Мы отправились в путь.
Это было тревожное путешествие. Мы знали, что новобрачная нисколько не обрадуется, открыв в отеле Дувра корзину и не найдя там ни халатов, ни лент, а только Эйч-Оу, плачущего, сердитого и грязного.
Отец курил, чтобы скоротать время, но у Освальда не было с собой ни мяты, ни кусочка испанской лакрицы, чтобы скрасить путешествие. Однако он держался стоически.
Выйдя из поезда в Дувре, мы увидели на платформе мистера и миссис дядю Альберта.
Привет, сказал дядя Альберта. В чем дело? Надеюсь, дома все в порядке?
Мы просто потеряли Эйч-Оу, объяснил отец. Он, случайно, не с вами?
Нет. Но это уже не смешно, ответила невеста. Вы потеряли Эйч-Оу, а мы потеряли бельевую корзину!
Потеряли корзину!
Ошеломленные, мы просто онемели, но вскоре отец обрел дар речи и всё объяснил.
Новобрачная очень обрадовалась, когда мы сказали, что привезли ей и ленты, и прочее, но после мы застыли в тревожном унынии, потому что теперь Эйч-Оу действительно потерялся. Корзина могла сейчас катить в Ливерпуль или покачиваться на водах канала Ла-Манш. Возможно, Эйч-Оу пропал навсегда.
Освальд, конечно, не сказал этого вслух. Лучше придержать язык, если хочешь увидеть, чем всё закончится, не то кто-нибудь о тебе вспомнит и тебя пошлют спать в незнакомом отеле.
Вдруг мимо прошел начальник станции, держа в руках телеграмму. Такую: «Бельевую корзину без багажного ярлыка обнаружили на станции Кэннон-стрит изнутри слышатся подозрительные звуки ожидаются дознаватели подозревают бомбу с часовым механизмом».
Начальник станции показал нам телеграмму после того, как отец рассказал ему о Эйч-Оу. Сперва начальник решил, что над ним пошутили, потом поверил, засмеялся и сказал, что попросит в ответной телеграмме заставить бомбу подать голос, а если она заговорит, вытащить ее из корзины и держать у себя, пока за ней не явится отец.
Итак, мы вернулись в Лондон.
На душе у нас полегчало, но мы не веселились, потому что очень давно не ели. И Освальд почти пожалел, что не взял те засахаренные фрукты.
Было уже довольно поздно, когда мы добрались до станции Кэннон-стрит и сразу отправились в служебное помещение, где на табурете сидел дежурный, очень веселый парень. Эйч-Оу, пойманный безбилетник, в пыльном красно-белом клоунском наряде и такой перепачканный, каким я никогда еще его не видел, сидел на жестяной коробке, положив ноги на чемодан, ел хлеб с сыром и пил из банки эль.
Отец сразу заявил на него права, а Освальд опознал корзину. Она была очень большая. На ней стоял поднос, которым прикрывался Эйч-Оу, когда прятался в корзине.
Мы переночевали в отеле на Кэннон-стрит. В тот вечер отец ничего не сказал Эйч-Оу. Когда мы легли в постель, я попытался заставить брата обо всем рассказать, но он был слишком сонным и сердитым. Наверное, так на него подействовали эль и тряска в корзине.
На следующий день мы вернулись в Дом у Рва, где лихорадочное беспокойство остальных слегка умерила телеграмма, посланная накануне вечером из Дувра.
Отец сказал, что поговорит с Эйч-Оу вечером. Когда тебе не устраивают выволочку сразу, чтобы на том покончить это ужасно, но Эйч-Оу определенно такое заслужил.
Нелегко рассказывать историю, когда происходит сразу много событий, но в разных местах.
Вот что сказал нам Эйч-Оу:
Не приставайте оставьте меня в покое.
Но мы были сама доброта и нежность и в конце концов вытянули из него, что произошло. Эйч-Оу в отличие от Освальда не умеет рассказывать с самого начала, но из его бессвязных слов автор составил такой рассказ (по-моему, это называется редактированием):
Во всем виноват Ноэль. Кто его просил болтать о Риме? А клоун ничуть не хуже паршивого поэта! Помните день, когда мы делали ириски? Ну тогда меня и осенило.
А ты ничего нам не сказал.
Нет, сказал. Я немножко поговорил с Дикки. Он ни разу не сказал «брось это» или «тебе лучше так не поступать», не давал мне советов, ничего подобного. Значит, он виноват не меньше меня, и отец должен сегодня вечером поговорить и с Дикки тоже, а еще с Ноэлем, а не только со мной.
