полусонную апатию. Поначалу такое случалось несколько раз, и тогда Тимофей пожимал плечами и говорил: ничего не получилось. Но позже он научился контролировать «область тишины» и ее настроение в том самом нужном напряжении, которое будет длиться ровно столько, сколько нужно.
«Как у тебя это получается?» спрашивали коллеги восхищенно.
«Я не знаю», отвечал он.
«Ох и неисповедимы же пути Тимофея!» шутили ему вслед по-доброму, потому что для полицейского участка он давно стал своим ангелом-хранителем: никому не понятен, по сути своей невидим, но с ним хорошо и спокойно.
И вот сейчас подозреваемая. Или убийца. Во взгляде этой молодой женщины он увидел пустоту, а именно в глаза он смотрел в первую очередь. Потом обращал внимание на движения. И только затем принимался за свой главный инструмент дознания наблюдать за молчанием.
Она держала руки на коленях, а он листал лежавшие перед ним бумаги.
Ей уже задавали вопросы, и она на них отвечала. Теперь его очередь спрашивать.
(«Тимофей, это девушка погибшего художника. Алиса Григоренко, сказали ему. Возможно, было самоубийство. Наглотался таблеток. Мы должны удостовериться».
«Хорошо», ответил он.)
Пустота ее глаз и его любовь к беззвучию.
Однако ее молчание не имело тональности. Она ни разу не шевельнулась за тридцать минут и ровно дышала. И вокруг нее не происходило никаких вибраций. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться.
Поэтому, когда он снова поднял на нее глаза, то впервые за долгое время ощутил себя водителем, у которого на смартфоне из-за севшей аккумуляторной батарейки перестал работать навигатор, а перед глазами десяток развилок и эстакад. Одна ведет на север, другая на юг, а третья вообще уходит под землю и петляет там неизвестно сколько.
Тимофей и Варвара сидят в небольшом кафе. Она не только написала ему открытку, но и пригласила вечером выпить кофе.
Молодая женщина. В ее работе тимофейских хитростей нет, все по общепринятой методике: факты, психологический портрет и так далее. Но она больше копается в виртуальном пространстве яме, куда свалено все что ни попадя. Человек постепенно переселяется именно туда, в цифровой мир, и у таких, как Варвара, оказывается все больше работы.
Они из одного отделения и иногда помогают друг другу в делах. Тимофей и Варвара сотрудники полиции.
Варвара занимается делами, которые они сами называют «коротышки» то, что легко раскрываемо, особенно с помощью всех новых технологий, которые позволяют отследить любое лицо в черте города и понять все его действия. О любом человеке можно узнать все, и такое время не когда-то наступит, а уже наступило. С развитием искусственного интеллекта дело пойдет еще быстрее. Варвара про это знает лучше всех.
Основное занятие для нее исследовать в соцсетях аккаунты подозреваемых. Тут кроется главная загадка как она, ненавидящая все лицемерное, находит силы на просторы Интернета? Там она сталкивается с такими сторонами людей, о которых он сам, Тимофей, мог бы только и сказать «нда» и выразительно пожать плечами.
Никаких ограничений по сбору информации у них нет, поскольку полиция имеет уникальные доступы, которые позволяют видеть даже удаленные посты. Или, правильнее сказать, Варвара имеет, поскольку сотрудничество с IT-корпорациями и несколькими очень сильными специалистами неофициальное. Варвара-невидимка не только для своего мужа, но и для всех остальных. А ее любопытство и мастерство находить связи между неочевидными фактами помогли раскрыть не один десяток дел.
Она, как и Тимофей, всегда была чем-то вроде диковинки для коллег. Оба забавные, загадочные и, кажется, в личной жизни абсолютно несчастные.
Как думаешь, мы с тобой несчастные? спросил он ее однажды. И сам себе показался поэтом девятнадцатого века: смотрит на свою жизнь, задает вопросы, но больше упивается всем, что в его жизни рождает дисгармонию.
Варвара взглянула на него, немного помолчала, глаза как будто потускнели, но губы произнесли:
Тимофей, мы с тобой самые счастливые люди на свете.
Она рассмеялась и пошла к своему автомобилю чтобы вернуться домой после ночной смены.
Иногда кажется, что никакого дома у меня нет, делится своими мыслями Варвара. И мужа у меня нет, так тоже мне иногда кажется. Он мне сегодня сказал: «В твоей жизни есть все, но только не я». По-своему он прав, сейчас я сижу с тобой, а потом пойду не к нему, а в отделение полиции. Но он и ошибается: «всего» в моей жизни нет.
Когда вы прекратите избегать друг друга? спросил Тимофей.
Варвара горько усмехнулась, и это могло означать что угодно в том числе и «никогда».
А свадьбу их отмечали всем участком: Варвара-краса наконец-то нашла избранника. Хотя на самом деле все было иначе, и это жених нашел ее. Хотя однажды признался, что сотрудников полиции никогда не любил. Но ее полюбил и пообещал, что будет с ней и в радости, и в скорбях, и для нее старался измениться к лучшему.
Но что делать с одиночеством? И как вести себя, когда оно становится привычкой?
Такие вопросы он задавал Варваре, когда она пропадала на несколько ночей подряд, а если и возвращалась, то под утро и усталая настолько, что ни об объятиях, ни еще о чем-то не могло быть и речи. Она была спящим человеком, а спящих лучше не будить.
Ну а ты, спросила Варвара, молчал сегодня?
Да, но, представляешь, это ни к чему не привело.
Он оказался насквозь лжецом?
Она. И то, что она лжет, я знаю. Но это знание ни о чем. Я ничего не почувствовал.
Тогда откуда ты знаешь?
Ну ты же знаешь, что твой муж ни в чем не виноват?
Варвара не сразу, но кивнула.
Вот и я знаю.
Но она не твоя жена.
Она из тех людей, что даются свыше, даже если встречаешься с ними вот так, после преступления: ты следователь, а она якобы несчастная вдова. Ее и вдовой-то не назвать. Так, подруга.
Вскоре они расстались. Варвара пошла работать, он тоже.
Иногда дни бывают долгими, иногда короткими. А иногда тянутся бесконечно, и ничто их не остановит.
Лицо Алисы Григоренко перед его лицом в переносном смысле, потому что сидит Тимофей дома в своем кресле. Рядом горит торшер, и обстановка может показаться уютной. Если бы не ее лицо.
Она же не настолько безрассудная, чтобы травить таблетками! Только безумная будет поступать, как она. Но и поймать ее он не может. Ни одной прямой улики, а только вполне закономерные вопросы:
если она невиновна, то как утром поняла, что он мертв, если лежала с ним в одной постели;
а если виновна, то почему провернула все именно так: если уж давать ему таблетки, то по полной, а доза, судя по отчету, была «на грани», могла убить, а могла и нет.
почему никуда не исчезла;
почему ничего не сделала с запиской?
А записка перед ним: «Среда, 11.00, галерея Петровка».
Это не просто мероприятие, а шаг в будущее: наконец-то художник Давид получает приглашение (это уже выяснено) на организацию выставки. Никаких затрат с его стороны, хорошая реклама, хороший процент с продаж (которые обязательно будут).
Зачем убивать себя, когда дела начинают идти в гору?