Нет катастрофы страшнее той, когда никому не нужными становятся целые культурные слои. Необходимо фиксировать память о них, потому что без памяти, без оставленных свидетельств, без описания восприятия событий не остается вообще ничего. Только варварство и варвары. Библиотека мой участок сопротивления варварству.
Говорит Москва
Встречаются на полках библиотеки и пустоты пропавшие, кем-то присвоенные или затерявшиеся книги. Как толстый том Булгакова, словно густо, до сального блеска заштрихованный сангиной. С предисловием Константина Симонова, 1973 года издания. Булгакова в доме много, а отсутствие этой книги зияющая дыра
В советской литературно-политической истории огромное значение имели тиражи. Тираж продолжение цензуры иными средствами. Как в нашу безбумажную и непечатную (во всех смыслах) эру замедление социальной сети или блокировка издания. Существовали даже правила, по которым выставлялись тиражи придуманные специально, а быть может, самовоспроизводившиеся спонтанно. Например, аккуратно-пугливый тираж не так, как пробуют ногой воду, а как боязливо входят в нее, попробовав и удостоверившись, что холодная, это 30 тысяч экземпляров. Тут читателя поджидал ограничитель: не найдешь потом эти драгоценности в открытой продаже, только в Березке и номенклатурной Книжной экспедиции.
Примечания
1
Стихи Сергея Гандлевского.
2
Лариса Миллер. О, Создатель, дай ответ.
3
Иосиф Бродский. Я обнял эти плечи и взглянул.
4
Райнер Мария Рильке в переводе Бориса Пастернака.
5
Иосиф Бродский. В Рождество все немного волхвы.