У себя я сидел на столе, а Катя внимала курьеру, сидя в моём кресле. Она давно просит поменять стол на «т»-образный и добавить кресел. Но это ведь мой кабинет, я тут иногда уроки делаю. Так мне казалось уютнее.
Курьер бубнил по памяти и протягивал мне бумаги по одной, а я кивал, подписывал и возвращал обратно. В конце военный доложил о ходе зимних занятий и сообщил о просьбе Бирюкова. Майор не во всём уверен и спрашивает моё мнение об особом отделе штаба, как в ополчении.
Я серьёзно посмотрел на Катю, и она воскликнула:
Вон до чего у вас дошло!
Да, у нас всё серьёзно, строго сказал военный и поспешно поправился. То есть мы ко всему относимся серьёзно.
Для уверенности командования задумчиво качая ногой, проговорил я. Можно немного потратиться. Передай Бирюкову, что в целом я согласен продолжил я задумчиво качать ногой. Только к нему подойдёт человек с приветом от меня, детали согласует с ним.
Просто с приветом? не понял воин.
Да, просто, улыбнулся я. Не перепутай, я тоже бываю очень серьёзным.
Слушаю не перепутать! подскочил побледневший военный.
У тебя всё? спросил я. Тогда счастливо добраться.
До свидания, сказала Катя.
Хорошего дня, ответил военный и пошёл к выходу.
Он ушёл, и через пять минут я и Катя прошли в гостиную. Я начал осторожный разговор с рысями:
Бирюков мой нервничает.
Всё под контролем клана, заверил меня Мухаммед.
Но майор же об этом не знает, возразил я.
Командир и не должен всего знать, сказал Авдей.
Он не должен нервничать, молвил я важно.
Будешь тут нервничать с такими реформами! проворчала Надя.
А это уже не нашего ума дело, строго сказала ей Клава.
Авдей с Мухаммедом тихонько вздохнули и уставились на меня.
Майор придумал особый отдел, пусть клан пришлёт к нему человека с приветом от меня, проговорил я небрежно.
Хорошо, передадим, ответил Авдей.
И в самое время в гостиную вошла Миланья. Она сказала:
Звонили из гордумы. Просят приехать и утрясти формальности.
Спасибо, проговорил я. Сейчас и поедем.
* * *
Нет! Они сговорились, что ли? Этот Куликов продал мне все свои несельскохозяйственные земли за два дня до своей кончины! И я даже не знал! Катя подписывает бумаги в Епархии по доверенности.
Хотя объективности ради нужно признать, что никто с этим сделать ничего не мог. Допустим, спросил бы я у этого Куликова, не собирается ли он вызвать меня на дуэль, и он мне честно ответил, что да, собирается это же ещё не повод оказываться от сделки. Всё-таки я плачу гм не всю реальную стоимость.
Но всё равно ведь гадство какое! Эти благородные бояре продают мне земли, берут мои деньги, а потом стараются меня убить! Паразиты просто, а не бояре! Пришлось забрать его дружину, и с Катей отбирать половину сельскохозяйственных угодий.
Волки отправятся в Китай за новым доблестным боярином, Бирюков или Мирзоев займутся кадрами и имуществом дружины не одному же мне грустить. Блин, просто зла на этих бояр не хватает!
Даже легко согласился с Катей сходить в храм, помолиться о боярине э как его по имени-то
То есть просто за всех помолиться. Ну и вообще мне снисходительность бога пригодится.
Из церкви Катерина без проблем затащила меня в библиотеку. Хотелось же политики, вот и пожалуйста. Приветливые тётки библиотекари положили на столик передо мною подшивку той же немецкой газеты, выдали мою тетрадку с изображением повешенного Кристофера и ручку. Только Катя в этот раз велела искать статьи Курта Блюменфильда.
Не! А я с чего-то думал, что гаже Криса существа даже в Германии быть не может. Оказывается, недооценивал я немцев, новый урод местами крыл старого. Он хоть немного понимает, как выглядит со стороны? Или считает русских неспособными постичь его язык?
Как и раньше, я честно пытался понять логику этого германца, и на третьем уже его творении почувствовал симптомы размягчения мозга. Крис являлся просто тупой сволочью, а Курт мнил себя интеллектуалом.
