Чем же Алекс тебе не угодил? Скрещиваю руки на груди и свожу брови к переносице.
Пф-ф, Алекс. Алешка Смирнов, кривится Ольховский, закатывая глаза. Наше общение с ним не заладилось с того момента, как он попал в нашу университетскую команду по баскетболу. Из-за твоего Алеши меня, кстати, оттуда и попросили. Так что мы терпеть друг друга не можем. А тут я демонстративно заявился к тебе, и он сразу подошел разобраться, в чем дело.
У меня даже рот приоткрывается от неожиданности.
Хочешь сказать, что Алекс запал на меня? спрашиваю я, не скрывая надежды в голосе.
Но Максим снисходительно усмехается:
Запал это вряд ли. Но я уверен, что твоего Смирнова сейчас разбирает любопытство, как так вышло, что девочка, которая сама только что призналась ему в любви, теперь больше не его поклонница. И общается не абы с кем Ольховский демонстративно расправляет свои широкие плечи, слегка поиграв мускулатурой, а с его прямым конкурентом за женское внимание.
Ни в чем я ему не признавалась! Я возмущенно фыркаю и на его заявление, и на этот жест с игрой мускулами. Вот уж показушник в сотой степени! Да между нами ничего же нет
А это никому знать не обязательно. Пусть думают, что есть. Максим чуть наклоняется ко мне, заговорщически понижая голос.
И его взгляд горит от каких-то бесноватых огоньков, пляшущих в темно-карих радужках. Похоже, Максим настроен на все вышесказанное слишком серьезно.
И за это я должна отдать тебе готовые билеты на экзамен? сощурившись, констатирую и без того понятный факт.
Лицо Ольховского озаряется.
Бинго!
Бред! мгновенно отвечаю я.
Все. Хватит. Пора прекращать этот идиотизм. Похоже, от маниакального желания сдать экзамен у Ольховского точно поехала крыша. Я собираюсь развернуться и уйти, но делаю всего пол-оборота, как Максим цепляется за свою же толстовку на моих плечах, притягивая меня обратно к себе.
Да стой же, Синичкина! В его голосе сквозит отчаяние. Это не бред. Знаешь, почему ты не интересна Смирнову? Потому что ты слишком легкая добыча. Думаю, он давно уже понял, что ты в него влюбилась. Дай угадаю: ты вечно пялилась на него, когда никто не видит. На любое его поручение ты тут как тут. Всегда первая вызываешься ему помочь Мы чувствуем, если девушка без ума от нас. И потом, ты вообще сама пришла к нему с повинной. Я, как мужик, тебе говорю это жутко льстит, но не заводит. Ты слишком неприметная и досягаемая. Сейчас твой мажорчик голову сломает, думая, как так вышло, что ты теперь со мной.
Максим прекращает тараторить и цепляться за меня. Он отступает, а я стою на месте и даже не моргаю. Смотрю в одну точку, ведь от его слов внутри все тяжелеет. Потому что эти слова попали туда, куда надо, в мою обиду. Мне не хочется верить в россказни Ольховского, но Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Не выходит. Не может же все быть так омерзительно банально?
Лесь, мы можем помочь друг другу, осторожно продолжает Ольховский.
Я снова поднимаю на него взгляд. И Максим ловит его, склонив голову набок.
Это идеальный бартер. Ты помогаешь мне с экзаменом, а я преподношу тебе популярность на блюдечке. Как только ты станешь моей девушкой, пальцами он обрисовывает в воздухе кавычки, то твоему имиджу тихой и серой мышки придет конец. Разве тебе не хочется танком проехаться по самолюбию того, кто дал тебе от ворот поворот?
Я по-прежнему молчу. В моей голове какая-то путаница из голосов и смешков Майер, остальных девочек и собственного внутреннего «я», которое пытается их перекричать. И пока совсем не запуталась в собственных мыслях, задаю Максиму очевидный вопрос:
А как же твой имидж? Я же стремная и блеклая.
Слушай, он виновато закусывает нижнюю губу и вздыхает, я не хотел тебя обидеть. Просто сказал как есть. И я же не назвал тебя уродиной. У тебя вон какие глаза огромные красивые Да, кстати, и сегодня ты выглядишь уже не так
Убого? не могу сдержать ехидную ухмылку. Глаза, значит, у меня красивые Господи, какой же Ольховский все-таки балабол.
