Потом мисс Эшли В смысле, миссис дядя Альберта куда-то ушла и вернулась уже не в белом платье, а в другом. Судя по ее виду, теперь ей стало гораздо теплее. Дора слышала, как горничная рассказала, что кухарка остановила невесту на лестнице с тарелкой горячего супа и заставила ее поесть, «потому что невеста, бедняжка, в тот день не откусила ни кусочка и ни глоточка не отхлебнула». Нам стало ясно, почему миссис дядя Альберта выглядела такой несчастной. Но сам дядя Альберта отлично позавтракал рыба, яйца, бекон и три порции джема, значит, он огорчался не потому, что ему хотелось есть. Возможно, он мысленно подсчитывал, во сколько ему обойдется женитьба и поездка в Рим.
Незадолго до того, как невеста отправилась переодеваться, Эйч-Оу встал, достал из-под буфета сверток в коричневой бумаге и выскользнул из комнаты. А мы-то думали, он позволит нам увидеть его подарок! Дора сказала, что знает его задумку, но это секрет.
Невеста вышла, накинув уютный меховой плащ, и дядя Альберта наконец приободрился, сбросил бремя забот и пошутил. Я уже забыл, что он сказал, помню только, что шутка получилась не очень удачной Но он старался.
Потом страдальцы-новобрачные уехали, увозя целые груды багажа, а мы все радостно кричали и швыряли им вслед рис и туфли. Госпожа Эшли и еще несколько пожилых леди плакали.
Какая красивая свадьба! сказали все и начали расходиться.
Когда подъехал наш экипаж и мы стали в него залезать, отец вдруг спросил:
А где Эйч-Оу?
Мы огляделись по сторонам Эйч-Оу не было.
Приведите его кто-нибудь поскорее, сказал отец. Не хочу, чтобы лошади весь день стояли на морозе.
Освальд и Дикки отправились на поиски пропавшего. Сперва мы подумали, что он мог вернуться к остаткам обеда, ведь Эйч-Оу еще маленький и не всегда ведет себя разумно, но в столовой его не было. Проходя через нее, Освальд даже не взял засахаренный фрукт. Он легко мог бы взять, и никто бы не возразил, поэтому поступок не был бы недостойным, и все-таки брать без спросу не по-джентльменски. Дикки тоже ничего не взял.
Мы заглянули в другие комнаты, даже в ту, в которой плакали старые леди, но, конечно, попросили у них прощения за беспокойство. Наконец, мы добрались до кухни, где сидели за ужином нарядные служанки с белыми бантами, и Дикки спросил:
Пышечки, вы не видели Эйч-Оу?
Убирайся, дерзец! ответила кухарка, но ей все равно понравился дурацкий комплимент.
Я видела, сказала горничная. Не так давно он столкнулся во дворе с мясником. У вашего братца был при себе пакет в коричневой бумаге. Возможно, Эйч-Оу кто-то подвез до дома.
Мы вернулись и рассказали отцу о словах горничной, а заодно и о подарке в свертке.
Наверное, он все-таки постеснялся отдавать свой подарок, сказал Освальд, поэтому отправился с ним домой.
И мы сели в экипаж.
Это был не подарок, а другой сюрприз, сказала Дора. Но действительно секретный.
Наш добрый отец велел ей не выдавать тайны младшего брата.
Да только когда мы вернулись домой, Эйч-Оу там не было. Миссис Петтигрю его не видела, и мы нигде его не нашли. Отец поехал на велосипеде обратно в «Кедры», чтобы посмотреть, не появился ли Эйч-Оу там Но он не появился, и все тамошние мужчины отправились искать его по всей округе.
Он слишком взрослый, чтобы его украли цыгане, сказала Элис.
И слишком некрасивый, заметил Дикки.
О, не говори так! воскликнули обе девочки. Особенно теперь, когда он потерялся!
Поиски длились уже долго, когда миссис Петтигрю вошла с пакетом, который, по ее словам, оставил мясник. На пакете не было адреса, но, увидев на оберточной бумаге наклейку с адресом магазина, где отец покупает рубашки, мы поняли, что сверток принадлежит Эйч-Оу. Отец тут же разорвал бумагу.
В свертке оказались ботинки и подтяжки Эйч-Оу, его лучшая шапка и жилет. Освальд испытал почти такие же чувства, как если бы нашел останки брата.
Он с кем-нибудь из вас ссорился? спросил отец.