Логика в его бреде была, но состояла она из такого количества натяжек, переворачиваний и двойных стандартов, что в ней лучше разберётся специалист по душевным болезням. Если ты не немец, конечно. Вот это вот без отрыжки ели пятьдесят тысяч подписчиков я специально посмотрел выходные данные газеты.
Но я человек ответственный. Раз Катя велела, читал его статьи, и даже кое-что записывал тезисами. Интересно стало, он сам себе верит? Если верит, как с этим умудряется на свете жить? А если на всё плевать хотел, разве не мог найти другого заработка!
В самый разгар моих исследований подошёл Мухаммед, тронул за плечо и сказал:
Пора.
Я кладу на тетрадь ручку, без звука встаю и иду к дверям. Скосился на Катю, она читает газетную подшивку. Надя и Клава тоже погружены в чтение. Авдей тем временем вышел и, придержав двери, контролирует проход. Я тихонько выхожу из зала, Мухаммед за мной.
Быстро спускаемся по лестнице. Первым из здания выходит Авдей. В открытые двери иду я, а следом Мухаммед. Идём к парковке и садимся в нашу «Волгу», машина сразу трогается с места.
Я накинул оставленную в салоне шинель и надел шапку. И не то, что замёрз за минуты или в салоне холодно, просто нельзя боярину одеваться на улице, когда всякие его рассматривают. Авдей и Мухаммед надевают пальто в основном потому, что им нельзя будет отвлекаться на одежду.
Теперь больше часа дороги, нужно быть спокойным и терпеливым. Я уже не мальчишка пялиться в окошко или трепать языком. Я боярин и в сопровождении воинов-рысей еду на дуэль. Смотрю строго перед собой и молчу. Сознание само сползает на решение задач со звездой
Встали на обочине за чёрной «Волгой» с до смеха знакомыми номерами, только в салоне никого.
Жене прямо не запрещается присутствовать, смущённо сказал Мухаммед.
Да никто не может ей запретить поклониться Перуну! проворчал Авдей. Камень ведь изначально не для дуэлей.
Я подавил вздох и направился в лес. Прошли по известному пути ровным шагом. Ещё не хватало бегать перед схваткой, что я, Катю не видел, что ли? Ну, точно. Стоит у камня и непринуждённо болтает с ректором, а с ней Клава и Надя делают умные лица. Дед снова в генеральском мундире и с футляром.
Чуть в стороне пара каких-то господ спортивного вида в пальто и шапках притаптывают на морозце и мирно беседуют. У одного из них точно подошвы с шипами, а я в простых кадетских ботинках. Господ явно охраняют два высоких парня в одинаковых дублёнках. Они нас сразу заметили и нахмурились, а оба цивильных даже не повернули к нам голов.
Мы спокойно приблизились к ректору. Обращаюсь подчёркнуто только к нему:
Доброго дня, Григорий Васильевич.
Ещё раз привет, Артём, добродушно отозвался он и обратился к Кате и её подружкам. Вы бы шли уже, девчата. Сейчас тут будет драка.
Так мы знаем! заверила его Катерина. Специально хотим посмотреть. Ведь можно?
Григорий Васильевич строго посмотрел на меня, я сухо сказал:
Пусть смотрят.
Дед перевёл взор на господ, один из них, что на шипах, развёл руками и весело сказал:
Ну, коли муж не возражает
Генерал, кивнув, изрёк:
А это, Артём, твой противник боярин Бочкин Игорь Иванович, и рядом его секундант Владимир Петрович.
Нетрудно догадаться. Я без выражения просто смотрел на Григория Васильевича. Он обернулся к Бочкину и молвил:
Тебе предлагается признать за боярином Большовым право давать интервью, кому нравиться, и отозвать вызов.
Нет, просто сказал Бочкин.
Вы можете поклониться Перуну! возвысил старик голос.
Игорь Иванович шутливо сделал камню ладошкой. Я без смущения подошёл к идолу. Поклонился ему до земли и громко сказал:
Дай мне победу, Перун! И я обещаю тебе кровь врага!
Бочкин кокетливо изобразил аплодисменты. Его секунданту это явно не нравилось, но он лишь поджал губы. Ректор же открыл футляр и провозгласил: