В первом из этих эпизодов Илир становится псом.
Во втором из пса превращается в человека.
Не только время, ритмические повторы ситуаций, работают на воплощение принципа метаморфозы, в повести эту роль выполняет и особое пространство.
«Новая жизнь» вытесняет Майму с обжитого пространства в гибельные для человека места.
На Майме это никак не отражается, потому что он, по словам Варнэ, нылека (оборотень), но сказывается на остальных.
В место, куда бежит Майма, « <> не всякий решится заглянуть. Плохое место, гиблое для человека, поэтому ненцы обходят его стороной» [2;60].
Это предсказание.
Люди умрут.
Останутся волк Майма.
Пес Илир.
И «никакая» важенка-молодуха вторая жена Маймы.
Само место провоцирует метаморфозу.
Иначе не выжить.
Пространственные образы эмблемы национального сознания находят в повести переосмысление.
И это также обусловлено метаморфозой.
Поганая нарта, которая отведена Илиру, станет концентратом его «искупления вины» перед Маймой.
Тайник с объедками пса Грехами Живущего, которым должен пользоваться Илир, чтобы не умереть с голоду, это так же, как и поганая нарта, одна из стадий утраты человеческого статуса, превращения мальчика в пса.
Но к поганой нарте Илир, вместо отвращения, испытывает нечто вроде благодарности, поскольку она становится его домом, местом, где возможно родство, сочувствие такого же, как и ты, отверженного миром.
Образная система повести также проникнута представлением о законе родства.
Самым масштабным образом, с которым герои признают свое единство, становится образ Земли.
Причины обращения героев к Земле различны.
«Я и земля едины», говорит Хон, потому что похожих на себя он может найти только внизу, на земле (уродливая травинка) [2;45].
Причина родства здесь болезнь Хона, делающая его парией в мире людей.
Мерча приходит к родству с Землей, потому что она дает Мерче не только возможность жить дальше, но и новое видение жизни.
Основным образом, воплощающим идею родства и принцип метаморфозы, становится образ сердца, идущий из мифо-фольклорного пласта повести легенды о голубых великанах.
Великаны превратились в скалы, но их сущность добрые сердца не умирает.
Великаны превратились в скалы, подчиняясь закону родства.
Причина превращения великая непосильная дума, разрешение которой поможет спасти сородичей и искоренить злобу и ненависть среди людей (то есть, сделать их братьями).
Илир, посаженный на цепь, пытается окаменеть, но появляется Грехами Живущий, и у мальчика начинает радостно биться сердце.
Майму, посадившего ребенка на цепь, и этим разорвавшего родство с себе подобными, мать Хона обвиняет в том, что он «потерял сердце».
Образы, воплощающие идею родства, организуются в различные уровни.
О двух героях в повести «Илир» говорится, что у них нет «Ничего, кроме»:
у Илира кроме голубых великанов и уголька (память о родном доме),
у Мерчи кроме Земли и сына.
В обоих случаях первое из этих «кроме» священное, связывающее, роднящее с вечностью.
Второе роднящее личным родством (уголек для Илира все, что осталось от чума отца и матери).
Именно пыль, оставшуюся от уголька, Илир высыпает на тело поверженного хозяина, когда возвращается в мир человеческого родства.
Смысл это жеста прост: Илир взял этот уголек по настоянию Едэйне для того, чтобы помнить о родителях, отомстить за них Майме, выстоять в будущих испытаниях.
И вот испытания закончены.
Родители отомщены.
Сам Илир вновь становится человеком.
Есть в повести образы, символизирующие одновременно родство и утрату родства со всеми, со всем миром.
Одни и те же горы для Илира добрые великаны, живущие ради любви к миру:
«Впереди были горы. Таинственные голубые великаны с живыми сердцами» [2;71].
Для Маймы горы сторожа от новой жизни, жизни, которая мешает Майме утверждать на земле его, волчьи, законы:
«Вот мои сторожа! Майма взглянул на горные вершины. Крутые сумрачные плечи их смыкались на всех четырех горизонтах. Некого мне бояться. Я здесь хозяин! Всегда и над всеми» [2;68].
Только один человек рвет в повести родственные связи с вечным и сиюминутным.
Майма не только оскверняет родовых идолов (символы родства с вечностью) и Землю.
Он своей ненавистью к миру убивает собственного сына.
Амбивалентные (образы родства и разродствления) образы гор, родовых идолов дополняются в повести образами, несущими семантику полной утраты родства.
Таков образ пустых ножен.
Этот образ включается в сферу подсознания Хона: Хону снятся пустые ножны, которые Мерча показывает Сэроттэто как доказательство того, что убийца он, а не его сын Майма.
Сразу же после сна Хона в зоне речи повествователя идут строки:
«В последнее время сын [Хон Н. С.] начал бояться всего, что делает отец [Майма Н. С.]» [2;73].
Автор особо выделяет пространственные образы, воплощающие утрату родства: круг, оставшийся на земле после разобранного родительского чума Илира, место в чуме Маймы, которое отводится Илиру, место рядом с псом.
Идея разорванного родства связана и с хронотопическим образом священной нарты.
Раскол между Маймой и родовыми идолами начинается с того, что Варнэ проводит магические действия.
Цель действий наслать на Майму болезни и убить его.
И действия эти осуществляются рядом со священной нартой, где хранятся родовые идолы.
Автор дает не только мифологическое осмысление пространства у священной нарты.
Так, следом за сценой осквернения идолов идет эпизод, где Майме кажется, что около священной нарты встают святые идолы.
Но финал эпизода снижен.
На самом деле, это пес Грехами Живущий лакомится кусочками мяса, привязанными к поясам святых.
Идея «разродствления» человека с идолами находит воплощение в иных пространственных образах.
Семантикой «разродствления» пронизан образ костровища в чуме Маймы, когда хозяину кажется, что его обступили тени, схожие с душами оскорбленных идолов.
Идол же самого Маймы предстает в этой сцене у костровища с глазами человека, которого Майма убил.
Идея «разродствления» пронизывает все пространство чума Маймы.
Умирающий Хон, глядя на вещи и обитателей этого чума произнесет: «Все злое», и взрослые воспримут это как месть святых за надругательство над ними.
Но идея утраты родства осуществляется и на больших площадях.
Так, начало бурана в открытой тундре (где человек абсолютно беззащитен, все его связи с миром разорваны) Майма воспринимает как месть родовых идолов.
Остановимся более подробно на этой сцене.
Майма поймет, что сломить душу сироты не удалось [4;38].
Но это не единственное отмщение идолов Майме.
Илиру предначертаны две метаморфозы:
превращение в одного из голубых великанов (то есть, смерть)
или
превращение в зверя.
В сцене бурана идолы, казалось бы, должны завершить ту метаморфозу, которую начал Майма, превращая ребенка в зверя.
И вот теперь Майма и Илир находятся вместе.
Зверь должен загрызть хозяина:
«Под утро Майма задремал. Проснулся неожиданно, от непонятного ужаса. Открыл глаза и оторопел: над ним, низко склонившись и показывая зубы, стоял Илир» [4;38].
Но в Илире победит человеческое начало.
А Майму будет ждать более страшная смерть.
Он будет растоптан копытами любимых оленей.
И перед смертью Майма увидит, что его пес Илир снова стал человеком.
Таково наказание тому, кто разрушил основную родственную связь: связь между Небом и Землей.
Майма единственный из героев повести, кто рвет все родственные связи.
Чтобы понять суть образа Маймы, следует соотнести этот образ с образом самого родного для Маймы человека Мерчи.