Не так серо. Волосы не зализала, одежда без этих жутких рюшек и прям другой человек.
А если тебя засмеют, когда узнают про наши отношения? Деловито складываю на груди руки и вопрошающе приподнимаю брови.
Лесь, я уже тебе говорил, что мне плевать на сплетни. Постоянной девушки у меня все равно нет. Мне нужно сдать этот чертов экзамен, получить диплом, отдать его предкам, а потом меня ждет моя мечта. Остальное мне неинтересно, заявляет Максим, и глаза его воодушевленно горят.
Ждет мечта? удивленно переспрашиваю я.
Но Ольховский тут же отмахивается:
Забей. Не важно. Ну так что?
И мы снова замолкаем, стоя друг напротив друга возле входа в университет. И что-то подсказывает мне, что его предложение это не какой-то розыгрыш. Слишком серьезное лицо у этого товарища в татуировках.
За стенами универа звенит звонок с первой пары. И только тогда Максим делает шаг ко мне. Он не просто сокращает расстояние между нами, а стирает его, становясь ко мне вплотную.
Я жду твоего положительного ответа. Он нужен нам обоим, Синичкина. Ольховский широко улыбается, пока я все еще молчу.
Неожиданно ладонь Максима тянется к моей голове. Я не успеваю ничего понять и отреагировать, как он стаскивает с хвоста на затылке резинку. Туго собранные пряди тут же рассыпаются у меня за спиной, а через секунду я перестаю дышать
Максим запускает свои ладони мне в волосы. Пройдясь пальцами от шеи к затылку, теребит свободные пряди легким вибрирующим движением. От его рук исходит какой-то нереальный жар. У меня тут же вспыхивают щеки, плывет сознание, а кожа на затылке от чужих прикосновений словно загорается. Мои скрещенные руки безвольно опускаются. Ошарашенно смотрю на крепкую шею Максима. Точнее, в ямку под выступающим кадыком, где виден спокойный пульс в венах, едва просвечивающих через смуглую кожу.
Тебе так лучше, Лесь, как ни в чем не бывало усмехается Максим, расправляя мне волосы по плечам. Толстовку оставь пока себе. Мы ж теперь будто бы пара.
И если я стою в полном недоумении и с пляшущим сердцем в груди, то Ольховского, похоже, ничего не смущает. Как будто он все уже решил. Вот так сразу и за двоих
Одарив меня белоснежной улыбкой, Максим возвращается в стены университета, оставляя меня одну на его пороге в своей благоухающей парфюмом толстовке.
* * *
Уставившись в потолок, уже который час в уютной пижаме в цветочек лежу бессмысленно на кровати и глажу мурчащую под боком Зоську. Время половина второго ночи, а сна ни в одном глазу.
Все-таки Ольховский хитрый жук. Не сплю я сейчас именно из-за его дурацкого предложения. Хочу ли я? Мой внутренний голос твердо говорит, что это неправильно. Я не должна уподобляться всяким Майер и пытаться кого-то задеть, чтобы мои неудачи не казались мне такими горькими.
Только вот сегодняшние усмешки в актовом зале так и проносятся в голове. А где-то в самом мрачном уголке моей души теплится крошечное желание утереть нос всем и Майер, и Смирнову.
Было ли мне обидно получить от него отказ? Очень. Особенно когда Максим раскрыл, возможно, истинную причину этого отказа: «Ты слишком неприметная и досягаемая». Неужели все дело в том, что я не имею никакого отношения к слову «популярность»? И неужели никому не важно, что я за человек на самом деле? О чем думаю, что собой представляю?.. Оболочка и имидж теперь важнее содержания? И, как оказалось, имиджа у меня как раз таки и нет Я тише воды, ниже травы. Я никто. И видимо, всегда была такой. Даже из подруг у меня только Богдан, с которым не всеми мыслями и поделишься. Он же все-таки парень. Пускай мы с детства катались на одних качелях во дворе.
В университете с подружками тоже как-то не заладилось. Слишком много парней на моем факультете, а в студенческом совете Майер и ей подобные. И теперь я точно знаю, что все они за моей спиной считают меня просто чмошницей. Обидное чувство снова колет под ребрами. Чмошница Нахмурившись, натягиваю одеяло повыше и переворачиваюсь на бок под недовольное мяуканье Зоськи.