Нет, никаких ссор не было.
Его что-нибудь беспокоило? Он напроказничал и боялся признаться?
Мы похолодели, поняв, куда клонит отец. Найденное в свертке напоминало шляпу и перчатки леди, которая бежит на берег моря, оставив письмо с признанием, как она до такого дошла.
Нет, нет и нет! закричали мы. Всё утро он веселился!
Потом вдруг Дикки двинул стол, один ботинок Эйч-Оу опрокинулся, и внутри оказалось что-то белое. Должно быть, Эйч-Оу написал записку перед тем, как мы уехали из дома. Вот что мы прочитали: «Дорогой отец (и все остальные), я собираюсь стать клоуном. Когда я разбогатею, я вернусь и буду купаться. Любящий сын, Гораций Октавиус Бэстейбл».
«Купаться»? недоумевающе переспросил отец.
Он имел в виду «купаться в деньгах», сказала Элис.
Освальд заметил, что все стоящие вокруг стола, на который почтительно водрузили ботинки Эйч-Оу, были ужасного бледного цвета, какого становятся цветки львиного зева, если бросить в них соль.
Боже мой! воскликнула Дора. Так вот в чем дело! Он попросил меня сшить ему клоунский наряд, только никому-никому не говорить. Сказал, что хочет сделать сюрприз тете Маргарет и дяде Альберта. Я не думала, что он затеял что-то дурное.
Дора сморщилась, добавила:
Боже мой, боже мой, боже мой! и начала рыдать.
Отец рассеянно, но добродушно потрепал ее по спине и спросил в пространство:
Но куда же он делся? Я виделся с мясником, и тот сказал, что Эйч-Оу попросил его отнести сверток домой, а сам вернулся в «Кедры».
Дикки кашлянул и сказал:
Я тогда не подумал, что он что-то затевает, но На следующий день после того, как Ноэль завел разговор о пении баллад в Риме и о том, что ему стали бы швырять поэтические лиры, Эйч-Оу сказал: если бы Ноэлю по-настоящему хотелось получить римские лиры, он легко мог бы поехать в Рим безбилетником
Безбилетником! сказал отец, тяжело упав на стул.
В большой корзине с одеждой тети Маргарет, продолжал Дикки. Той самой, куда она позволяла залезать Эйч-Оу, когда мы играли в прятки. Эйч-Оу много говорил об этом после того, как Ноэль сказал о лирах и о том, что итальянцы такие поэтичные. Ну помните, когда мы делали ириски.
Отец всегда действует быстро и решительно, как и его старший сын.
Я отправляюсь в «Кедры», сказал он.
Можно мне с тобой? спросил его решительный сын. Вдруг тебе понадобится послать с кем-нибудь сообщение.
Спустя несколько мгновений отец уже сидел в седле велосипеда, а Освальд перед ним на раме опасное, но восхитительное место и они мчались к «Кедрам».
Пейте чай, больше не теряйтесь и не засиживайтесь допоздна, если мы задержимся! крикнул отец, когда мы устремились прочь.
Как радовался предусмотрительный Освальд, что он старший сын! В сумерках на велосипеде было очень холодно, но Освальд не жаловался.
В «Кедрах» отец объяснил все в немногих мужественных, но хорошо подобранных словах, и в доме дорогой уехавшей новобрачной произвели обыск.
Ведь если Эйч-Оу хватило глупости залезть в корзину, ему пришлось что-то оттуда вынуть, чтобы освободить место, сказал отец.
Действительно, под кроватью мы нашли большой сверток: кружевные вещички, нижние юбки, ленты, пеньюары и прочее дамское барахло, завернутое в простыню.
Если вы переложите всё это во что-нибудь другое, я сяду на экспресс до Дувра и возьму вещи с собой, сказал отец миссис Эшли.
Пока та укладывала одежду, отец говорил старым леди, которые никак не могли перестать плакать, как он извиняется за сына Но вы и сами знаете, что говорят в подобных случаях.
Папа, мне бы хотелось поехать с тобой, сказал Освальд. Я не доставлю тебе ни малейших хлопот.
Возможно, отец согласился отчасти потому, что не хотел отпускать меня домой в темноте и не хотел еще больше беспокоить семью Эшли, прося их отвезти меня домой. Он сказал, что дал разрешение именно поэтому, но я надеюсь он все-таки согласился потому, что хотел, чтобы с ним поехал сын, такой же решительный, как он сам.