Эйч-Оу сошли с рук такие слова, потому что мы хотели услышать его историю и заставили его продолжать.
Ну вот Я и подумал, что если Ноэль трусишка, то я-то не трус И я не боялся сидеть в корзине, хотя внутри было совсем темно, пока я не прорезал ножиком отверстие для дыхания. Наверное, я перерезал бечёвку, на которой висела бирка, и она отвалилась. Я видел ее через дырку, но, конечно, ничего не мог поделать. Я надеялся, что они лучше присмотрят за своим дурацким багажом. Это из-за них я потерялся.
Расскажи, как ты потерялся, милый, попросила Дора. Неважно, что в этом виноваты другие.
Если уж на то пошло, ты виновата не меньше остальных, заявил Эйч-Оу. Когда я тебя попросил, ты сшила мне клоунский наряд и никому не сказала ни слова. И вот что получилось!
Ты ужасно неблагодарный, Эйч-Оу! сказала Дора. Ведь ты говорил, что это сюрприз для новобрачных, помнишь?
Если бы они нашли меня в Риме, это и стало бы сюрпризом. Я выскочил бы из корзины в клоунском наряде, как чертик из табакерки, и крикнул бы: «А вот и я!» Но все пошло не так, и отец задаст мне сегодня вечером.
Эйч-Оу то и дело шмыгал носом, но мы не приставали к нему с упреками: нам хотелось услышать его историю.
Почему ты не сказал мне прямо, что собираешься делать? спросил Дикки.
Потому что ты велел бы мне заткнуться. Ты всегда так говоришь, если я хочу сделать то, до чего ты сам не додумался.
Что ты взял с собой в дорогу, Эйч-Оу? поспешно спросила Элис, потому что теперь Эйч-Оу шмыгал уже очень громко.
О, я сберег много еды, но в конце концов забыл ее. Она лежит под комодом в нашей комнате. И у меня был нож А в клоуна я переоделся в шкафу в доме Эшли Надел клоунский наряд поверх обычной одежды, потому что подумал, что будет холодно. Потом я вытряхнул из корзины дурацкие женские шмотки и спрятал их А поднос просто поставил рядом на стул, а когда залез в корзину, поднял поднос, сел и накрылся им Знаете, там поперек есть перекладины, чтобы его держать. И никто из вас не додумался бы так спрятаться, не говоря уж о том, чтобы взаправду такое проделать.
Надеюсь, мы бы и вправду до такого не додумались, сказала Дора, но Эйч-Оу продолжал, будто её не услышав:
Корзину перетянули ремнями, и я уже начал жалеть, что такой догадливый. Было ужасно жарко и душно Мне пришлось прорезать отверстие для воздуха, и я порезал большой палец Жуть как трясло. Меня швыряли, как мешок с углем, и часто ставили вверх ногами. Поезд ужасно трясучий, меня тошнило, и если бы у меня была еда, я бы все равно ее не съел. Я захватил только бутылку с водой, и все было в порядке, пока я не уронил пробку Я не мог ее найти в темноте, зато как только бутылка опрокинулась, пробка тут же нашлась. Когда корзину бросили на платформу, я был до того рад посидеть спокойно, без толчков, что чуть не заснул. А потом выглянул и вижу бирка отвалилась и валяется рядом. Потом кто-то пнул корзину вот скотина, хотел бы я пнуть его самого! и сказал: «Что там?» Я пискнул знаете, как кролик И тут кто-то сказал: «Похоже, там что-то живое. А бирки-то нет». Сам он в это время стоял на бирке я видел бечевку, торчащую из-под его мерзкого ботинка. Потом меня увезли куда-то На тележке, как мне показалось, и снова бросили в темноту И больше я ничего не видел.
Интересно, задумчиво произнес Освальд, с чего они взяли, что ты бомба с часовым механизмом?
О, это просто кошмар! сказал Эйч-Оу. Всё дело в моих часах. Я завел их, просто чтобы чем-то заняться. Вы же знаете, как громко они тикают после поломки. Я услышал, как кто-то сказал: «Ш-ш! Что это такое?». А потом: «Похоже на адскую машину» Не толкай меня, Дора, «адская» он сказал, а не я. Потом я услышал: «Будь я инспектором полиции, я бы бросил корзину в реку, говорю вам. Как бы то ни было, давай её перенесем». Но второй человек сказал: «Лучше не трогай ее». Так что меня больше не швыряли. Они привели еще кого-то и долго болтали, я услышал слово «полиция», поэтому дал им подсказку.